Грешник погибнет от зла

"72 января.

Наконец-то дома,. Город еще никогда не выглядел таким красивым. Все вокруг, насколько хватает глаз, белым-бело. Деревья покрыты инеем. Все блестит и сверкает. Настроение как после доброй чарки вина. Ничто теперь не соблазнит меня поехать обратно в Вашингтон. Даже должность в конгрессе, которой меня так соблазняют Л. М. и Эй. Р..."

В глазах Ричарда Сенеки возник вопрос.

– Эти инициалы, Герман. Они тебе что-нибудь говорят?

– Лео Мак-Говерн и Эл Роупер, - ответил Максфилд.
– В те дни у них было много чего порассказать. Оба давно умерли.

Взгляд Сенеки вновь обратился к записям.

"... Я очень нужен отцу именно сейчас. Он быстро сдает. Последний раз был у него год назад. Он все так же злоупотребляет алкоголем, даже слишком, но, думаю, у него это превратилось в болезнь. И если матушка, упокой, господь, ее душу в вечном мире, ничего не смогла поделать с его дурной привычкой, то у меня тем более нет никаких шансов. Как там говорится? "Дай, что покрепче, тому, кто устал от жизни, и легкого вина тому, у кого тяжело на душе". Возможно, это лучшее, что я могу сделать в данной ситуации. В октябре ему исполнилось шестьдесят семь. Сомневаюсь, протянет ли еще год. Кстати, у меня ведь тоже скоро день рождения. Через месяц, двенадцатого числа, будет двадцать девять. Интересно. Эта дата - единственное, что у меня есть общего с А. Линкольном.

13 января.

С утренней почтой пришло долгожданное письмо от Клаудии. Зная, что я превратился в канцелярскую крысу, приглашает меня на вечеринку в Бостон. Так, несколько дней в городе, только нас двое. Не могу отказаться. Прошло уже добрых полгода, когда ее тело, полное страсти и неги, трепетало в моих объятиях, а потом наше счастье прервал телефонный звонок ее брата, который звонил прямо из коридора отеля. Слава богу, мы были зарегистрированы в разных номерах. Шесть месяцев, целая жизнь, золотое время, вечность. Становлюсь сентиментальным, думая о ней. О, Клаудия, как мне не хватает тебя здесь, со мною, чтобы ты сидела рядом и смотрела на загадочный танец пламени в камине.

14 января.

Попросил отвечать всем, что гуляю по городу. Телефонные звонки начинают уже надоедать, некоторые приятные, а другие только раздражают. Как-то позвонила Кэрол Росс, с которой мне хотелось бы разговаривать в последнюю очередь, и Дарви протянул мне трубку, не успев предупредить о ней. Прозвучал примерно такой диалог.

– Хелло, Джим Оливер слушает.

– Хай, Джим. Спорю, не догадаешься, кто это.

– У меня нет настроения держать пари.
– Конечно, я сразу понял, чей это голос.

– Ну, попробуй. Хоть разочек.

– Лана Тернер *.

– Ну, ты даешь!

– Это не Лана Тернер? Странно сегодня утром она как раа должна была позвонить.

– Ладно, это я, Кэрол.

– Кэрол Ломбард *?

– Не очень-то вежливо с твоей стороны. Прекрасно знаешь, что она умерла. Это Кэрол Рус.

– Ах, да, конечно. Теперь узнал твой голос, Кэрол. Как ты там поживаешь?

– Так себе. Если это тебя действительно интересует.

– Интересует, Кэрол. Очень интересует. А как поживает высокий блондин, твой приятель. Генри Веббер?

– Мы разошлись.

– Скажи мне, ради бога, что случилось?

* Лана Тернер, Кэрол Ломбард - кинозвезды.

– Да все то же самое. Тебе все равно не понять. А может, и поймешь.

– Попробуй объяснить, Кэрол.

– Если дашь мне возможность. Я бы хотела встретиться с тобой где-нибудь.

– Хорошо.

– Когда?

– Скоро.

– Сегодня?

– Боюсь, сегодня никак не получится. Видишь ли, я только-только добрался до дома...

– Ходят слухи, что ты уже целых два дня только-только добрался до дома.

– Да, это так. Но два дня так мало. Я даже не успел распаковать все вещи. Кроме того, мой отец очень болен, и ему приходится уделять много времени. И потом, нужно уладить кое-какие официальные дела.

– Тогда, завтра?

– Завтра тоже не пойдет, Кэрол. Мне придется пробыть весь день в Бостоне по работе.

– Просто на самом деле тебе не хочется встречаться со мной.

– Пожалуйста, давай без детских обид.

– От твоих извинений в ушах звон стоит, Джимми.

– Пожалуйста, не называй меня Джимми.

– Эх вы, мужчины! Как только добиваетесь от девушек чего хотите, сразу же говорите: прощай, дорогая.

– Послушай, Кэрол. Обещаю тебе. Как только вернусь из Бостона, тут же мчусь к тебе. Понятно?

– Ну-ну.

– Ты слышала мое обещание. А теперь мне надо идти.

Как только отошел после разговора с ней, проинструктировал Дарби, чтобы тот никогда, никогда больше не звал меня к телефону, не предупредив, кто звонит.

15 января.

Сегодня около полудня заходил Герман Максфилд. Вид моего отца, по-моему, слегка шокировал его. Старик, после вчерашней бутылки бурбона, был похож на удава в прострации. Глаза распухшие. Аппетита никакого. Игнорируя бараньи котлеты, которые Джозефина приготовила с присущим ей мастерством, он полностью сконцентрировался на виски с содовой.

Позже, когда потопал к себе вздремнуть, после обеда, Максфилд отбросил свою сдержанность, чтобы прокомментировать.

– Бен, по-моему, перебарщивает, Джеймс. Доктор знает об этом?

– Не стал бы утверждать наверняка. Ты знаком с доктором Джереми Бевинсом, Герман?

– Вряд ли.

– После старика я бы оставил за Джерри Бевинсом второе место по части выпивки. Некоторые, впрочем, утверждают, что они делят первое место.

– Понятно, - Тон Максфилда явно указывал на отвращение к тому, что он увидел.

Рабле как-то написал фразу, которую было очень кстати процитировать Герману: "Старых пьяниц гораздо больше, чем старых докторов".

19 января.

С большой неохотой после трех восхитительных дней и ночей я вернулся из Бостона. Моя незабвенная Клаудия завоевала меня окончательно и бесповоротно. И, должен признаться, мысль эта меня нисколько не печалит. Мы сняли номер люкс в "Копли-Плейз" и катались на карусели, вверх-вниз, вверх-вниз, держась за золотые кольца.

Как-то днем небеса распахнулись, и повалили густые хлопья снега. Мы смотрели на снегопад, как счастливые дети, растопив дыханием морозные узоры на окне. С бокалами шампанского в руках и расставив по всей комнате вазы с красными розами. Иногда наслаждались хороводом снежинок, которые поземка вздымала к небесам, как эфирные, неземные белые волны.

Но аппетит у нас был вполне земной. Мы набивали животы, как вьючные животные. Вечером сходили в кино на "Жизнь с отцом", в главных ролях Пауэлл и Айрин Дани. Роль отца сыграна изумительно. Дочь изображала молодая актриса, чьи темные волосы и нежная кожа напоминали мне Клаудию. Ее имя - Элизабет Тэйлор. Она наверняка станет звездой.