Грешная одержимость

Я колеблюсь, опасаясь, что за ними могут последовать, если я не гарантирую, что они благополучно доберутся до Матроны.

— Идти! — Лает Петр, когда я делаю паузу. — И, Ефрем? Тебе лучше сделать так, чтобы она осталась в живых.

Подстрекаемый его приказом, я резко киваю и закрываю дверь кабины. Я жду ровно столько, чтобы увидеть, как такси благополучно свернуло за угол в ночь. Мгновение спустя живодеры высыпаются на улицу с оружием в руках. Судя по их закопченным лицам, я готов поспорить, что они не смогли следовать за нами через дом, потому что огонь преградил им путь.

Насмехаясь над их неудавшейся попыткой убить моего Пахана, я скрываюсь в тени, направляясь к городу за Дани.

35

ДАНИ

Ночь в клубе в самом разгаре, когда я вхожу в «Калейдоскоп», музыка и пол пульсирует под моими ногами, как сердцебиение. Из-за стробоскопов невозможно увидеть, куда я иду и кого ищу. И пока толпа людей танцует, заполняя каждый дюйм открытого пространства, я чувствую, как внутри меня поднимается паника.

Как я найду здесь Бена? Я не вижу ни признаков драки, ни знакомых лиц.

Женщины, одетые только в узкие стринги, с кисточками на сосках и на высоких каблуках, танцуют на платформах высоко над толпой, чувственно кружась вокруг стриптизерш. Здесь пахнет потом и алкоголем, и если бы меня не тошнило от беспокойства за брата, меня бы стошнило от стоящего перегара.

Но прямо сейчас мне нужно найти Бена.

Похлопывая первую попавшуюся девушку по плечу, я привлекаю ее внимание.

— Я ищу своего брата, Бена! — Кричу я сквозь музыку.

— Что! — Кричит она в ответ, ее внимание уже начинает отвлекаться.

— Бен! Вы видели блондина, высокого…

Мой голос затихает, когда она возвращается к танцам, кажется, вообще забывая, что мы разговаривали. Это происходит снова и снова, посетители клуба на разных стадиях опьянения не слышат, не понимают и не заботятся о моем тяжелом положении.

Несколько парней даже хватают меня, как только я привлекаю их внимание, схватив меня за бедра и прижавшись ко мне, как будто они думали, что я надеялась, что они будут тереться об меня, как собаки на сучку в течке. Потерянная в хаосе и на грани слез, я пробираюсь через танцпол в поисках кого-нибудь, кто видел Бена.

Затем, когда я наконец добираюсь до бара, надеясь, что бармен узнает, куда мне следует смотреть, сильные пальцы обхватывают мое запястье. Готовая зарядить парню, который прикасается ко мне без разрешения, я сжимаю зубы и поворачиваюсь к этому человеку.

И остановись.

— Следуй за мной. — Говорит Михаил, его маслянистый голос прорезает шум, хотя он, кажется, не кричит.

Меня охватывает облегчение, и я, не задумываясь, следую за ним, пробираясь сквозь толпу. На этот раз меня никто не трогает. Фактически, большинство людей, кажется, уходят с дороги, расходясь, как Красное море, когда видят, что Михаил направляется в их сторону. У меня пробегает дрожь при виде такой власти над посетителями клуба, несмотря на то, что они пьяны. И хотя я считаю Михаила больным и очень странным человеком, мое беспокойство за Бена превосходит мою неприязнь к эгоистичному бизнесмену.

— Где Бен? — Кричу я, когда он ведет меня к двери в задней части клуба.

Здесь менее людно, есть кабинки, где можно посидеть, а не толпа людей, стоящих на танцполе. Михаил лишь смотрит на меня через плечо с ленивой улыбкой. У меня мурашки по коже от его взгляда. Но я не смею вырвать свою руку из его хватки. Он бы не стал ничего предпринимать, когда мой брат ранен и нуждается во мне, не так ли?

Мы проходим мимо нескольких насмешливых мужчин, стоящих по обе стороны от двери, вышибал, я полагаю, обеспечивающих безопасность только тех, кого пускают в какой-нибудь VIP-зал. Один открывает нам дверь, когда Михаил приближается, его взгляд остается на среднем расстоянии.

Когда мы заходим в заднюю комнату, музыка стихает до приглушенного, гулкого ритма, и в моих ушах звенит от внезапного перехода. Подобно тому, как я поднимаюсь над поверхностью глубокого бассейна после долгого пребывания под водой, я чувствую, что наконец-то могу дышать.

Оглядывая отдельную комнату, я замечаю гостиную, частный бар и бильярдный стол, освещенные жутким неоново-желтым светом.

— Бен? — Осторожно спрашиваю я, обнаружив, что в комнате никого нет, кроме меня и Михаила.

У меня сжимается желудок, когда темноглазый урод поворачивается ко мне лицом, выражение его лица слишком расслаблено.

— Что происходит? — Требовательно говорю я, выдергивая свою руку из его хватки и делая шаг назад. — Где Бен?

Михаил издает низкий угрожающий смешок, его глаза вспыхивают жадным возбуждением.

— Должен признать, тебя оказалось легче убедить, чем я думал. Но твой брат был прав. Ты была готова бросить все, как только он сказал, что ты ему нужна.

Сердце колотится в горле, я тяжело сглатываю, пытаясь удержать его обратно в груди. И глубокая, ноющая боль предательства просачивается сквозь мое тело, когда я осознаю смысл его слов.

— Ты солгал, чтобы заманить меня сюда, — заявляю я, моя кровь замерзает, когда я внезапно осознаю, в какой опасности нахожусь. — Значит, Бен не пострадал? — Ненавижу, что мой голос дрожит.

— Он в порядке. Мы разработали эту маленькую уловку, чтобы обезопасить тебя. — Объясняет Михаил, пытаясь успокоить меня, схватить одновременно.

— Обезопасить от чего? — Мой вопрос не более чем шепот, поскольку я борюсь с сильными позывами к рвоте.

— Сегодня ночью Пахан Велес и его семья умрут. Мои люди уже были на месте, когда ты ушла. На самом деле, они, вероятно, уже мертвы, либо из-за пожара, устроенного для их выкуривания, либо из-за засады, поджидающей их, если они попытаются сбежать.

— Нет, — выдыхаю я, слезы жгут мои глаза, когда я думаю о Петре, Сильвии и Ефреме. Все заперты в доме и вынуждены выбирать между смертью от пули или огнем. — Нет, ты лжешь. Они не мертвы! — Кричу я, мой разум отвергает его заявление, даже когда я поворачиваюсь, чтобы бежать, чтобы их предупредить. Потому что, возможно, еще не поздно.

Я уже на полпути к двери, когда руки обхватывают меня, как железо. Михаил тяжело дышит мне в ухо, а я кричу, пытаясь вырваться на свободу.

— Отпусти меня! Я должна их предупредить, — умоляю я.

Но моя борьба бесплодна, и мои слова бессмысленны против человека, который первым поставил ловушку. Михаил и мой брат обманом заставили меня оставить на смерть четырех людей, которых я люблю больше всего на свете.

Все исчезло в один миг.

— Почему? — Требую я, мой голос срывается от горя, когда я дергаюсь в его объятиях, мой желудок скручивается от ощущения его груди у меня за спиной.

— У меня есть свои причины, — дерзко говорит он, поворачивая меня к себе лицом.

Когда я отталкиваюсь от него, он хватает меня за запястья, дергая вперед, пока я не перестаю с ним бороться. Тяжело дыша, я смотрю ему в лицо.