Греховные радости

— Что это с тобой случилось? Раньше ты его разве что внутривенно не принимала.

Энджи рассказала.

В тот вечер Макс пришел домой с каким-то настороженным видом. Он притащил букет роз, гораздо более объемистый, чем обычно. Энджи подозрительно посмотрела на него:

— С чего это ты вдруг?

— Извини, — проговорил он, — но я как тот голубь, который возвращается в свою голубятню.

— То есть?

— Обещай мне, что не будешь слишком сильно сердиться. Я просто целый день думал об этом и решил, что должен все-таки набраться мужества и сказать тебе.

Сердце у Энджи застучало вдруг как-то очень тяжело и очень больно. И словно переместилось почти под самое горло. Неожиданно для самой себя она села. Все ясно, он от нее уходит. Нашел себе какую-нибудь молоденькую и влюбился. Ну что ж, по крайней мере, это решает все проблемы. И не надо ей будет целые ночи напролет изводить себя…

— Ладно, Макс, — проговорила она, — давай не крути, выкладывай. В чем дело? Что ты хочешь мне сказать?

Макс посмотрел себе под ноги, потом снова поднял глаза на нее:

— Я… я должен буду отвезти Шайрин в Париж. Я ей это обещал, и теперь она требует, чтобы я расплатился по счету. Ее вместе с ее мамочкой. В эти выходные. Извини меня, пожалуйста. Но такова была сделка, которую мы с ней заключили, когда она…

Энджи откинула голову назад и расхохоталась; смеялась она довольно долго. Никогда в жизни она не чувствовала себя так легко и до головокружения свободно.

— Господи, Макс, да я знаю. Помню. И конечно же ничуть не возражаю. Это самое малое, что ты можешь для нее сделать. Как она сейчас там, в «Мортонсе»?

— Неплохо, — ответил Макс. Вид у него был довольно унылый. — Джейк говорит, что она прирожденный маклер. У нее все прекрасно получается.

— И хорошо. Мне было бы очень жаль, если бы она там провалилась.

— Угу. Мне тоже. Так ты действительно не возражаешь?

— Да конечно же нет. Как Джейк, он еще Георгину не изнасиловал?

— Отлично, и пока еще нет.

— Пригласи его на выходные в Хартест и запри их вдвоем в конюшне или еще где-нибудь. Должно помочь.

— Мм… — Макс явно сомневался. — А ты думаешь, что они и вправду подходят друг другу? Эта парочка?

— Да. По-моему, великолепно подходят. Редкостно.

— Ладно. Я их подтолкну. Хорошая мысль. А ты тоже приедешь?

— Нет. Твоему папе это не понравится.

— Энджи… я тебя давно уже хотел кое о чем спросить. Мне это всегда было любопытно.

— О чем? — осторожно поинтересовалась Энджи.

— Н-ну… ты когда-нибудь… с Александром… я хочу сказать…

— Макс! — Предположение было настолько абсурдно, что она снова громко расхохоталась. — Господи, Макс, честное слово. Если бы ты только знал!

— Что знал?

— Ну… насколько неприемлема для него была бы сама эта мысль, — поспешно ответила она. — Послушай, Макс, я должна с тобой поговорить. Садись, молчи и слушай.

Он сел, не сводя с нее взгляда. В его глазах читалась озабоченность, почти страх. Сердце Энджи сжалось от любви к нему. Черт побери! Проклятая любовь. От нее одни только проблемы.

— В чем дело? — спросил он. — Что-нибудь случилось?

— Да. Нет. Не знаю, может быть.

— Энджи, ты говоришь какими-то загадками.

— Я знаю. Извини. Но я посоветовалась с Томми, и он говорит, что я должна сказать тебе. Прямо сейчас.

— Сказать мне о чем? — Макс заметно побледнел.

— Н-ну… это довольно деликатная тема.

— Какая именно? Господи, Энджи, это совсем на тебя не похоже.

