Грешник

Глеб подобрался. Наташа не выглядела умственно отсталой, хотя Лариска, видимо, на это и намекала. Или... она настолько ее не любила, что готова была оклеветать?

– Это не объяснить, - покачала головой Лариса.
– Это видеть надо. Она - как бы это сказать? Замкнутая, вся в себе. Но до-о-обренькая! Блаженная, говорю же... У нее мать верующая была.

– Сектантка?

– Да нет! Наша... В церковь ходила. Вот и Наташка в хоре церковном поет. Представляешь?

Глеб кивнул. Ничего удивительного, с таким-то голосом.

– Да ты не подумай, я ж не мегера. Тем более, она за Кирюшей... ты бы видел. В этом плане Наташка и заботливая, и старательная. Любит его, пылинки сдувает. Неплохая девочка, но странная. Опять же, со свадьбой этой... Им же по двадцать три! Ну, какой дурак в таком возрасте женится? А она, типа, до свадьбы ни-ни. Представляешь?! И Кирилла взбаламутила.

Громов сглотнул. Рука на столе сжалась в кулак. И стало мерзко. От Ларки мерзко. От того, что она высмеивает чужую душевную чистоту. Как будто у нее на это имелось право.

– Он - взрослый парень.

– Да... Да. Слушай, думаешь, он поправится?

Ларка всхлипнула, поймала его сжатую в кулак ладонь и пытливо заглянула в глаза. В такие моменты, как этот, правда никому не нужна. Она хочет обмануться. Глеб мог бы сказать, что после тяжелой черепно-мозговой травмы последствия могут быть какими угодно. Что можно выжить, но на всю жизнь остаться растением, и тогда уже, наверное, лучше смерть. Но Громов не стал. В конце концов, он и сам не оракул.

– Мы все для этого сделаем. Все. Я ведь уже сказал...

– Да-да... Я помню. Спасибо...

Глеб кивнул. Есть не стал, хотя бутерброды на тарелке и выглядели довольно привлекательно. Листья салата были свежими, хлеб - хрустящим, а ветчина - не заветренной. Но все равно кусок в горло не лез. И становилось понятно, что чем больше он узнает, тем сильнее в этом всем вязнет, как будто и без этого у него были шансы.

Хотелось узнать Наташу. Не с Ларкиных слов - злых и зашоренных, которые ему так хотелось затолкать ей обратно в глотку. А самому... Шаг за шагом. Чтобы она по доброй воле ему открылась. И почему-то стало стыдно что-то выпытывать за ее спиной. Как будто он не всю жизнь этим занимался. Собирая информацию о недругах и конкурентах.

Сейчас это показалось ему святотатством.

– Пойдем...
– вздохнула Ларка и, тяжело опираясь на стол, встала.

Глеб кивнул. Забрал со стола бутерброды и задержался у буфета, чтобы купить чая. Где-то совсем недавно он слышал, что беременным кофе нельзя. Не иначе, как от Каримова. Да, так и есть. Только его начальник, окончательно свихнувшись на своей жене, мог выдать ему эту ценную информацию.

Что ж... Теперь он понимал, как это - помешаться на женщине. Все его инстинкты и вся его мужская суть вопили - вот она. Она... И что с этим делать - он совершенно не знал! Знал только, что она в его жизни будет.

Когда они вернулись на свой этаж, Наташа все так же сидела на своем стуле. Только теперь чуть вытянула ноги, а спиной облокотилась на стену.

– Наташа, тебе нужно поесть, - тихо сказал Глеб, опускаясь перед ней на корточки. Протянул злосчастную тарелку. Он нескоро еще, наверное, привыкнет к тому, как она смотрит. Прямо в глаза, так что кажется - душу видит. И сама ничего не таит. Может быть, и правда блаженная, да только что это меняет?

Ничего. Для него ничего...

– Спасибо, - поблагодарила тихонько и, послушно взяв бутерброд откусила. Губы испачкались в майонезе. Она подняла тонкие длинные пальцы и, не отводя от него глаз, стерла след.
– Кирилл любит есть всухомятку.

