Грешница по контракту

— Куда тебе, болезный? — весело спросил дальнобойщик, остановив возле него тяжелую махину Камаза — Да, не бзди, я тоже откинулся недавно. Садись, подвезу.

Убийца назвал город, в котором жила его «Заочница», и заснул под звук мотора, наслаждаясь горячим теплом, несущимся из автомобильной печки. Ему снова повезло.

— По пути мне — хмыкнул водила, сверкнув фиксой — Я кстати, Колян.

— У меня нет имени — буркнул тот, кого, когда то, в прошлой жизни, звали Андреем, и нащупал в кармане охотничий нож, прихваченный им у Лося.

— Ну, нет так нет — хохотнул шофер, и замолчал, изредка поглядывая на странного пассажира.

— Тут тебя высажу, братан. В город мне не с руки заезжать — Колян улыбнулся, притормаживая у обочины. Небо потемнело, предвещая скорую ночь. — Ни пуха, безымянный.

— И тебе удачи, дружище — оскалился убийца, выкидывая вперед руку, с зажатым в ней ножом. Лезвие с хрустом вошло в грудную клетку дальнобоя. Колян удивленно моргнул, и обмяк на сиденье, уставившись пустыми глазами в потолок. Мужчина вытащил у него из кармана кошелек с документами, прихватил теплую куртку, и выскочил из душной кабины на свежий воздух. Ему не жалко было случайного попутчика, скорее всего, тот на зоне тоже издевался над такими, как он. А собакам, как известно, собачья смерть. Сплюнув под ноги, убийца накинул чужую куртку, и бодро зашагал в сторону города, призывно подмигивающего огнями.

Дэн

— Какого хрена, твой генерал не чешется? — рычу я, мечась по кабинету — Неделя уже прошла. Ему нужен я, это же ясно. Выродок жаждет прикончить меня. За что только не понятно. Что я ему сделал то?

— И, что ты предлагаешь? Или надеешься, что я позволю своему сыну, выступить в качестве приманки? — горько усмехается отец, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Денис, успокойся. Вся полиция города ищет Давида. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем, запомни это раз и навсегда.

— Я не могу так больше — уронив голову на руки, почти рыдаю. — Не могу видеть мать в таком состоянии. Не могу передвигаться под конвоем. Я устал бежать от своего страха. С детства бегу.

— Подумай, что станет с матерью, если она еще и тебя потеряет — тихо говорит отец. Он раздавлен, я знаю. Вижу. — Она этого не переживет.

— Она ненавидит меня — шепчу я. С тех пор, как пропал Давид, мама не сказала мне и слова. Смотрит, как на пустое место и уходит, едва я появляюсь в одной с ней комнате. Я понимаю ее. Из за меня она лишилась своего ребенка. — Папа, давай мы с Катей уедем. Так будет лучше.

— Я подумаю — говорит отец, давая понять, что разговор окончен.

Катю я нахожу в холле, она сидит на диване, поджав под себя ноги, и смотрит на руки Глаши, вяжущей очередную пару носок. Зачем она это делает? Нам не нужны теплые, пахнущие козьей шерстью чувяки, но она упорно дарит их всем на каждый праздник.

— Глаша вяжет мне носки — по детски радуется Кэт, показывая глазами на висящее на спицах, нежно белое, пушистое плетиво. — Правда, здорово? Обещала и меня научить.

— Да, это чудесно — киваю головой. Китти словно светится изнутри. Какая то странная перемена произошла с ней в последнее время. — Ты прекрасна — шепчу в ее макушку, зарывшись носом в воздушные пряди. Нежность, заполняет мое сердце, странная и щемящая. Я давно себе не позволял испытывать, что то подобное. — Знаешь, а пойдем, погуляем. Только ты и я.

— А что, разве можно? — так же шепотом спрашивает она. — Николай Георгиевич запретил покидать дом, без охраны.

— А мы не скажем никому — тихо смеюсь, увлекая Катю за собой.

— Ты знаешь, мне ужасно страшно — говорит она, стягивая через голову свитер. Я смотрю на полукружия ее тяжелой груди, пронизанные голубыми венами, и понимаю, что если сейчас не отвернусь, о прогулке, с полной определенностью, можно забыть. — Давай лучше не будем испытывать судьбу, и останемся дома. Твой отец приказал мне глаз с тебя не спускать, а ты толкаешь меня на немыслимую глупость.

