Гремучий Коктейль - 1

— Я сказал — всем на свои места! Немедленно! — надавил голосом Фурио Медичи, входя в класс всей своей взъерошенно-небрежной персоной, — Вас это касается особо, господин Ренеев!

Пока лидер шел к своей парте, итальянец небрежно, одним движением, запрыгнул задом на преподавательский стол. Внимательно осмотрев присутствующих, даже поднявшего рожу от парты Азова, Фурио ухмыльнулся, а затем начал:

— Прежде чем я начну разбирательство между студентом Дайхардом и лидером класса Ренеевым, у меня есть вопрос ко всем вам! Внимание! Почему такой важный предмет как общую теоретическую подготовку ведет у вас итальянский барон, а не один из заслуженных и уважаемых ветеранов-ревнителей, которых у Руси в достатке? М?

Рук не поднялось, но итальянец вовсе не собирался ждать более нескольких секунд. Вскочив со стола, он, заложив руки за спину, начал расхаживать в знакомой уже манере и повествовать:

— Потому что, молчаливые мои студенты, вы все — дети весьма влиятельных людей! Иначе бы просто не смогли бы себе позволить гримуары стоимостью с мое баронство! А знаете, что делают весьма влиятельные люди, отдавая своих детей обучаться ремеслу ревнителя…?

И вновь тишина.

— Они совершают охренительную ошибку, полагая, что вы, господа, должны стать рыцарями! Джентльменами и леди, как любят выражаться англикане! Изящными, куртуазными, образованными… закрывателями порталов! Отнюдь!

Медичи встал, щелкнув каблуками о паркет пола, его взгляд из наигранно-веселого стал мрачным и предрекающим.

— Вы станете солдатами, — внушительно произнес он, — Убийцами. Охотниками. Или умрете. Мне тридцать девять лет. Из моего класса, очень неплохого, смею вас уверить, лишь двое дожило до моего возраста. Бароном стал я один. Присутствующие здесь прекрасные леди, уверенные, что им нужно знать только как закрыть портал, а что всё остальное сделают солдаты и сопровождение? Они все умрут, если не потеряют эту уверенность. Будучи изнасилованными, сожженными заживо, запытанными и сожранными. Будьте уверены!

— Что за чушь! — вскочил с места юноша с иссиня-черной гривой волос, сверкая янтарными глазами, — Это нелепость!

— Заткнитесь, господин Молинов! — моментально взбесившись, рявкнул Фурио, — Шутки кончились! Меня лично пригласил император Петр, обеспокоенный тем, что выпускники Московской академии слишком много времени уделяют на светскую жизнь, тем самым катастрофически увеличивая свои шансы сдохнуть на первых порталах! Он пригласил меня именно потому, что мне, барону Медичи, с самой большой горы Аппалачей плевать на мнение ваших мам, пап и прочего родственного барахла, пытающихся еще несостоявшегося убийцу обрядить в шелка царедворца! А чтобы вы так гневно не кривили рожу, Молинов, вот вам та горькая правда, о которой вам и вашим родителям не сообщают — лишь половина ревнителей встречают свое двадцатисемилетие! В лучшем случае половина! Это мировая статистика! Ми-ро-ва-я! Сколько вам тут?! Восемнадцать? Девятнадцать?! Половина из вас будет гарантированно мертва через десяток лет! И моя задача — вбить вам мозгов достаточно, чтобы потерь была всего лишь половина!

Сказать, что класс впал в шок — это ничего не сказать. Я как будто очутился в пруду с рыбками, которых неожиданно выдернули на свежий воздух. Сам же рыбак, свирепо раздувающий ноздри, пялился на нас как на врагов народа.

— А теперь к вашему делу, Ренеев! — рыкнул Медичи, — Вообще-то всё, что я вам говорю, должны были сказать студенты старших курсов, но раз эти болваны забыли всё за прошедшие пять лет простоя Петербургской академии, то беру просвещение молодежи на себя! Первое! Вы, Юрий Ренеев, будущий ревнитель! В академии ревнителей! Лидер класса ревнителей! Всё, что вас должно волновать, так это то, как класс себя покажет на поприще… ревнителей! Шлюхи! Алкоголь! Драки! Грубость! Пока не страдает успеваемость — вам всем можно всё! А если хотите знать моё мнение — то и нужно, чтобы вы не сдохли девственниками, скулящими о том, что жизнь прошла зря!

—… — ошалело промолчал класс.

