Грехи прошлого

За эти полгода Нечаев уже поднабрался опыта и теперь сам проводил переговоры. У него появились средства, чтобы издавать новые книги, он привлек перспективных авторов и научился с ними разговаривать. Нужно обещать начинающему писателю сладкий медовый пряник, но если тот чересчур самоуверен, а тем более, страдает манией величия, можно показать и кнут. Точнее - указать на дверь, мол, и без вас обойдемся, таких, как вы, пруд пруди, в очереди стоят.

В действительности именно так и обстояли дела, и когда издатель говорил эти слова несговорчивому автору, то ничуть не кривил душой. Не этот, так другой, потеря невелика. Решающее слово за тем, кто производит и продает. А если начинающий писатель капризничает - скатертью дорожка, пусть побегает по другим издательствам, по полгода ждет, когда его опус отрецензируют, а в итоге получит отказ и вновь пойдет по тому же кругу.

Такая тактика действовала безотказно - автор тут же ломался. Правда, Эдуард Леонидович не любил унижать людей и нечасто использовал политику кнута. С некоторыми писателями после таких слов он и в самом деле расставался - впредь с ними будет одна морока, после выхода первой книги они немедленно заболевают звездной болезнью.

Процесс книгоиздания доставлял Нечаеву огромное удовольствие, и он не собирался тратить время и нервы на общение с истеричными графоманами.

А опусы Бобковой и в самом деле совершенно безнадежны. Команда редакторов признала собственное бессилие, когда Татьяна Нечаева, прочитав то, что получилось, покачала головой и сказала:

– Мура, Эдик. Пусть и отредактированная, но мура. Сюжета нет, типажи плоские. Китайский театр теней, а не персонажи. Это не романы, это отстой.

– О чем ты думал, когда писал эти стихи?
– спросила Алла спустя некоторое время.

– О тебе, конечно.

– Их не было в альбоме, который ты мне подарил.

– Я написал эту песню позже.

Она промолчала. Сергей подарил ей альбом со своими стихами, а она его высмеяла, и он не захотел больше ничего ей показывать. От альбома до этой песни у нее, наверное, был не один десяток одноразовых и более-менее постоянных любовников. Куда уж ему соваться со своими ностальгирующими стихами...

– Сереж, а ведь я тогда тебя любила...

– Я тебя и сейчас люблю.

Он смотрел на нее, ожидая ответа, а она отвела взгляд и попросила, чтобы заполнить паузу:

– Дай мне гитару.

Встав, Сергей взял сиротливо лежащую на полу гитару, и стоял возле дивана, на котором в томно-расслабленной позе лежала Алла, глядя на неё сверху вниз и не понимая, чего она хочет.

Любимая женщина улыбнулась и подмигнула ему, потом села, закинула ногу на ногу и пояснила:

– Попробую ответить тебе в том же ключе.

Он все ещё не понимал - даже помыслить не мог, что она сейчас споет. Взяв гитару, Алла усмехнулась, подметив ещё большее удивление во взгляде новообретенного любовника, - тот уже понял, что она отнюдь не дилетант. Играть Алла не собиралась - одной рукой не получится, - просто хотелось прикоснуться к струнам, вспомнить, как пела для себя, и настроиться.

– Свое умение я покажу тебе, когда будут действовать обе мои руки. Пока просто спою, а ты постарайся мне подыграть.

Алла передала ему гитару, напела мотив без слов, Сергей тут же подобрал аккомпанемент, и она запела низким звучным голосом:

Я уходила, не жалея

о том, что было,

тех, кто был.

Как парус

гордо реяла...

Я от сердец спаленных

оставляла дым.

Когда-то осенью

вдруг что-то дрогнуло

внутри...

Но взгляд чужой

сомненья заглушил.

И кто-то вновь

дарил мне поцелуи...

И думалось,

что продолжалась

жизнь28.

Сказать, что Сергей был удивлен, - значит, ничего не сказать. Он был сражен наповал.

– Это твои стихи?

– Мои, - кивнула она.

– Я... У меня нет слов.

– Ничего не говори. Я и так все вижу.

– Ты написала их тогда?..

– Примерно спустя полгода, как мы расстались.

– А музыка?

– Да какая ж это музыка?
– Алла рассмеялась, чтобы сбить его с волны.

– Я не знал, что ты поешь.

– Ты первый, кто об этом узнал.

– Пела только для себя?

– Ага.

– У тебя отличный голос.

– Да брось ты...

Она ничуть не лукавила и не напрашивалась на комплимент. Может быть, потому и не пела для других, что не хотела снисходительных улыбок и вежливых хлопков, которыми обычно награждают доморощенных певцов. А петь в подвыпившей компании то, что написано для себя, свою душевную боль, изложенную белым стихом, - и подавно не хотела.

– Спой еще, - попросил Сергей.
– Я сориентируюсь и подберу аккомпанемент.

Алла не стала ломаться. Для других не пела, а для него споет, потому что её стихи - о нем, о них:

Вспоминаю жизнь на вкус,

Мои духи - беспредельный мускус,

И все года дымкой искусной

Увели к свету рамп,

но победы все тусклы.

Возрождаю я осень

из памяти сердца,

Корабли, что оставили

гавань навечно...

И не нужно было

возвращений и встреч...

Океаном страстей

пугала я вечность.

Позабыты слова,

но вернулись вдруг сны.

Чувства все смятены,

и моря, что внутри,

в океан вновь сошлись29.

– Ты жалела, что мы расстались?

– Теперь, по происшествии стольких лет, уже могу в этом признаться. Конечно, жалела.

– А тогда?..

– А ты сам не понял?

...Резкая отповедь издателя произвела впечатление на необоснованно загордившуюся мадам Бобкову-Меньшикову, и она, ещё немного покапризничав, смирилась.

А Эдуард Леонидович теперь и в самом деле не боялся с ней расстаться. "Кондор" уже встал на ноги, обойдутся и без госпожи Бобковой, рассчитаются с кредитом, и до свидания.

Если начинающая писательница согласна играть по правилам, тогда сотрудничество возможно, а если нет, пусть ищет другого издателя, кто пожелает терпеть её истерики.

В общем, капризную авторессу урезонили, и она стала вести себя поприличнее.

Татьяна Нечаева на дух не переносила Валентину Вениаминовну, но была вынуждена мириться с её существованием - с появлением мадам Бобковой дела "Кондора" и в самом деле пошли значительно лучше. Весь лежалый товар удалось распродать, напечатали много новых книг и теперь реализация стала бесперебойной. За своевременной оплатой следила команда ушлых ребят, экспедиторы постоянно курсировали на издательских грузовиках - с продукцией в провинцию, с наличными деньгами - в Москву.

Таня была вынуждена согласиться, что издательство наращивает обороты во многом благодаря госпоже Бобковой. Теперь есть возможность приглашать к сотрудничеству перспективных авторов, а Эдуард надеялся, что со временем эти писатели станут популярными.

Верная подруга и соратница верила в мужа - он и в самом деле молодец. Не сдался, не бросил дело, когда оно погибало, а нашел способ вытащить издательство из числа кандидатов в банкроты и даже сделать его вполне успешным.

Теперь Татьяна признавала, что её супруг был прав, - не зря связался с Бобковой. Да, она стервозная дама, но, как говорится, цель оправдывает средства.