— Вот уж не думал, что ты такая трусиха, Китти дразнюсь, наблюдая, как у нее упрямо выпячивается вперед подбородок. Катя не любит, когда ее задевают, я уже давно это заметил, и всегда стараюсь поддеть ее. В моменты гнева она похожа на воительницу. Подхожу ближе, и целую ее в кончик носа. Она всегда раздувает ноздри, когда злиться. Маленькая, сердитая кошечка.

— Я обязана, доложить твоему отцу, о необдуманном решении — наконец выговаривает она по слогам.

— Не зли меня — вспыхиваю, и забыв о сдержанности, хватаю девку за подбородок. — Мы с тобой, кажется, решили, что ты моя послушная зверушка — моя истинная сущность, вырывается изнутри, и я ничего не могу с этим поделать. Я такой же, как он. Гены кривые. Зачем я обижаю девчонку, которая так печется о моем благополучии? Потому что, от зверя, может родиться только зверь, и с этим почти невозможно бороться.

— Да, хозяин — в ее расширившихся глазищах, плещется страх. Я разжимаю пальцы, и вижу уродливые бордовые пятна, на побледневших щеках Кати, оставшиеся от моего захвата. Я молча разворачиваюсь, и ухожу. Не могу видеть слез, повисших на ее ресницах. Меня они раздражают. И она раздражает, тем, что все сильнее прорастает в мои мысли.

— Через пять минут, жду тебя в холле. И боже тебя упаси, опоздать. Выкину, как котенка — цежу я сквозь зубы, до ужаса презирая себя за это.

— Я буду — уверенно говорит она, но голос дрожит. Сука, меня пугает привязанность к ней. Убивает, разрушает мой мирок.

— Отпусти — хрипит пленник, чуть шевеля пересохшими губами. Он уже не похож на того, холеного, наглого мужика, которым был неделю назад.

— Ты меня утомил — ухмыльнулся мужчина, глядя на своего раба сверху вниз. Да, это чувство, полной власти над сильным некогда зверем, опьяняет. Убийца улыбнулся, глядя, с какой жадностью припал к алюминиевой кружке, превращенный им в животное брат выродка. То ли еще будет.

— Ну, хватит с тебя — он ногой вышиб из рук несчастного, грязную посуду, и с интересом начал наблюдать, как созданное им существо слизывает капли влаги с грязного пола. Хватило недели на метаморфозу. Всего семь дней без воды и пищи сотворили чудо.

— Убей меня — прохрипел Давид. Его тело ломает, в ожидании новой дозы. — Умоляю.

— Что — то ты быстро сдался, братан — ощерил желтые зубы Андрей, доставая из кармана шприц. — Я тридцать лет терпел. Нет, легкой смерти ты не дождешься. У меня на тебя другие планы — сказал он, вводя иглу в сгиб локтя пленника.

Кэт

Я судорожно роюсь в чемодане, дрожащими руками вытягивая из него джинсы и легкую блузу, совсем не подходящие для прогулки. Галка собирала меня, не рассчитывая на столь долгий срок. На улице сыплет легкий, воздушный снег. «Замерзну» — думаю я обреченно. Руки машинально роются в кофре, в поисках чего — ни будь более подходящего, и вдруг натыкаются на упаковку тампонов. Заботливая подруга продумала даже это, отправляя меня в плен к зверю. Злость на него тут же улетучивается. Осознание, что месячные должны были начаться дня три назад, и их до сих пор нет, словно ушат холодной воды, обрушивается на меня липким ужасом. Такого у меня еще в жизни не было, разве что в раннем возрасте, когда цикл был не постоянным.

— Боже, только не это — шепчу, и чувствую жгучую тошноту, возникшую из ниоткуда. Наверное, от нервов. Я оседаю на пол, зажав в руке чертову коробку, не в силах пошевелится

— Ты еще не готова? — Дэн появляется на пороге внезапно, я едва успеваю спрятать за спину упаковку, с бесполезными средствами гигиены. — Я кажется, приказал тебе одеться.

— Прости — шепчу, и вскочив на ноги, зажимаю руками рот и устремляюсь в туалет, боясь, что меня вырвет прямо при нем. Денис растерянно смотрит на меня, не зная, что предпринять.