Грифон

Разглядывать тени и размышлять было некогда — пора на новую работу. Выскочив из ванной, я побежал на кухню, выхватил из холодильника батон условно-съедобной докторской колбасы, сделал себе бутерброд и стал поглощать его с отвращением и некрасивой жадностью. Оно вроде и есть хотелось — на меня напал прямо-таки какой-то едун, но и есть эту гадость было необычайно противно.

Я всегда в детстве думал, что докторская колбаса названа так потому, что как только ее съешь, надо отправляться к доктору. И что вот интересно — вкус этой колбасы почему-то не зависит от ее цены. Все колбасы подобного типа одинаково противны.

Бабушка всегда вспоминала, что когда она была еще девчонкой, в Советском Союзе делали колбасу такую, что можно было целый день ее есть и не отправиться на горшок от несварения желудка. Вот только мне почему-то в это не верилось. С тех пор как большевики уничтожили Российскую империю, колбаса была именно такой, какая она сейчас. Видимо, как способ воспитания советского народа: люди, жрущие такую колбасу, уже ничего не должны бояться — все худшее они уже испытали. Чего там американские ракеты? У нас докторская есть!

В кухонном зеркале отражалось мое угрюмое лицо, челюсти с отвращением пережевывающие бутерброд, а еще — слегка пожелтевший и позеленевший фингал. Глаз видел уже совершенно свободно, опухоль ушла, но эта радуга на правом глазу напоминала о чем-то космическом, например, о комете Галлея.

Схватив куртку, сунув ноги в водонепроницаемые заговоренные башмаки (треть зарплаты! Но нужная вещь, когда целыми днями и ночами бродишь по городским лужам), я бросился на остановку.

Ехать было не так далеко — дом Гриньковых находился в центральном районе, на улочке под названием Николаевская. (Ранее она называлась — 30 лет Советской власти, как некогда мне сообщила бабушка, знающая все старинные названия улиц.) Когда-то здесь находился дом детского творчества, потом его прихватизировали, перестроили, и ныне это был особняк бедной семьи Гриньковых, вынужденной влачить жалкое существование в пятидесяти комнатах с десятью сортирами.

Никогда, кстати, не понимал — какого черта эти олигархи сидят в России, когда можно свалить куда-нибудь на побережье Мексики или в другие благословенные места и не нюхать городскую вонь, не стоять в пробках и не жрать эту колбасу. Тьфу! Впрочем, это я жру эдакую пакость — они-то точно ее и не нюхали.

Охранник возле шлагбаума, перегородившего въезд на улицу Николаевскую, тут же выскочил к подозрительному типу, ошивающемуся возле будки КПП, и угрожающе спросил:

— Че надо?! Че ты тут ошиваешься с такой рожей?

— Ну я же не спрашиваю, чего ты ошиваешься с такой рожей в нашем благословенном городе? — мирно ответствовал я и приготовился к акту агрессии, не заставившему себя ждать.

— Че? Че ты сказал?! Да я щас тебя! — Здоровенная лапа недоумка потянулась к отворотам моей куртки, а пальцы второй стали складываться в подобие арбуза, когда я как можно более грозно завопил:

— Стоять! Милиция! Предъявить документы!

— Какие документы?! — опешил охранник, но кулак-арбуз опустил. — Ты кто такой?

— Оперуполномоченный Октябрьского отдела лейтенант Кольцов! (Слово «младший» я опустил — просто для удобства произношения, и ни за чем больше.)

— А-а… так бы и сказал, — хмуро ответствовал цербер и мирно предложил: — Постой пока тут, я доложу. Нас предупреждали, что ты придешь, но все-таки лучше сообщить. Пусть встретят. Лучше перебдить, чем недобдить. Потом сами же будут орать и брызгать слюнями. На то оно и начальство.

Я с охранником в этом вопросе был совершенно согласен — начальство, оно на то и начальство, чтобы вести себя неадекватно, тупо и обижать таких людей, как я, на которых держится весь мир. Как на китах. Или на атлантах. Видел я такую картинку — в Питере вроде как. Атланты там держали небо на каменных плечах.