— И это я еще не говорю о том, что ссориться с одноклассниками, каждый из которых в будущем станет убийцей — не самое умное занятие, — злодейски ухмыльнулся барон, оглаживая свои встопорщенные усы, — Поверьте мне — это совсем не умное занятие!

Глава 11

У Иисуса вполне мог быть клевый гримуар…

— Первые чернокниги появились минимум за 500 лет до Рождества Христова… — вещала нам молодая и очень серьезная женщина в настолько строгом платье, что оно должно было восстанавливать девственность каждый раз, как его надевают, —…в летописях персов, дошедших до наших дней, записано, что впервые эти книги создал великий сход магов как раз персидского происхождения, хотя более половины историков утверждают, что столь тонкий и сложный инструмент в те времена могли создать только шумеры, чья культура и наука превосходила как персидкую, так и любую другую в мире…

Я слушал и офигевал. Дикие времена, люди красят мочой бороды, перетирают муку ручными жерновами и хоронят своих мертвых на скалах, позволяя птицам расклевывать их мясо, и… вдруг какой-то бородатый мужик (возможно, с шевелюрой, выкрашенной мочой) думает: «Что-то западло мне по полчаса заклинания бубнить, да и Варгаскиил вчера помер от того, что в пятьдесят восьмом слоге ошибся, давай-ка изобрету карманный компьютер, который эту джигурду за меня делать будет!». И бороду, эдак, чешет. Крашеную.

И, что характерно, изобрел, сволочь бородатая! Не сразу, конечно, сперва глиняные одноразовые таблички были, затем гранитовые, потом в ход пошёл кварц… долгий путь проб и ошибок, но в конечном итоге да, они изобрели чернокнигу. Универсальный наладонник для волшебников. Смартфон. Очень убедительный аналог волшебной палочки.

К рождению Спасителя в мире уже вовсю ходили гримуары от одной до трех «цепей», а Печатный Зал этих замечательных книг, расположенный в Константинополе, считался одним из главных сокровищ как мира, так и Византийской империи…

«Цепи»? Это, грубо говоря, количество и качество «оперативной памяти» волшебной книги, хотя, если быть точным, то памяти вообще. Самый высококачественный из гримуаров, на дюжину «цепей», превосходил по скорости реализации заклинания и объёму содержимого книгу на одну «цепь» ровно в 12 раз. Это вовсе не значило, что даже в самую паршивую книжку можно запихать мощное заклинание… так как еще вставал вопрос его реализации. Низкокачественные книги не могли воспроизвести большую часть средних и мощных заклинаний. Материал не выдерживал напора текущей через него маны.

Гримуар при этом был куда большим, чем просто дополнительным хранилищем памяти для заклинаний. Волшебники, получив подобный инструмент, тысячелетиями работали над ним, оптимизируя, совершенствуя, подыскивая подходящие материалы. Почему сообща? Потому что книгу можно было создать только в Печатном Зале. Слишком сложный и большой объём магических манипуляций нужно было произвести, слишком много заклинаний зачитать одновременно, чтобы родилась черная книга.

Именно поэтому все без исключения гримуары обладали сходным набором свойств и качеств… применение которых мы и будем изучать в этой прекрасной академии. А что касается заклинаний, вполне себе уникальных для большинства «непечатных» томов, так только в Академии мы и сможем их применить без риска расстаться с жизнью. Оценить, привыкнуть, добавить в свой арсенал. Но первым делом мы изучим иные свойства чернокниги. Не магию.

— «А ты, оказывается, полезная», — с удивлением подумал я в сторону даймона. От девушки буквально пыхнуло раздражением в ответ, а затем она разразилась тирадой, что не для такого деревенщины как я её ягодка спела. Язвительно поинтересовавшись о том, сколько уже лет спеет её ягодка, я добился обиженного молчания, от чего и смог сосредоточиться дальше на лекции.

Следующую пару, точнее, двухчасовой урок, вёл у нас Фурио Медичи, который в своей неподражаемой, грубоватой, но очень доходчивой манере… сломал мне шаблоны. Напрочь. Рассказ он вёл о мирах — как о Земле, часто называемой им Сердечником, так и остальных. Видимо, из-за того, что я полностью растерялся от двух часов откровений, в которых мне популярно и грубо объяснили новую структуру Вселенной и вообще всего, вышло так, что меня поймали, грамотно организовав засаду прямо возле мужской уборной.