Грезы наяву

Алекс изучающе вгляделся в ее вспыхнувшее лицо. Не было похоже, что она лишь минуту назад вернулась с улицы. Он быстро сопоставил эти бумаги с явной озабоченностью Рори и адвоката, и на душе стало совсем плохо. Какие причины подтолкнули ее к разговору с адвокатом? Ничего, кроме развода, в голову не приходило. Эвелин, похоже, надоело ждать.

— Ты что-то хотел? — растерянно спросила она, глядя мимо него.

Ответ у Алекса был готов:

— Хотел, чтобы ты перестала встречаться с Томасом Хэндерсоном.

Он размеренным шагом пересек комнату, но, в основном, для того, чтобы скрыть раздражение и отчаяние.

— Он мой друг. И единственный человек, которого я знаю в этом городе, кроме твоей семьи. Ты не можешь мне запретить видеться с ним.

Эвелин замолчала. Она не стала говорить, что даже не виделась с Хэндерсоном, что отослала его карточку назад, потому что была занята разговором с Рори и мистером Фарнли. Алекс все равно бы не поверил. Или захотел бы узнать, о чем таком важном она разговаривала с Рори и адвокатом, что нельзя было оторваться. Эвелин боялась, что ответ ему не понравится.

— Я говорил тебе, что не желаю быть посмешищем. И пока ты моя жена, веди себя, пожалуйста, соответственно. Иначе я просто прикажу гнать Хэндерсона прочь, если он явится.

Алекс остановился перед ней и посмотрел в упор. А Эвелин вдруг захотелось так пнуть его, чтобы он на одной ноге запрыгал. Но чему бы это помогло? И она ответила со слащавой улыбкой, не пряча ненависти во взгляде:

— Прекрасно, мой лорд и повелитель. Я попрошу Томаса не приходить сюда. Я уже понимаю, как нужно вести себя в этом городе. Мы будем встречаться в другом месте… Могу я сделать для вас что-нибудь еще?

Она стояла так близко, что Алекс улавливал слабый запах-цветочного мыла, исходивший от нее, — от этого запаха кружилась голова и все сжималось внутри. Стоило протянуть руку, и он мог схватить ее, смять, бросить на ковер, и никто не услышал бы ее криков. Но он не хотел так. Кляня себя последними словами, Алекс отвернулся и отошел в самый дальний угол комнаты.

— Чего ты хочешь от меня, Эвелин? — спросил он глухим от душившей его злости голосом. — Я дал тебе полную свободу, не вмешиваюсь в твои дела. Делай, что хочешь. Я попросил Дейдру не жалеть денег на твои наряды. И моя семья, насколько я понимаю, отнеслась к тебе прекрасно. Что еще я могу сделать, чтобы ты была счастлива и не встречалась больше с этим негодяем?

Лучше бы он дал ей себя взамен всего этого, подумала Эвелин, но вслух, конечно, не сказала. Он делал для нее все, что мог. По его разумению. И, в конце концов, не виноват в том, что не любил ее. Ее пальцы машинально гладили край стола.

— Мне нужно чем-то заняться, Алекс, — наконец отозвалась она. — Я не могу сидеть целыми днями, не зная, к чему приложить руки. Дейдра сказала, что я могу вести домашнюю бухгалтерию, но это детское занятие. С лордом Грэнвиллом есть кому сидеть, кроме меня. Я тут никому не нужна.

Алекс шумно выдохнул, стараясь скрыть облегчение. И все еще глядя в окно, на заснеженный сад, ответил:

— Хорошо. Посмотрим, что можно сделать. В «Грэнвилл Энтерпрайз» достаточно бухгалтеров, в складах тебе работать тоже нельзя. Может, ты могла бы помогать мне в текущих делах… Я не представлял, что в таком огромном доме тебе нечем будет заняться.

Эвелин едва сдержалась, чтобы не сорваться на крик.