Охранник с минуту общался с кем-то в доме по служебному зеркалу, потом вышел и хмуро сказал:

— Подожди, сейчас выйдут и проводят. Получил я пилюлей за тебя — и непонятно за что. Пропустил бы без спроса — получи пилюлей, не пропустил — тоже получи. Нет в жизни справедливости. И что, мне больше всех надо? С такой гребаной зарплатой…

Я слушал плач Ярославны из уст охранника и с интересом смотрел, как возле него появилась фигура женщины с растрепанными волосами и безумным взглядом. Она постояла возле парня, что-то сказала (я слышал голос!), помахала мне рукой, скрестила руки на груди и удалилась, медленно и плавно уйдя в землю, как будто бы погружаясь в жидкую грязь. Мимо промелькнули фигурки двух детей, с криками бегущих куда-то к призрачной цели, и я замер, затаив дыхание.

Они были такими ясными, такими живыми, что если бы не их серая кожа и серая одежда, можно было принять за живых людей.

Я глубоко вздохнул, обнаружив, что если сейчас не вдохну, то могу свалиться в обморок, и стал лихорадочно размышлять — ЧТО ЭТО? Ясно, что так подействовал на меня неизвестный артефакт, я впитал жизненную энергию множества убиенных злодеями женщин. Но что изменилось, что я теперь могу — вот в чем вопрос! И тут же очевидный ответ — я вижу мертвых. Вижу мертвых?! Ой-ой… вообще-то некромантия не особо-то в ранге положенного для гражданина великой России, а уж тем более для добропорядочного полицейского. Почему? Потому, что в основе некромантии всегда лежат человеческие жизни, вернее — смерть человеческих жизней. Коряво — но правда. Чтобы стать некромантом, чтобы общаться с миром мертвых, чтобы делать странные вещи, присущие магии некромантов, надо лишить жизни множество людей. И не просто лишить жизни, но еще в определенное время. С определенными заклинаниями, более того — надо быть восприимчивым к данному виду магии. Так нам преподавали на курсах магии для полицейских.

И теперь что, я — некромант?! О боже, о мамочка родная! Если в УВД узнают — мне закроют путь в полицию навсегда. Некроманты считаются неуравновешенными, непредсказуемыми типами, кроме того, в них частенько вселяются демоны! Мысленно проверил уголки своей головы и тела — может, и взаправду во мне уже сидит демон? Да как я могу это определить, если он, демон, со мной сросся наглухо! Никак. Ни-как! Есть для этого специальные средства, есть тесты, и то они не дают стопроцентного результата. Нет, можно со стопроцентной уверенностью сказать, есть демон во мне или нет, если отрубить башку. И тогда демон вылезет из моего тела и с хохотом исчезнет. Только вот не собираюсь я делать такие тесты — хрен вам всем! Я собираюсь охранять тело рыжей Василисы, заработать денег, купить себе приличную тачку и выйти на пенсию как минимум майором полиции, уважаемым пенсионером, в сорок лет — как положено магу-полицейскому.

С этими мыслями я и направился навстречу человеку, одетому в безупречного покроя серый костюм и галстук, медленно и важно шествующему к шлагбауму.

Глава 4

— Вы Василий Кольцов? — спросил важный господин, строго глядя на меня и как бы подозревая, что я точно взял чужую фамилию и пытаюсь под ней пройти на священную территории Гриньковых, дабы лишить девственности их рыжую дочь.

— Я Кольцов. Вам что, удостоверение показать? — немного агрессивно начал я.

— Желательно, — невозмутимо кивнул господин, заглянул в предоставленную красную книжечку и жестом пригласил идти за собой.

Так началась моя служба в роли телохранителя госпожи Василисы Гриньковой.

Семейство олигарха сидело в полном составе в светлой столовой и осуществляло диетическое питание под надзором прислуги и кухарки.

Мое появление на пороге комнаты вызвало разнообразную реакцию у присутствующих на завтраке лиц: Василиса радостно вскрикнула и бросилась ко мне, вскочив из-за накрытого белой скатертью стола, ее брат, Вадим, поперхнулся кофе и выплюнул его прямо на скатерть, образовав темное пятно, очертаниями напоминающее Северную Америку, мать Василисы покраснела, сжала в руках салфетку так, что стало ясно — вместо салфетки она представляет горло некоего оперуполномоченного. Отец Василисы иронично ухмыльнулся и весело помахал мне правой рукой, левой держа чашечку кофе с молоком. Слуга, стоящий рядом, никак не выдал своего настроения и отношения к появившейся фигуре — это был вышколенный слуга, видавший виды и знавший, что иногда лучше промолчать, не подать виду, что чего-то увидел. Себе дороже…