Грешница и кающаяся. Часть II

— Вы захватили меня в плен? Это неслыханное насилие! — с бешенством воскликнул Шлеве.

— Я лишь на несколько часов задержу вас в своем обществе, господин барон. Сандок, займись бароном! Вы же, благочестивый отец, можете спокойно вернуться в свою келью и продолжить сон, который мы вынуждены были нарушить. О прочем не беспокойтесь — князь Монте-Веро имеет только одно желание: спасти своего ребенка.

— Я верю вам, князь. Да защитят вас все святые и помогут вам найти дочь! — напутствовал его патер и удалился.

Антонио пришлось выполнить требование Эбергарда, несмотря на то, что он выходил из себя от гнева.

И все же он улучил удобный момент и бросил барону успокоительный взгляд, как бы желая сказать: не бойтесь, он никого не найдет!

— Ступайте за мной! — сказал князь и направился к женскому монастырю, у ворот которого все еще стоял Мартин, с радостью услыхавший, что барон попал в железные объятия Сандока.

Эбергард постучал молотком в ворота. Сестра-привратница с видимым неудовольствием впустила их.

— Не будем больше беспокоить благочестивых сестер,— сказал князь,— спустимся только еще раз в подземелье. Мартин, оставайся на своем месте.

При этих словах брат Антонио изменился в лице: он почувствовал, что князь не успокоится до тех пор, пока не найдет несчастную. Положение его было прескверное. Но он все еще надеялся, что дверь в подземную камеру слишком хорошо скрыта, чтобы ее можно было обнаружить.

Войдя в монастырь, Эбергард сразу спустился по лестнице в подвал.

— Ступайте вперед! — сказал он Антонио.

Монах нехотя повиновался.

Князь не стал повторно осматривать кельи и другие помещения, он старался отыскать какой-нибудь след, не замеченный им при первом обыске.

Прошло уже порядочно времени, а князь по-прежнему ничего не мог обнаружить. Он снова прошел мимо аналоя, и монах уже было вздохнул с облегчением, как вдруг в конце коридора откуда-то из-под земли Эбергарду почудился тихий стон.

— Маргарита! — воскликнул он по-немецки своим громким, звучным голосом.— Маргарита, если ты где-то спрятана, то отзовись! Это я, твой отец, и я повсюду разыскиваю тебя!

Антонио сильно побледнел. Эбергард напряженно прислушался, и вдруг, как будто из могилы, донесся слабый голос:

— Я здесь, в подземной камере.

Князь вздрогнул. То был ответ на его вопрос, но откуда исходил этот гробовой голос?

Он прошел назад и остановился у аналоя. Ему показалось, что голос доносится как раз из-под него.

— Заживо погребена! — воскликнул он дрожащим голосом, и лоб его прорезали глубокие морщины гнева и сострадания.— Монах, человек ли ты?!

Эбергард вырвал фонарь из рук оцепеневшего Антонио и отодвинул аналой. Показалась низкая дверь, ведущая в подземный ход.

— Здесь… Я здесь…— яснее, но все еще очень слабо и приглушенно раздался голос.

— Матерь Божья, помоги ей и мне! — произнес Эбергард.— Дай мне ключ, монах, и исчезни с моих глаз, потому что я могу забыться!

Видя, что дело проиграно, и боясь мести Эбергарда, брат Антонио, бледный как смерть, отдал князю ключ и счел за благо воспользоваться его великодушием и побыстрей удалиться.

Эбергард дрожащей рукой отворил низкую заржавленную дверь. Из темного глубокого подземелья на него повеяло удушливым запахом; освещая себе путь, он осторожно спустился по заплесневевшим ступенькам.

— Маргарита! — воскликнул он дрогнувшим голосом.— Твой отец пришел освободить тебя!

— О Боже мой! — раздался слабый голос.— Не сон ли это? Я больше не могу… ноги меня не держат.

Пригнувшись, Эбергард сделал несколько шагов вперед и увидел стоявшую на коленях женскую фигуру.

Он не сразу узнал свою дочь в неверном свете фонаря. Лицо ее, залитое слезами, было обращено вверх, руки сложены для молитвы. Перед ним стояла кающаяся Магдалина, изнуренная горем и страданиями.

Пораженный этим зрелищем, Эбергард закрыл лицо руками. Из глаз его хлынули слезы.

— Маргарита! — произнес он, протягивая к ней руки.— Дитя мое! Я твой отец! Наконец я нашел тебя!

Девушка быстро выпрямилась и повернула свое бледное лицо к Эбергарду. Казалось, она силится понять, что говорит ей этот человек, хочет поверить своему неожиданному счастью и не может. Слезы застилали ей глаза.

— Отец… проговорила она наконец слабым пре рывающимся голосом.

Она протянула к нему руки, и губы ее вновь произнесли слова, прекрасные слова, которые она никогда раньше вслух не решалась произнести:

— О мой отец!

Силы оставили ее, она без чувств опустилась бы на каменный пол, но Эбергард успел подхватить ее.

— Дочь моя, дитя мое! — шептал он с невыразимой нежностью.— А теперь прочь из этой могилы! Свежий ночной воздух оживит тебя, многострадальная моя девочка!

Он бережно вынес ее из подземелья. Из каменной могилы, где она столько месяцев томилась в заточении и скоро обречена была принять мученическую смерть.

Жажда возмездия отошла у князя на второй план. Сейчас им владела одна забота — сохранить жизнь своей страдалицы-дочери.

Увидев любимого господина с безжизненным телом на руках, Мартин в ужасе перекрестился и произнес молитву…

Итак, князь Монте-Веро отыскал свою дочь. Но будет ли ему дано сохранить ее в живых?

XI. БАЗАР, УСТРОЕННЫЙ КОРОЛЕВОЙ

Теперь мы попросим благосклонного читателя вернуться вместе с нами в столицу.

Во время продолжительного отсутствия князя Монте-Веро при дворе произошло много перемен. Король сделался серьезным и молчаливым. Его теперь окружали другие советники, лучше прежних, но, обманутый своим камергером и его союзниками, он перестал доверять всем. Единственной его отрадой были теперь письма из Парижа, от сына Кристины.

Он питал к Эбергарду любовь и глубокую привязанность, возвышенные идеи князя вызывали у старого короля искреннее уважение, и он старался, подобно Эбергарду, удовлетворять общественные нужды, покровительствуя различным предприятиям и строительству.