Твою же мать... Кирилл...

Не то, чтобы это что-то меняло...

Глава 3

Глеб сидел в машине и всматривался в желтые окна домов. Он не знал, что делал здесь в двенадцатом часу ночи. Что погнало его сюда через весь город и зачем. Громов был уверен только в одном - своим инстинктам следует верить. Казалось бы, что может случиться? За Наташей есть, кому приглянуть. Он позаботился. Да и вообще... кому может понадобиться эта тихая девочка? Но ведь зудело что-то внутри, ворочалось, не давая ни глаз сомкнуть, ни пусть даже просто сосредоточиться на работе.

Громов чуть сместился, крепче сжав ладонями руль. Из-под рукава свободной толстовки показался циферблат часов. Сколько ему так сидеть? Неизвестно. Впрочем... это не так уж и важно. С собой у него имелся огромный термос крепчайшего кофе, и даже какая-то выпечка, заботливо приготовленные домработницей шефа. Он просил только кофе, но в доме Каримовых о полумерах не слышали. Шикарные условия. Сиди себе - не хочу. Не то, что в армейке, где он мог часами лежать в засаде под палящим солнцем, или, наоборот, в диком холоде, от которого поджимались яйца.

Из подъезда Наташи вышла парочка и, смеясь, побрела по тротуару. Глеб опустил стеклоподъемник, впуская в салон своего Мерседеса свежий аромат весны. Одуряюще пахло цветущими абрикосами, влажной после дождя землей и чем-то тонким, едва уловимым. Может быть, каким-то цветами, щедро устилающими палисадники по весне.

В подворотне заорали кошки. И хоть март был уже давно позади, данный факт нисколько не охлаждал котячий пыл. Глеб усмехнулся и, подняв руку, растер пальцем бровь.

Он с большим трудом убедил Наташу поехать домой. Та собралась ночевать в отделении реанимации. А Глеб просто не мог этого допустить. Она же беременная. Ей отдыхать надо, воздухом дышать, а не больничным смрадом. Гулять, опять же, а не весь день на стуле скрюченной сидеть... Громов точно знал обо всех этих рекомендациях, потому как беременная жена его шефа, кажется, нарушала их все. А тот тихонько сатанел, впрочем, ничуть не показывая благоверной своего недовольства. И только когда становилось невмоготу - звонил поныть Громову. Со стороны это выглядело так же удивительно, как и смешно. Глеб никогда не думал, что ему посчастливится такое увидеть. Но, если отбросить шутки, Каримов сам виноват. Угораздило ведь жениться на всемирно известном ученом-физике. Не мог же он и вправду рассчитывать на то, что она бросит дело всей своей жизни, чтобы только ему было спокойнее от того, что она не сидит за компьютером?

Ладно. С этим он разберется. И с прогулками, и со всем остальным. Надо будет - сам с ней гулять станет. Ему не трудно. Беспокоило Глеба другое - квартира, в которой Наташа жила, была вовсе не той, что он дарил своему сыну на свадьбу. И это было довольно странно.

Тренькнул телефон.

– Да!

– Глеб Николаевич. Ну, насчет квартиры мы узнали. Сделка купли-продажи еще в прошлом году через реестр прошла. Парень квартиру продал.

– А эта? На Пушкина?

– Съемная. Однушка.

– А получше он ничего не нашел? Там же одни клоповники...

– Мы еще роем, но у этого Кирилла, похоже, серьезные финансовые проблемы.

– Рассказывай, что есть. Даже если информации мало.

– По моим предположениям, парень продал квартиру, чтобы выкупить долю в клубе.

– В том самом «Вирусе»?

– Ага. Там в основном малолетки из золотой молодежи тусуются. Серьезных людей не встретить. Разве что их детишек. Парень сунулся в бизнес. У них он там кем-то вроде арт-директора работает, ну, и доля уже почти год, как его.