Грехи империи

– Значит, ножи, – заключила Деллина.

Вот где убивает Фиделис Джес, и если газеты не лгут, он бездна как хорош в этом деле. Может, пора испугаться? Стайк тут же прогнал эту мысль. Он не испытывал страха ни когда атаковал пятнадцать тысяч пехотинцев в битве при Лэндфолле, ни когда нёсся на целую бригаду в Планте, прикрытый только партизанами Таниэля и маленьким городским гарнизоном. Он никогда не боялся на войне и не поддастся страху сейчас.

– Бенджамин Стайк!

У Стайка заколотилось сердце, когда Фиделис Джес сошёл по ступенькам в дальнем конце двора. Стайк словно увидел старого друга – если только можно старательно планировать убийство друга. Напевая себе под нос, он побарабанил пальцами здоровой руки по рукоятке ножа.

Вот оно. Момент, о котором он мечтал десять лет.

– Давно не виделись, – проговорил Фиделис Джес, принимая солдатскую стойку в десяти футах от противника.

– Слишком давно, – негромко ответил Стайк. – И не так уж давно.

Если Стайк превратился в развалину и от него осталась лишь тень его прежнего, то Фиделис Джес только набрал силы и стал лучше выглядеть. Плечи у него теперь шире, чем помнил Стайк, руки и бедра массивнее, кожа приобрела приятный загар. У него по-прежнему была нелепо толстая шея и до смешного узкая голова, но они казались не так важны, когда остальное тело просто божественно. Джес не позволял себе толстеть и лениться на своей должности. За это Стайк тоже его ненавидел, но этот повод для ненависти был не сравним с остальными.

Джес ухмыльнулся, словно собрался разделывать особенно жирную индюшку.

– Бездна, ты уродливее, чем я помню. Пули не украсили твоё лицо, верно? Спину и колено тоже. – Он поцокал языком, качая головой. – Годы тебя не пощадили, мой друг.

– Мы разве когда-нибудь были друзьями? – спросил Стайк. Он в самом деле такого не помнил.

– Союзниками.

– Это не одно и то же.

– Пожалуй, да. – Джес прищурился. – Решил, что готов умереть?

Стайк похлопал по рукоятке ножа.

– Все рано или поздно умирают.

Он пристально изучал глаза и лицо Джеса. При свидетелях – десятках черношляпников на переходе вверху – Джес выглядел всего лишь самоуверенным бахвалом, которым всегда был. Но Стайк заметил трещину в его броне: глаза слишком приветливые, улыбка чересчур широкая. И на пятках он подпрыгивал чересчур энергично.

Нервничает. Так и надо.

– Значит, ножи? – уточнил Джес.

Его голос слегка дрогнул, но он прочистил горло и повторил вопрос.

– Да, сэр, – ответила Деллина.

Она поспешила в боковой холл, где Стайк видел стеллажи с оружием, и принесла такой же большой и тяжёлый нож с неподвижным лезвием, что и у Стайка. Протянула его рукояткой вперёд Джесу, и тот выдернул нож одним быстрым движением. Стайк думал, что Джес с таким огромным ножом будет выглядеть нелепо, но тот сделал несколько уверенных, умелых взмахов и принялся вытягивать руки и ноги, как гимнаст перед выступлением.

– Мне кажется, нам есть что сказать, – произнёс Джес.

Стайк вытащил из ножен свой и взял в здоровую руку.

– Вообще-то нет.

– Не хочешь спросить, чего я добился, пока ты сидел взаперти? Не хочешь послушать о богатстве Фатрасты? Её славе? Не хочешь спросить о Линдет?

– Я вижу прогнивший город, прикрытый свежей краской, – сказал Стайк, тщательно обдумывая слова. – Линдет всегда лучше удавалось добиваться власти, чем делать с её помощью что-то приличное.

– Что за грубость, Бенджамин?

Стайк пожал плечами.

