Грешник

— У меня — всегда.

— В таком случае, ты должен был это предусмотреть, — мягко произнес он.

Я допил кофе. Что мой желудок, что сердце сжались.

— Я потерял все твое доверие. Теперь я никогда не смогу убедить тебя бросить эту работу.

В глазах Леона была улыбка, хоть ее и не было на лице.

— Так вот каков был замысел?

— Ага. Радость и счастье для тебя, Леон, в этом залитом солнце раю.

Он достал телефон со своего кармана и переступил через полотенце на полу. Присев рядом со мной, он протянул руку к пустому стаканчику из-под кофе. Взамен он дал мне свой телефон.

— Что мне делать?

— Смотреть.

Я смотрел. Он открыл свою фото-галерею. В начале была фотография меня, беззаботного и радостного, направляющего яростные дьявольские рога на него. Там была фотография, которую мы сделали на кладбище «Голливуд навсегда», — полыхающее за кривыми пальмами небо. Фотография с нами на Колесе обозрения на пирсе в Санта-Монике той ночью, когда я пошел гулять с ним после того, как Изабел покинула мою квартиру.

Эти фотографии я ожидал. Но не ожидал остальных. Там были фотографии серферов, бегущих к воде. Кучек народа перед клубами. Безумная плантация пальм в форме верблюда. Огненное небо на горизонте Л.А… Неоновая вывеска, гласящая «комната веселья». Павлин, выглядывающий из-за стены. Мужчина в голубом белье, бегущий по тротуару. Звезда Дэвида Боуи на Аллее Славы. Пагода в Кореа-тауне. Искристое милое граффити на старом внедорожнике. Автопортрет его самого в отражении его машины, улыбающегося, несмотря на то, что он один.

Он сделал то, что я сказал. Он стал туристом в родном городе.

— Это было не по работе, — сказал он мне. — Только я сам.

После небольшой паузы он спросил:

— Почему ты сбежал от своих родителей?

Я закрыл глаза. Я мог так четко вспомнить их двоих возле мустанга, и это все еще убивало меня.

— Потому что я не могу смотреть на них, — возникла долгая пауза, и он не заполнил ее. — Я думал, что закончу как они, когда еще жил в Нью-Йорке. Я думал, что так и выглядят взрослые. Я не могу принять это.

— Не мог.

Я открыл глаза.

— Что?

— Не мог, а не не можешь. Потому что ты не такой, как они, верно? Ты не боишься стать таким сейчас.

Но я в некотором смысле был. Дело было не в том, что я боялся стать ими, а в чем-то большем — я боялся стать тем Коулом, которым был, когда жил с ними. Коулом, который так устал от мира. Тем мной, который осознал, что нет смысла быть здесь, в то время, как «здесь» подразумевало жизнь.

Мой живот заурчал достаточно громко, чтобы мы оба услышали это.

— Я умираю с голоду, — сказал я.

Леон произнес:

— Тебе стоит позавтракать со своими родителями.

— Я не знаю, как с ними разговаривать.

Он забрал у меня свой телефон и выпрямился.

— Также, как и со мной. Но, возможно, надев какие-то штаны.

Глава 37

 ИЗАБЕЛ •

Я пошла в «Блаш». Я выполнила свою работу. Я продала множество леггинсов. Сьерра напомнила мне о свой предстоящей вечеринке.

Я пошла на урок. Я выполнила свою практику. Я перевернула множество стариков и убрала множество грязных кроватей.

Я пошла домой. Моя мать записала мой внедорожник в автомастерскую. Моя тетя подарила мне букет из визиток терапевтов. Несмотря на то, что я ходила к терапевту несколько лет. Разговоры были дешевкой. Я хотела, чтобы они обе накричали на меня из-за внедорожника — отец бы так и сделал. Но его там не было.

Никогда больше.

Коул написал мне: «Поговорим?»

Я ответила: «Нет».

Он ответил: «Займемся сексом?».

Я ответила: «Нет».

Он ответил: «Что-либо?».

Я не ответила. Он не написал снова.

Выдохнуть и повторить. Работа. Урок. Дом. Работа. Урок. Дом.

Я не писала Коулу, но все еще продолжала обновлять Виртуального Коула. Мне нужно было увидеться с ним, чтобы отдать его телефон, а я не думала, что смогу это пережить. И во мне не было жестокости, чтобы издеваться над ним, держа в заложниках его присутствие в Интернете. И, в любом случае, обновление Виртуального Коула было единственной вещью, что напоминала мне, что жизнь вообще двигалась вперед.

Глава 38

 КОУЛ •

Перед тем, как пойти в закусочную, я позвонил Грейс. На самом деле, я звонил Сэму, но трубку взяла Грейс.

— Это конец, — сказал я. — Я собираюсь позавтракать вместе со своими родителями.

— Прошлой ночью у меня был ужасный кошмар о тебе, — задумчиво произнесла Грейс.

— Я бегал по Л.А. и кусал людей? Потому что это уже случалось.

— Нет, — ответила она. — Ты вернулся домой.

До этого момента я не замечал, что моя дружеская съемочная группа сидела на бордюре прямо за углом. А это значило, что мои родители уже здесь.

Я не был уверен, что мог сделать это, без разницы, что там сказал Леон. Погодными условиями моего сердца был мрак.

Грейс говорила. Она все еще что-то говорила. Она закончила:

— Вот и все.

— Есть какой-нибудь совет?

— Коул, я только что дала его тебе.

— Скажи это снова. Итоговую версию. Сводку.

— Сэм только что велел мне сказать тебе, что важнее всего — не поступать с ними так, как ты сделал это в выпуске.

— Этого не случится, — ответил я, — потому что я сомневаюсь, что они снова оставят ключи в машине. Пожелай мне удачи.

Она пожелала, но я не чувствовал себя удачливым. Я пошел в закусочную.

Я сразу заметил их в одной из красных виниловых кабинок. Они выглядели как странная альбомная обложка: прекрасно подобранная пожилая пара, идеально неподходящая к стене цвета зеленого лайма позади них. Я выбрал эту закусочную местом встречи, потому что решил, что это будет немного более в их стиле, но, возможно, моим родителям не подходило ничего в этом городе.

Они заметили меня. Они не помахали. Это было справедливо. Я заслужил это.

Я остановился на входе в кабинку.

— Привет, веселые родители, — сказал я. Повисла ужасно долгая пауза. Моя мать приложила к своей щеке салфетку. — Могу я к вам присоединиться?

Мой отец кивнул.

Камеры устроились напротив нас. Мой отец посмотрел на них. Они одновременно придвинули мне по столу меню.

Когда я сел, мой отец сказал:

— Мы еще не сделали заказ.

Моя мать спросила: