Грешные дела

Она держала руки на колени, пытаясь не дрожать. Она не могла быть такой оптимистичной и всё принимающей, как он.

— Думаю… Думаю, я просто хочу быть самой собой.

— Ты можешь быть самой собой.

Она подвигала квадратик на доске, не глядя на него.

— Твой ход.

На этот раз Родрик выиграл.

— Мне лучше уйти, — сказал Родрик, когда игра была окончена. — Мой отец сказал, что хочет поговорить со мной, пока не станет слишком поздно, — Аврора кивнула, и он бросил квадратики в коробку.

— Спасибо, — слова словно спотыкались друг о друга, спеша вырваться на свободу, — что пришёл. Поиграл. Мне было одиноко — сидела и жгла вещи.

Он кивнул.

— Я знаю, как это, — он поднял руку, потянувшись к ней, и внезапно одёрнул её и отвернулся.

Он был почти у двери, когда остановился, хоть и не оглянулся.

— Почему ты это сделала?

Она нахмурилась.

— Что сделала?

— Проколола палец. Если ты знала, что прялка проклята, почему ты ею воспользовалась?

Она ни разу не задавалась этим вопросом. Судьба так распорядилась, как и во многих других случаях её жизни.

— У меня не было выбора. Селестина очаровала меня.

— Всегда есть выбор, принцесса.

Он поспешно вышел из комнаты, прежде чем она успела ответить.

Та ночь была особенно холодной, насмехаясь над любыми мечтами о приближении весны. Аврора завернулась в одеяла, но холод проходил сквозь каждую щель, и она дрожала. Глаза отказывались и снова закрывались. Всякий раз, когда она моргала, мир наполнялся кровью, иглы кололи её кожу, принцы наклонялись, чтобы поцеловать её, и вокруг был лёд. Она так устала. Она смотрела в потолок, наблюдая за воображаемыми тёмными фигурами. Слова Родрика повторялись эхом в голове, когда она следовала за тенью. Выбор есть всегда. У него был такой уверенный голос, но он был таким же, как и она, с жизнью, продиктованной ожиданиями, тем, что все называют судьбой. Аврора не была уверена, что у неё хоть когда-то был выбор. Её просто поставили в известность — Селестина, страх родителей, запертые двери и сказки. Даже сейчас, когда близилась её свадьба, у неё не было выбора. Она была их спасительницей, и они говорили, что она должна им повиноваться.

Но утверждение Родрика не покидало её мысли. Она могла ослушаться короля и королеву, оставить их и принять всё… одиночество и разрушение, что могло последовать за этим. Или могла остаться.

Но какой смысл, если у неё не было никакой личной власти?

Она села. Селестина сказала ей, что она вызвала взрыв на площади своим гневом. Это была страшная мысль. Невозможная. Но она почувствовала что-то в этот момент, совсем не в её характере. Гнев, безумие, бешенство крутилось в ней, словно её толкнули, и это «что-то» можно было назвать магией, по крайней мере, лживым, манипулятивным языком. И Селестина была в этом убеждена.

Искра вспыхнула в ней.

Если это магия и она могла использовать её, то она могла помочь людям. Остановить Селестину и не позволить ей контролировать её.

Возможности охватили её. Даже если это было опасно, даже если эта мысль заставляла её чувствовать себя больной… она должна знать. Она соскользнула с постели и рванулась к комоду. Кисточка. Документы. Перо. Свеча. Она потянулась за нею, схватила в ладонь и попыталась удержать покрепче.

Глядя на свечу в темноте, она обратилась к свету. Пламя, подумала она, а после повторяла это снова и снова, как заклятие.

— Гори, гори, гори.

Ничего. Она сжала воск так плотно, что была уверена, что руку схватит пламя. Оно облизывало свечу, дразнящее, мечтательное, греховное. Запах дыма. Теплота на лице. Она почти слышала треск в холодном ночном воздухе.