– Я никогда не утверждал, что умею что-то, кроме как крушить. Болтовнёй занимались вы с Линдет.

– Может, если бы тебе дали шанс, ты стал бы кем-то значительным. Не прожжённым старым калекой.

Это было сказано мягким тоном, но Стайк почуял за ним остроту кинжала. Джес улыбался, но его глаза начали гореть, и Стайку стало интересно, для кого это представление: для свидетелей-черношляпников или самого Джеса.

– Ты хотел, чтобы я убивал детей, – сказал Стайк достаточно громко, чтобы его слышали черношляпники.

– Всем суждено умереть, – ответил Джес без малейшего раскаяния. – Ты только что сам это сказал. Ты убедил всех, что Стайк – чудовище, в котором нуждалась Фатраста, но потом это перестало тебя устраивать.

– Убийство детей никого не устраивает.

– Только не настоящих солдат, – бросил Джес. – Настоящий солдат следует приказам.

– Как ты? Ты никогда не был солдатом. Только тенью Линдет, сам по себе ничто, шныряющий в темноте со стилетом и убивающий каждое утро дураков, чтобы убедить себя, что ты хороший. А на самом деле нет. И никогда не был хорошим. Однажды твои швы разойдутся и зловоние вырвется наружу, и тогда Линдет выбросит тебя в мусор, как поступила со мной.

Джес дёрнул назад головой, улыбчивое спокойствие сменил оскал. Он выписал ножом в воздухе восьмёрку и начал расхаживать взад-вперёд. Секретарша отошла на край двора.

– Бенджамин Стайк, – бросил Джес. – Такой умный. Такой сильный. Но ты даже не можешь защитить друзей. Скажи, что привело тебя сюда? Сожжённый бар Гэмбла? Разгром «Клинков Флеса»? Или «Конюшня» Саннин? Убийство старины Ховенсона? Я не знал, что привлечёт твоё внимание, поэтому решил сделать всё это разом.

Стайк постарался сохранять каменное выражение лица, но к горлу подкатил ком. Джес перечислил ещё дюжину имён и бед, которые причинили черношляпники, предположительно, сегодня утром. Это всё были старые друзья и офицеры, люди, которые в случае нужды могли оказать ему помощь. Желудок скрутило в узел. Лишь нескольких имён не было в этом списке – среди них Шакала. Стайк даже ни к кому из них не обращался, кроме Флеса, чтобы не подставить под расправу, но его предосторожности оказались напрасными.

Все уланы пострадали из-за него.

– Итак. – Джес продолжал расхаживать. – Что именно?

Стайк покрутил запястье, расслабляя руку с ножом.

– Если честно, я ничего этого даже не знал. Просто проснулся утром и решил сделать шляпу из твоей грудной клетки.

Джес перескочил на другую позицию и прыгнул. Он больше не играл. В его глазах появились сосредоточенность и внимательность. Он переводил взгляд с лица Стайка на его искалеченную руку, хромую ногу.

– Чья кровь на тебе? – настойчиво спросил он.

Стайк улыбнулся, скаля зубы.

– А тебе зачем знать?

– Неважно. Выясню, когда разберусь с тобой.

Джес внезапно бросился вперёд, приняв стойку бойца с ножом и полоснул Стайка по лицу. Лязгнули клинки, и удар отдался по руке Стайка до самого плеча. Он отступил в сторону, взмахнув левой рукой, и получил только лёгкий порез на предплечье. Они разошлись, опять сшиблись ножами, разошлись и принялись настороженно кружить друг вокруг друга. Джес прищурился от концентрации.

Человек-дракон был невероятно силен и быстр, но он совершил одну ошибку: позволил Стайку сцепиться с ним. Джес оставался за пределами досягаемости, орудуя только ножом. Он был осторожен, расчётлив и ему удавалось одновременно следить за ногами Стайка, руке с ножом и глазами. В движениях Джеса сквозила утончённость человека, убивающего ради искусства, а не выживания, и он читал движения Стайка как книгу.