Грешник

— То есть, дурить ты не перестанешь?

— А ты что, представляла, что сейчас отведешь меня домой, чтобы я Илью ждала? — вскипела я. — Соседи в курсе, что я с Денисом. Илья тоже в курсе. Или, по-твоему, нормально будет испечь пирог, и ждать Илью за накрытым столом, будто ничего не было?

— Это не нормально, но хоть более-менее правильно! Илья своими глазами измену не наблюдал, а то, чего не видишь, легко забыть. Да и, — мама замялась, постукивая ноготками, выкрашенными в нюд, — Дениса ведь за попытку изнасилования судили? Может, он тебя принудил, а? Илье скажем, что ты не виновата, и парнишка просто отомстить захотел вашей семье. Вот и надругался над тобой…

— Уходи, — встала со стула, а руки от злости трясутся.

Я просто в диком бешенстве! Впервые я близка к драке, и с кем? С родной мамой. С вредной, раздражающей, лезущей не в свое дело, но любящей меня мамой!

— Саша…

— Если ты сейчас не уйдешь, я скажу тебе те слова, которые ты никогда не сможешь забыть, — говорю не своим голосом, сама себя не узнаю. — Так что уходи! Потом как-нибудь увидимся. Сумку возьми, и больше… больше чтобы я такого не слышала. Не смей никому говорить, что Денис меня к чему-то принуждает, ясно? Ясно, мама?

— Вот дуру вырастила, — сузила она глаза, и выбежала на лестничную клетку, стуча семисантиметровыми каблуками.

Может, и дуру. Но хоть не подлую.

ГЛАВА 20

— Что с тобой, Сашенька?

Сашенька. Вроде не по-особому называет, но только Денис так мое имя произносит. Даже в детстве меня Сашей звали, чаще — Александрой. Но Сашенькой только он.

Вернулся домой уставший, муторный, дерганый какой-то, но обнял, и поцеловал. Со спины прижался, носом трется о шею, и так тепло на душе, так… правильно. Да, именно правильно. Так и должно быть.

С Ильей по-иному было. Я радовалась, выходя замуж за него. Красивое платье, дорогое кольцо, ахи-охи подруг, а какой у нас был праздник! Всем на зависть! Свадьба была шикарная, даже в журнале фотографии напечатали, и статью. Но и там упомянули Дениса, вернее, Илью, спасшего девушку от монстра, а теперь — счастливого молодого мужа.

Я действительно радовалась семейной жизни, но я в нее играла. Жила, как в кино, роль отыгрывала. Вроде, и любила Илью, но тоже по-киношному. На работу провожала поцелуем в щеку, в рестораны ходили пару раз в неделю, на ужины с его партнерами.

Интересно, что наши отношения убило? Быт? Вроде, нет, мы могли позволить себе домработницу, только я не терплю чужих людей у себя дома. Немногочисленные любовницы мужа? Тоже нет, хотя и обидно. По-женски обидно, особенно это гадкое видео, наглядно продемонстрировавшее, насколько Илья разный со мной, и с другими женщинами.

Может, не любила его никогда? Почему я столько лет об этом не задумывалась? Нашла себе смысл в работе, свободное время с подругами проводила, и даже не пыталась с мужем жить, как должна жена. Мы как соседи были, а это ведь неправильно.

— О нем думаешь? — руки на моей талии будто задеревенели. — Саша, блть, ты о нем думаешь, да?

— О девках и кабаках я думаю.

— Что? — поперхнулся Денис. — Повтори-ка.

Я любезно повторила. Обернулась к Дэну, недобро на него глядя, и осознала: если измены Ильи мне были неприятны, как женщине, то загулы Дениса меня уничтожат. Именно уничтожат, и никак иначе. Я просто не выкарабкаюсь!

— И зачем ты думаешь о девках и кабаках? — он все еще озадачен.

— Ты ведь мальчишка еще, молодой совсем, — вздохнула, а щеки вспыхнули от унижения. Как-то убого это прозвучало: он — мальчишка, а я, значит — старуха. Но выяснить нужно все на берегу. — Я тебе вот что хочу сказать, Денис, терпеть шлюх я не стану.

— Так, стоп. А я давал повод?

— Пока нет, — отвернулась к окну, отметив, что неплохо бы его получше вымыть. — Но ты ведь не нагулялся. Я прекрасно знаю, что нужно двадцатитрехлетним парням.

— Знаешь, да? Откуда? — он снова подошел ко мне, обнял, только уже грубовато. Но держит ведь, не отпускает, хоть и раздражен. — Много было двадцатитрехлетних?

Бедненький. Приехал с работы, а тут Сашенька с выносом мозга. Терпи, родной, сам выбрал.

— Давай серьезно, — прошу, и чувствую его кивок.

— Давай, слушаю тебя внимательно.

— Ты не нагулялся. Пока у родителей жил, наверное, были другие, но вряд ли много, — говорю спокойно, в душе ненавидя этих других, и ту девушку, которая на диване его лежала. — Может, сейчас тебе хватает одной меня, но скоро захочется новых впечатлений. А я у окна сидеть, и с гулянок ждать не стану. Больше не стану, Денис, сразу говорю.

— А я и не прошу. Саша, Сашенька, посмотри на меня, — попросил, разворачивая к себе. Выполнила его просьбу, глаза серьезные у него, грозовые. — Ты меня не сравнивай с другими, ладно? Тебе бы такое не понравилось, начни я проводить такой анализ. Себя я хорошо знаю, поверь, семь лет только тем и занимался, что думал. В себе разбирался. Я не кретин, чтобы бегать за другими, пока самая лучшая женщина меня в кровати ждет! Так что успокойся, никаких девок, а по кабакам только вместе.

Стараюсь вести себя достойно, но на языке вопросы крутятся. Те, которые не стоит задавать, они более присущи ревнивой первокурснице. Никак не взрослой женщине, которой я стала себя считать с легкой руки мамы и подруг.

Нет, не буду спрашивать, я же не дура.

— Ты как вышел… много их было? Я это к тому, ты здоров? Я должна знать, — смутилась, голову опустила.

Спросила все же.

Наверное, я дура.

— Никого, вообще-то, — с неудовольствием ответил Денис, и я фыркнула.

— Ну да, рассказывай. Не нужно врать, не хочешь говорить, так и скажи, что не мое дело.

И правда ведь, не мое. Он же не лезет ко мне с вопросами, когда и с кем я невинность потеряла, и сколько мужиков у меня было. Число их не впечатляет, но я не девственницей замуж выходила к неудовольствию Ильи.

Помню, отшутилась тогда, чувствуя раздражение. Сказала, что если хочет простыню вывесить за окно, то придется кетчупом пачкать. А он психанул, и мы разругались. Наверное, Денис сейчас думает те же мысли, что и я в ту ночь: «Какое, блин, твое собачье дело, кто у меня до тебя был?»

— Вообще-то я не вру. Не хотел говорить, как-то это стремно, — замялся парень. — Ты ведь помнишь, во сколько меня закрыли? Тогда у меня опыта не было, я ж по тебе сох. А как вышел, мама умерла, и не до женщин было. А потом… хер знает, у меня в голове постоянно мысли были, что приглашу в дом кого-нибудь, и меня снова упекут за изнасилование. Стоп-сигнал срабатывал. Вроде и понимал, что тупость, но перед глазами именно эта картина и стояла.

Стоп-сигнал… стоп. Он же не… да нет, не может быть!