Грешник

Громов упал в кресло и вывел изображение камер на экран компьютера. И... ничего! Кто-то отключил их и стер все записи. Глеб сглотнул. Скованное льдом сердце колотило в груди, причиняя нестерпимую боль, которую он игнорировал.

Наташа не смогла бы отключить камеры, хоть это и было не сложно. Она никогда этим не интересовалась, а значит... Значит, это сделал кто-то другой. Кто?

– Глеб Николаевич, вам плохо?

Глеб поднял взгляд на притихшего парня. Ему хотелось убивать. Убивать... В глотку зубами вцепиться и не отпускать - пока у этого урода не исчезнут все признаки жизни. Крови хотел. Наверное, в его глазах мелькнуло что-то такое. Парень отшатнулся. Даже шаг назад сделал.

– Как она вышла на улицу, ты тоже не засек?

– Из подъезда не выходили с коляской! Клянусь вам - я был на посту.

Громову хватило взгляда, чтобы понять - не врет. Он встал из-за стола, бросился в Наташкину комнату, которая теперь превратилась в детскую. Естественно, Наташа спала с ним, но в целях конспирации ее вещи все еще хранились в другой комнате.

– Все на месте, - бормотал Громов, шаря на полках.

– И коляска на балконе, - раздался виноватый голос за спиной.

Не глядя на охранника, Громов вернулся в прихожую, сунулся в валяющийся на тумбочке рюкзачок. Открыл его. Она даже кошелек не взяла... Не взяла. Или... или ей не дали?

Громов схватил телефон. Два гудка, и в трубке послышалось хриплое:

– Да?

– Матвей... Подтягивай наших ребят и дуйте ко мне. Срочно.

Потом Глеб частенько размышлял о том, как вообще не сдох в те самые первые, самые сложные дни. И как сам не убил кого-то? Того же парня, что упустил Наташу, или Лариску, которая ее довела. Это было настоящим испытанием для его стойкости. Смотреть в её змеиные злые глаза, слушать грязные обвинения и... ничего не предпринимать.

– Все сказала?

– А что, тебе мало?

– Да нет. Пожалуй, ты озвучила даже больше, чем следовало. Ну, и как? Ты теперь довольна? Теперь... когда вообще не знаешь, где твоя внучка. Ты... этого... добивалась?
– Глеб наступал. Лариса сглотнула.

– Нет.

– Чем ты думала, когда вываливала это всё на Наташу? Чем ты, мать твою, думала? Я же тебя... если с ними хоть что-то случится... я же тебя... вот этими руками, Лара...
– Глеб поднял перед лицом огромные ладони и встряхнул.

– Ты мне угрожаешь?
– взвизгнула та.

– Да... Да! Ты разве этого не поняла? Я за свое, Лара, кому хочешь, хребет переломаю. И никто меня не остановит. И ничто... Тем более мерзкая ревнивая баба, которой на деле плевать на мораль. Ведь не в Наташе дело, правда? И даже не в Ниночке. Все проще. Всё, сука, намного проще. Ты ж за то, чтоб на Наташином месте оказаться, душу дьяволу бы продала. Да?

Она молчала. Только смотрела на него в страхе и вжималась в стену спиной. А он наступал. Хищный, дикий, неконтролируемый.

– Молись, чтобы я её нашел. Молись, слышишь?

Он в конечном итоге не сдержался. Ударил кулаком в стену. Прямо возле ее лица. Встряхнул ладонью. Боль в руке отрезвила, давая понять, что он все еще жив. И ушел.

А две недели спустя его выдержка подверглась новому испытанию. Раздался звонок в дверь. Глеб находился дома один. Пил водку - и не пьянел. Его поиски хоть и давали результат, но все двигалось с черепашьей скоростью. Они проверяли каждый вокзал, каждый аэропорт, и это был небыстрый процесс, даже учитывая доступ Громова ко всем возможным ресурсам поиска.