— Конечно, ты не представлял! Ты просто не думал об этом… — Обида была слишком велика. — Кому я тут нужна? Твоя экономка сама все знает и советуется только с Дейдрой. Поэтому я не вмешиваюсь…

Алекс озадаченно молчал, постепенно понимая, что на самом деле не думал об этом. Наконец обернулся.

— Когда Эверетту станет лучше, мы сможем перебраться в Корнуолл. Дейдра там не хозяйка. Да и само поместье довольно запущено. Думаю, там у тебя дел будет предостаточно.

Перспектива оказаться еще в одном огромном и пустом доме, где не будет даже родственников Алекса, не очень радовала. Но Эвелин покорно кивнула:

— Да, наверное. Ты думаешь, лорд Грэнвилл поправится к весне?

Алексу опять пришло в голову, что она спрашивает неспроста. И это явно как-то связано с визитом Фарнли. Возможно, Эвелин волновал грозящий свалиться на нее титул? Конечно, она хотела развестись раньше, чем ее смогут назвать графиней.

— Будем молиться, — ответил он, стараясь не выдать своих чувств. — Я пойду переоденусь к обеду. А по поводу твоих обязанностей — завтра их у тебя будет предостаточно. Большинство великосветской братии разъехалось из города. Но те, кто остался, обязательно явятся с поздравлениями. В связи с болезнью Эверетта принимать всех придется тебе. Вот и поможешь Дейдре…

— Я постараюсь, — ответила Эвелин с грустной усмешкой. — Буду рада хоть какой-то компании.

Она действительно чувствовала себя здесь одинокой. В Бостоне ее всегда окружали друзья, знакомые, семья, она не знала, что такое чувствовать себя никому не нужной. Алекс и представить не мог, как это угнетало ее. Сам он давно привык к одиночеству, и неудивительно, что Эвелин избегала его. У него не было друзей, которым он мог бы показать ее, а его семья — всего три-четыре человека. Да, никудышный из него получается муж. И как это он вбил себе в голову, что способен стать хорошим?

Пообещав в душе постараться исправить положение, он откланялся и ушел к себе. Через коридор. Не хотел вторгаться в то единственное личное, что еще оставалось у нее.

В бесконечной череде гостиных Грэнвилл-хауса царило веселье, но, конечно, не такое беззаботное, к какому привыкла Эвелин. Слуги всюду развесили мишуру и гирлянды, но на фоне хрусталя и позолоты эти символы праздника выглядели простовато и жалко.

Правда, парад визитеров развлек ее. Но однообразное сидение в кресле рядом с Алексом, улыбки, поклоны, попытки запомнить десятки имен, вникнуть в извилистые родственные связи изрядно утомили. И когда все общество перешло в большую столовую, Алекс наполнил свою и ее тарелки изысканными деликатесами и выбрал уголок поукромнее, где они на краткое время смогли бы остаться вдвоем. К ним вскоре присоединились Эдисон и Рори, а принимать гостей осталась Дейдра.

Потом они снова циркулировали среди гостей, от которых сделалось тесновато. Эвелин, обмениваясь с незнакомыми людьми ничего не значащими фразами, все же постоянно ощущала присутствие Алекса, его поддержку, и это почти так же волновало, как нежные прикосновения сквозь тонкую ткань. Она ощущала его дыхание, приноравливалась к его шагам, чувствовала пальцы на своем запястье, и сейчас это было драгоценнее и радостнее всего остального. К концу вечера она была так захвачена этим ощущением, что едва заметила, как гости постепенно разъехались.

Только когда Алекс вдруг обнял ее за талию и, склонившись, нежно поцеловал, Эвелин осознала, что они остались в комнате одни. Она ответила, несколько торопливо, на это первое за несколько месяцев проявление нежности. Он крепче сжал ее в объятиях, и Эвелин ощутила смутный жар, разгорающийся внутри. Лишь смущенное покашливание Рори вернуло их к действительности.

Пробормотав что-то явно не очень лестное в адрес зятя, Алекс раздраженно обернулся. Рори и Элисон, улыбаясь, стояли на пороге, приглашая их в салон.