Ничего.

Разочарование захлестнуло её. Бесполезно, подумала она. Она была бесполезной, глупой, спящей принцессой, тогда и сейчас, играла на свободе, пока её кололи иголками. Слабая и готовая к тому, чтобы быть управляемой. Грусть и любопытство, и долг, и страх схватили её на мгновение, но они сбежали, ушли, потеряли безнадеждую ярость. Ненависть украла её дыхание — и царапины, и ненависть к замку, и ненависть к темноте, ненависть к обманувшему её Тристану, ненависть к королеве и её сыну, к ожиданиям, ненависть к Селестине за уничтоженную жизнь, к себе — за слабость, кротость, проведённую в ничегонеделаньи жизнь. Одна секунда, жжение сердца, и она позволила себя поглотить.

Пламя плясало на её коже, взбираясь по пальцам.

Запах пламени коснулся носа.

Она задохнулась. Все свечи пылали.

Глава 19

— Принцесса, что вы сделали со своими руками?! — Бетси повернула сожжённые ладони Авроры кверху, исследуя едва образовавшиеся струпья в утреннем раннем свете.

— Я опрокинула свечу, — сказала Аврора. Бетси принесла мазь, чтобы унять боль. Она приняла объяснение без вопросов. Авроре так легко забыть не получалось.

Она листала книги, чтобы забыться в словах, но каждый раз, когда переворачивала страницу, её пальцы болели, и она задавала себе вопрос: были ли эти сказки ложью. Слуга принёс ей арфу, она касалась её пальцами, но струны так больно ранили её ожоги, что она остановилась.

Хотя Родрик приходил играть каждый день, они не говорили ни о чём важнее, чем погода и вкусная еда, которую, как Родрик слышал, готовили на свадьбу слуги. Вскоре Аврора осмелилась спросить, поймали ли тех, кто устроил всё на помолвке, но Родрик лишь покачал головой.

Она провела пальцем по заживающим ожогам, вновь и вновь отслеживая сырую гладкость и волдыри. Свеча оставила в ней искру. Не дерзость, не решительность, не часть прежней кротости и приключений, любящей и обиженной, скрывающейся и улыбающейся, опускающейся в реверансах. Нет, она стала какой-то тайной, опасной, самостоятельной.

Или полностью самостоятельной. Хотя Аврора пыталась вновь заставить что-то загореться, разбить вазу на столе, сбросить книгу с полки, но не могла даже поколебать воздух. Надежда, мелькнувшая у неё внутри, та искра, что говорила, что она не так слаба, как казалась, не желала подчиняться требованиям. Если бы не красные волдыри, что покрывали кожу, она бы назвала это сном, моментом безумия и пламени.

Она пробежалась пальцами по своей собственной истории. Опять сказка о Спящей Красавице. Сто лет под заклинанием. Может быть, магия просочилась в неё, давая ей власть, которую она не могла контролировать. Сила, которую ведьма хочет вернуть.

— Доброе утро, принцесса, — промолвил Родрик, когда пришёл к ней спустя несколько дней. Он замер на пороге, а его щёки вновь покраснели. — Надеюсь, я не побеспокоил тебя.

— Нет, — она отодвинула поднос с завтраком в сторону и поднялась. — Конечно же, нет.

— У меня для тебя есть сюрприз.

— Сюрприз?

— Я думаю, что это немного немного утомительно — постоянно сидеть тут. И я подумал, что мы могли бы пойти в сад.

Аврора улыбнулась. Сады не были идеей для приключения, но даже вышивать с королевой интереснее, чем сидеть взаперти в своей комнате ещё один день. Свежий воздух очистит её разум.

— Это было бы прекрасно!

— Я знаю, может быть немного холодно, — продолжал Родрик. — Солнце не поднимется над стенами замка ещё пару часов, но… Ну, моя мать занята этим утром и не будет ничего от тебя хотеть несколько часов.