– Амир?
– моргнул он.

– Пригласишь войти? У нас...
– Каримов покосился на понурую дочь, - для тебя есть кое-какая информация.

Глеб отступил, распахивая дверь. Может быть, если бы в нем остались хоть какие-то чувства, он бы удивился такому визиту. В конце концов, Каримовы явились к нему в полном составе. Громов мазнул взглядом по Амиру-младшему, сидящему на руке матери и с интересом осматривающемуся по сторонам.

– Что-то случилось?

– Карина хочет тебе в чем-то признаться, - обращенный к дочери голос Амира упал на несколько градусов. Плечи девочки поникли. Голова опустилась. София перехватила ладонь мужа, с беспокойством поглядывая то на него самого, то на падчерицу. Было видно, что она переживает, но не оспаривает решения мужа. Да что, черт возьми, происходит?

– Это я помогла этой...

– Карина!
– рявкнул Амир.

– Это я помогла Наташе сбежать, - поправила себя девочка, стискивая руки в кулаки.

– Что?
– моргнул Глеб.

– Это я! Я! Что здесь непонятного?! Я ведь думала, что ты не хочешь меня...
– Карина бросила отчаянный взгляд на отца и снова уставилась в пол, роняя из глаз крупные соленые капли.
– Не хочешь, п-потому что я маленькая...
– она слизала с губ слезы и продолжила сбивчиво, а ведь Громов и так с трудом понимал, что она говорит, беспомощно глядя на хмурого отца девочки.
– Я первым делом по прилету к тебе помчалась. Хотела сделать сюрприз... Ведь мне уже исполнилось восемнадцать, и я думала... Я надеялась, что, может быть, ты меня хоть немного п-полюбишь... Я бы все для этого сделала...

Стоящая чуть в стороне жена Амира с шумом втянула воздух. Каримов обнял ее за плечи и поцеловал в макушку - даря свою поддержку.

– Где Наташа? Ты знаешь, где она?! Знаешь?!
– в тот момент Громов не мог связно анализировать слова девчонки, он просто пытался ухватить самое главное. Знание, которое не дало бы ему сойти с ума.

– Н-нет. Я когда пришла... она не в себе была. Сидела на стуле в столовой и качалась из стороны в сторону. Меня она, кажется, и не видела. Только повторяла, что никому не отдаст свою Нину. А потом вскочила и принялась собираться в дорогу. И уже другое бормотала. О том, что уедет - и её никто не найдет. А я... мне это только и нужно было, - заплакала девушка, - чтобы она уехала. И я помогла ей... Денег дала и камеры отключила.

– Зачем?
– шепнул Громов.

– Да потому что не хотела, чтобы ты ее нашел! Я ведь люблю-ю-ю тебя-я-я. А она все испортила!

Громов осел на подлокотник кресла. Растер лицо. Поймал взгляд Каримова.

– Она даже коляску не взяла, - пробормотал потерянно.

– Так бы ее сразу нашли. Я поняла, что за ней кто-то приглядывает. Ты бы не оставил ее... вот так. А в слинге и твоей старой куртке - никто ее не узнал.

– Узнали... Я узнал. Во дворе тоже камеры... А потом потеряли.
– Глеб вскочил. Подлетел вплотную к рыдающей Карине, схватил за руку, наверное, больно, и чуть встряхнул, - ты знаешь, куда она поехала?

– Нет! Я подвезла ее до автобусной станции на Грушевского. Это все, что мне известно.

И он снова будто обмяк. Руки сами собой опустились. Секундная слабость. Не то, чтобы это хоть что-то меняло, ведь дальше... дальше он возьмет себя в руки и будет искать. Сколько бы на это не ушло времени, сил и денег. Потому что иначе... зачем это все?

– Пожалуйста... Пожалуйста, не обижайся на меня!
– тихо плакала Карина.
– Я... даже не догадывалась, что ты её так сильно любишь, пока не услышала разговор родителей...