— Я знаю. — Она еще немного поколебалась, потом набрала побольше воздуха. Его реакция на то, что она сейчас скажет, и решит сразу все. Раз и навсегда. Сразу же даст ей понять, как она должна будет поступить. — Макс, дело в том, что я беременна. Твоим… твоим ребенком.

Наступила долгая тишина. Макс молча, не мигая смотрел на нее. Он побледнел еще сильнее. Потом отвернулся, встал, подошел к окну, поглядел на улицу.

Энджи почувствовала, как сперва ее пронзила острая боль, а потом вдруг охватила, стала душить все усиливающаяся паника.

— Ну ладно, — сказала она. — Давай на этом и кончим. Я знала, что не надо было тебе об этом говорить. Прости меня, Макс. Давай забудем об этом. Это моя большая ошибка. Очень большая.

— Энджи, — проговорил Макс, медленно оборачиваясь, на лице его по-прежнему не было еще никакого выражения, однако голос дрожал и стал каким-то странно глубоким. — Энджи, ничего более дикого я еще в жизни не слышал. Честное слово. Просто смешно. Бог знает, что все станут говорить.

— Ну, — она вдруг рассмеялась, — я ожидала любой реакции, но только не такой. Так что ты все-таки хочешь сказать, Макс? Каков твой ответ?

— Я хочу сказать, что это все решает, дура ты несчастная. Раз и навсегда. Мы сможем пожениться. И надо сделать это как можно быстрее. Я не хочу, чтобы в роду Кейтерхэмов опять появились незаконнорожденные отпрыски.

Глава 63

Александр, ноябрь 1987

Это было настолько ужасно, что он даже заболел. И теперь постоянно чувствовал себя плохо. Только подумать. Макс женится на этой потаскушке! И как спокойно они ему сообщили! Уселись на диване там, в библиотеке, рядышком, улыбаясь, и Макс еще держал ее за руку!

Нет, чтобы она, эта Энджи, которую его жена подобрала где-то в Ист-Энде и пригрела из чистой благотворительности, чтобы эта Энджи поселилась теперь тут в качестве графини Кейтерхэм! Просто омерзительно! Господи, и о чем только думает этот Макс? Ей же впору быть его матерью. Не говоря уже обо всем остальном, она не сможет обеспечить ему наследника. Об этом они явно не подумали. И к тому же она совершенно не тот человек, который нужен. Нужен Максу, нужен Хартесту. Конечно, она по-своему приятна, одно время она ему даже очень нравилась. Но она заурядна, вульгарна, невежественна. У нее никакого вкуса. Достаточно только взглянуть на ее дом в Лондоне — на эти ковры с ворсом по щиколотку, на эти ужасные модные драпировки, — чтобы сразу же стало понятно, во что она превратит Хартест. Да она станет тут бедствием не лучше арабов. Возможно, даже и хуже. Господи, какой-то сплошной кошмар. Стоило ему только избавиться от одной угрозы, от перспективы того, что тут поселится этот ужасный тип Кендрик, как перед ним сразу же вырастает новая.

Неприятности. Скандалы. Что-то в последнее время их стало чересчур много. Александра отчасти забавляло, отчасти сердило то, что все вокруг полагали, будто бы он не читал этих заметок в прессе. Похоже, все они считали его кем-то вроде слабоумного. Его тревожили и эти заметки, и такое отношение к нему; хотя и не так сильно, как встревожила его угроза Фреда III подать на газеты в суд. Позвонить ему вот так вот прямо через Атлантику и спросить, что, по его мнению, они должны предпринять! Когда каждому известно, что лучший способ общаться с прессой — это ничего вообще не говорить. Ну, с Фредом он справился. А заодно добился и того, что Хартест теперь находится в безопасности, его положение надежно. Они все считают его идиотом. Наивным и рассеянным идиотом. Что ж, возможно, так даже и лучше, в противном случае ему могло быть гораздо труднее. Но иногда ему приходит в голову мысль, с каким бы удовольствием он им все рассказал. Он и расскажет, обязательно расскажет. Когда-нибудь.