Грешник

Денис говорил мне, что он будто с моста в реку прыгнул, чтобы со мной быть. И я — его спасение. Но как оказалось, мы просто тонем вместе.

ГЛАВА 27

ДЕНИС

Мне приходилось несладко. Подтверждением тому шрамы на теле и уголовка ни за что. До тюрьмы я не был способен на убийство. И я часто думал о том, кем бы мог стать. Спортом планировал заниматься, а потом либо в спасатели, либо в спецназ.

Сейчас смешно.

Дорога в спецназ мне закрыта так прочно, что и в обход не пролезть. Даже если бы я доказал свою невиновность — не взяли бы. А теперь я и сам грешен, теперь, пожалуй, я заслуживаю тот срок, который отсидел.

Стал тем, кем не хотел становиться.

— Выйдешь, пару месяцев отсидись в тишине, и в город, — сказали мне буквально за пять минут до освобождения. — Потом устройся в такси, бери по паре заказов в день. Ты должен быть на связи. Спорт не бросай, не бухай, ясно?

— Ясно.

— Хорошее пребывание в тюрьме нужно отрабатывать. И вот еще что, — один из охранников — тот, который с упоением резал мое тело, добавил: — Если хочешь спокойно жить, к тем двоим не лезь. Правду не ищи. Тронешь кого из них — уже не на зону попадешь, а на кладбище. Усек?

Кивнул, забрал немногочисленное шмотье, и вышел, наконец.

Вышел, и это главное!

Правду доказывать… кому эта правда, блть, нужна?! Илью не трогать, дружков его не трогать. А за Алису не попросили — жертва, да уж. Эта жертва сидела на суде, и я видел ясно — продалась.

Но я трогать не буду.

Чтобы снова не попасть сюда, где сущий ад.

— Бабки, — удар, — нужно, — пинаю мужика ногой, — возвращать. В срок!

Выворачиваю руку, и слышу хруст.

А мужик орет дурниной. Знаю, больно, когда кости ломают. И страшно — вид у меня тот еще.

В прошлый раз стрелка закончилась мокрухой, и совесть меня не грызет. Хотя избежать этого хотел, но за все, блть, нужно платить. За свободу, за квартиру, за то, чтобы с Сашкой быть. Насрать. На сходки ходят такие, как я — таких не жаль. Подохнем все, мир только лучше станет. Хотя умирать капец как не хочется. Никогда не хотелось, но сейчас — особенно.

— Усек, блть, кидала херов? — ору дурниной, чтобы проняло лошка.

— Да, — прохрипел. — да-да, отпусти только… пусти, меня жена дома ждет! Жена!

А меня Сашка ждет.

Я голодал по ней. И отнять не дам. Надо будет — буду убивать, мне уже похер. Надо — буду руки ломать заемщикам, которых жены дома ждут. Меня ведь тоже ждут, и спуску не дадут.

Не сорваться с крючка.

Да и неплохо работается. Мне ли жаловаться?

Бабки хорошие, за прошлый «выезд» десятка зелени. А то, что грех на душе — так переживу. Пережил ведь те семь лет ни за что, и это переживу. Деваться некуда, да и не хочется, если честно.

Наверное, правы были те, кто говорил, что ничего хорошего из меня не вырастет. Грубый, неуправляемый, а я смеялся. Учился, блть, в спецназ хотел.

В спецназ, мать его!

— Завтра чтобы вернул с процентами, — пинок в ребра, я точно знаю куда бить, и моя жертва сжимается. Кровью харкает. — Иначе жена не дождется. Ясно?

Хрипит в ответ что-то неразборчивое.

— Ясно, блть? — повысил голос.

— Да. Деньги будут. Завтра верну.

— Пятерка сверху. Зелени. Вопросы?

— Н-нет, — рука болтается, но он встает. За шкирку поднимать не пришлось.

Смотрит испуганно, ссыкло. Строит из себя невинного, хотя какой он нахер невинный. У ростовщика деньги взял, и кинуть решил, долбо*б. Бэху купил, кретин.

У ростовщика. Бабки. На бэху.

Отделался малой кровью, считай.

«Рабочий» день завершен, руки отмыты от крови и можно ехать домой.

Меня теперь тоже ждут.

— Не волнуйся, Сашка. Саша, — протянул, а она все в окно кафешки смотрит, — я с тобой. Или передумала разводиться?

— Да отстань ты со своей ревностью, — закатила она глаза. — Просто страшновато, неуютно. Что-то не так, понимаешь? — нахмурила она тонкие бровки.

Не так. Передумала и правда?

Да нет, пришла ведь. Со мной сидит, ждет свою бывшую мразь. Блть, а ведь я впервые его увижу сейчас — того, по чьей «милости» загремел на семерку. Износ не мой, мокруху повесили, хотя это несчастный случай. И сейчас я увижу эту падаль!

Хорошо, что мне поручили этого лоховского должника. Агрессию выплеснул, Сашку вот обнимаю, все хорошо. Все охеренно! Это того стоило!

— Илья, — пробормотала моя девочка, подняв со стола телефон.

И правда, Илья звонит.

— Давай, — забрал у нее из руки мобилу, и ответил: — Тебя не ждать?

— Выйди на улицу. Один, — спокойно ответил «муженек».

— Саш, посиди минутку, лады? Я быстро, — подмигнул ей, а она испуганно сжалась. — Сашенька, — поцеловал конфетные губки, — моя красавица, — прикусил, пусть уе*бок полюбуется на припухщие губы моей девочки, — не волнуйся.

— Вы драться будете?

— Не будем. Просто поговорим. На берегу, — встал, не удержался, наклонился и еще раз поцеловал.

Уже не для Ильи, а для себя. Сплелся с ее вкусным язычком, и завелся снова, как малолетка. Мне мало Сашки, дико мало. Разведется, сразу в ЗАГС потащу, все дам ей, лишь бы не пожалела.

Лишь бы только не пожалела, мать ее.

— Я тебя люблю, — прошептала Саша те слова, которые бесконечно можно слушать.

— И я тебя, девочка моя, — подмигнул, зная, как ее подбешивает эта «девочка».

И вышел на улицу.

ГЛАВА 28

Я еле удержалась, чтобы за Денисом не кинуться вслед. Какое-то чувство… маятное, муторное. Все у нас быстро завертелось, мы будто не шли по дороге, а бежали.

— Только бы не подрались, — шепчу безостановочно. — Господи, только бы они друг друга не поубивали.

Я всего лишь хочу разойтись по-хорошему!

— Здравствуй, дорогая, — Илья вошел через минуту после ухода Дениса.

Один.

— А где…

— Он несколько занят, — обаятельно улыбнулся муж. — Твой любовник любезно разрешил побеседовать с тобой наедине, милая.