Греховные радости

Позвонили еще несколько человек. Макс решил воспользоваться рецептом Няни. Похоже, это помогло.

Макс повел Шайрин пообедать в «Риц».

— Как это интересно, все, что о тебе пишут в газетах, — щебетала она, с любопытством глядя на него. — А откуда пошла эта история?

— Понятия не имею. — Макс пожал плечами. — Но ты ведь и сама знаешь, верно говорят: не верь ни одному газетному слову.

— Да, — согласилась Шайрин, не сводя с него взгляда, в котором вдруг появилась некая вкрадчивость, — но ты тоже знаешь, что есть и другая поговорка: дыма без огня не бывает.

Макс задумчиво посмотрел на нее:

— Если пообещаешь, что никогда никому не проболтаешься, я тебе скажу, с чего все началось.

— Макс, ну разумеется, обещаю.

— Это очень, очень старая история, она продолжается уже много лет. У нас была одна слабоумная служанка, которая стала вдруг всем говорить, будто бы я приемный ребенок. Время от времени эта история и всплывает.

— Но почему?

— Я же тебе сказал. Она была слабоумная. И отец уволил ее. Наверное, она думала таким образом отомстить ему. И постоянно твердила об этом. Вот и все. Только никому об этом не рассказывай.

— Ну, Макс, ты же знаешь, что не расскажу.

Макс подлил ей еще шампанского, похлопал по руке и сменил тему разговора.

— Очень похоже, — сказал он, — что лондонское отделение «Прэгерса» всплывет пузом кверху.

— «Бреттс» явно прогорел. А для Фредди он был всего лишь одним из подобных делишек, — сказал Макс Шарлотте. — Вот Фредди и отправился выкручиваться. Посмотреть, что и как можно еще спасти. Пока нет Фреда.

— Ну, вряд ли им удастся многое сделать, — возразила Шарлотта. — Фред не дурак.

— Они могут выиграть время. Нью-йоркское отделение «Прэгерса» неплохо вышло из этой передряги. Я только что говорил с твоим приятелем Гейбом. У них огромные резервы, и они не пострадали сколько-нибудь серьезно. Мне кажется, Чак постарается перевести какие-то суммы из Нью-Йорка в Лондон, чтобы покрыть потери.

— Этого он никак не сможет сделать. Во всяком случае, без того, чтобы не стало известно деду.

— Возможно, и сможет. Ведь у Криса Хилла есть доступ к резервам. Он, несомненно, вправе разрешить подобный перевод. Разумеется, дед очень скоро узнает об этом. Но, как я понимаю, они, по крайней мере, выиграют время.

— Надеюсь, не слишком много, — ответила Шарлотта.

Когда вечером Макс уже собирался уходить с работы, снизу ему позвонила дежурившая в приемной девушка:

— Тут пришли несколько журналистов. Как мне с ними поступить?

— Не обращайте на них внимания, — посоветовал Макс.

Он отправился к Шайрин.

— Внизу журналисты, — предупредил он, — не отвечай ни на какие их вопросы, хорошо? А то твои фотографии мгновенно появятся во всех газетах.

— Разумеется, не буду, Макс.

Потом он позвонил Няне и велел ей отключить в доме все телефоны.

На следующий день в «Мейл» и в «Миррор» на внутренних страницах появились фотографии Шайрин и заметки; в «Мейл» она была озаглавлена «Сплетни под лестницей», а в «Миррор» — «Месть служанки».

Чарльз высказался с осторожным оптимизмом: по его мнению, если газеты купились на подобную историю, то никакой более серьезной информации у них попросту нет.

Няня кипела от возмущения, заявила, что Макс мог бы ее предупредить, но что она и миссис Тэллоу разговаривали с репортерами очень твердо и сообщили, что служанка, о которой идет речь, ушла от них двадцать лет назад.

— Я же тебе говорил, чтобы ты им не отвечала, — сказал Макс.

— А я хочу отвечать, — возразила Няня. — Мне и миссис Тэллоу это очень нравится.

— Ну ладно, — смиренно согласился Макс. — Только, пожалуйста, Няня, не говори им больше ничего, ладно? И Александру тоже не говори.

— Об этом не беспокойся, — ответила Няня.

Шайрин извинялась, но делала это несколько вызывающе дерзко.

— Они обещали, что не станут ничего писать, что им нужна просто общая информация, для собственной ориентировки.

— Не важно; я ведь тебя просил с ними не разговаривать. Ну Шайрин, честное слово!

— Извини, Макс.

Макс широко улыбнулся ей:

— Ладно. Когда-нибудь сочтемся.

Он обнаружил, что произошло нечто странное: теперь, когда случилось то, чего он так долго страшился, когда сомнения в отношении его происхождения вырвались наружу и об этом стали писать, говорить, сплетничать, спорить, ему самому все это стало вдруг совершенно безразлично. Теперь, когда он мог черным по белому прочесть все это в газете, проблема его происхождения, как ни странно, начала вдруг казаться ему надуманной, невероятнейшей глупостью.

Он почти что не то чтобы радовался всему происходившему, но явно получал от этого немалое удовольствие. Постепенно расцвечивал историю с уволенной служанкой, украшал ее дополнительными подробностями и даже почти по-настоящему расстроился, когда всеобщий интерес к ней заглох.

— По-моему, — заявил он Шарлотте, — привидение изгнано.

— А по-моему, — хмыкнула она, — ты спешишь с выводами.

Фредди и Чак вернулись через три дня. Выглядели они усталыми, но заметно приободрившимися. И, кроме того, на лицах у них читалось еще что-то — неясное, но такое, что сразу же не понравилось ни Шарлотте, ни Максу.

— Такое впечатление, как будто у них против нас что-то есть, — сказала Шарлотта. — Я боюсь.

Прилетели они в середине дня; сразу отправились в «Риц», долго там обедали, потом еще некоторое время сидели в зале заседаний правления и выпивали. В шесть вечера Чак зашел в операционный зал.

— Пойдем, — позвал он Макса, — присоединяйся к нам, выпьем.

— Извини. У меня вечер занят, — бодро отказался Макс.

— Это важнее, — с обычной своей искусственной улыбкой проговорил Чак. — Думаю, ты согласишься, когда узнаешь, в чем дело.

Макс отправился вместе с ним в зал заседаний, испытывая не больше чем легкое беспокойство. Ему не верилось, что Чак и Фредди могли располагать против них чем-то действительно серьезным. Шарлотта была уже там, и вид у нее, как и у Макса, был бодрый.

Войдя, Чак повернулся так, чтобы оказаться лицом к Максу и Шарлотте.

— Садитесь, — пригласил он. — Наверное, вам доставило массу неприятностей то, о чем пишут в газетах.

— Не особенно, — отмахнулся Макс. — Все это уже умерло естественной смертью. Мне интересно, как они вообще раскопали эту историю.