Григорий Распутин. Тайны «великого старца»
Шрифт:
В общем во дворце, у Вырубовой, в квартире Старца, у Штюрмера, у Хвостова и Белецкого и даже в контрразведке Генерального штаба, у генерала Беляева – всюду был большой переполох, тем более что 8-го числа должен был приехать Государь.
8 февраля по возвращении Его Величества произошло описанное в предыдущей главе (т.е. посещение Государственной Думы. – В.Х.). Государь был очень расстроен.
Воейков виделся с Беляевым и Хвостовым. По инициативе Мануйлова к Штюрмеру был вызван и допрошен Арон Симанович, он и дал показания против Хвостова. Ржевский написал письмо к Распутину, в котором сознавался перед Старцем в подготовке по инициативе Хвостова убийства, просил прощения и умолял защитить его. У Гейне, в Союзе журналистов, был произведен обыск, причем было обнаружено письмо Илиодора,
Развертывание дела очень встревожило Хвостова, однако его отвлекло посещение Государем Думы. Настраиваемый Андрониковым, Хвостов решил свалить все дело на Белецкого. Он пустил слух, что устранение Распутина готовилось именно Белецким, и спроектировал немедленное, но весьма почетное удаление Белецкого в Сибирь на пост иркутского генерал-губернатора.
Хвостов вызвал Белецкого и упрекал его за неискренность и интриги. Белецкий обвинял в том же Хвостова, доказывая, что если бы он, Хвостов, не скрыл от него, Белецкого, своего дела с Ржевским и Илиодором, то никакого скандала не произошло бы и вместе они сумели бы избавиться от Старца. Белецкий лгал, конечно. Лгал и Хвостов. Каждый хотел перехитрить другого. Теперь Белецкий стал уговаривать Хвостова свалить Старца открытым, законным путем.
Он предлагал подать Государю подробный доклад о Распутине, обосновав его документами охранного отделения и скрепив подписями начальника охранного отделения и начальника личной охраны Старца Комиссарова. Хвостов, чтобы усыпить бдительность и подозрительность Белецкого, сделал вид, что придуманный проект ему очень понравился, и приказал составить такой доклад немедленно. Целую ночь в охранном отделении составляли настоящий обвинительный акт против Распутина, подкрепляя его документами. Доклад подписали генералы Глобачев и Комиссаров. Белецкий вручил два экземпляра доклада Хвостову. Тот сделал вид, что он в восторге. Хвостов обещался 10-го числа вручить Его Величеству доклад. А в ночь на 10-е Хвостов, не предупредив Белецкого, приказал арестовать Симановича. Это возбудило подозрение Белецкого, но он смолчал.
10 февраля утром Хвостов был с докладом у Его Величества, но сделал доклад не против Распутина, а против Белецкого. Хвостов обвинил Белецкого в интригах против него, министра, и против Распутина. Хвостов просил Государя удалить почетно Белецкого из столицы, назначив его иркутским генерал-губернатором. Государь, не знавший тогда еще всей правды и веривший Хвостову, немедленно написал повеление Штюрмеру.
Вернувшись с аудиенции из Царского Села в отличнейшем настроении, Хвостов рассказал поджидавшему его с нетерпением Белецкому, что все устроилось отлично. Государь оставил доклад у себя. Он очень рассердился на Распутина и даже тотчас же имел крупный разговор с царицей в соседней комнате. Хвостов красочно изображал, как именно сердился Государь, как он барабанил по стеклу окна пальцами, что у Государя всегда являлось признаком крайнего неудовольствия. Министр торопился и, извинившись, постарался выпроводить Белецкого. Они расстались.
Однако Белецкий уловил фальшь в рассказе и поведении министра. И после его ухода поинтересовался содержимым министерского портфеля, с которым Хвостов ездил к государю. Оказалось, что оба экземпляра доклада о Распутине привезены обратно и ни на одном нет ни резолюции, ни обычной пометки Государя о прочтении. Белецкий понял, что Хвостов его обманул, что он лгал. В тот же день Андроников со злорадством сообщил Белецкому новость о назначении в Иркутск, а на следующий день он выслушал о своем назначении и от самого Хвостова. Обескураженный, со слезами на глазах, Белецкий только и мог произнести: “За что?” Хвостов расхохотался, развел руками, а затем, делая легкий поклон, заметил насмешливо, что все поправимо, стоит лишь ликвидировать Старца.
13 февраля появился указ о назначении сенатора Белецкого иркутским генерал-губернатором. Вместо него товарищем министра внутренних дел был назначен могилевский губернатор Пильц. <…>
Свалив Белецкого, Хвостов торжествовал. Он всюду хвастался, что разделался с самым главным покровителем Распутина, что теперь он свалит и самого Старца, арестует всех его друзей, вышлет его самого. Хвостов не церемонился и с Вырубовой. Среди друзей Распутина началась паника. Сам Распутин нервничал,
кричал на Вырубову. Анна Александровна стала бояться Хвостова. А тот, пользуясь отсутствием Государя, отсутствием дворцового коменданта, самодовольно хвастался, позволяя себе даже скабрезные намеки на Царское Село. Отъезжающий Белецкий видел весь цинизм разошедшегося министра и решил с ним бороться. Он обратился за помощью к Распутину, к Вырубовой, к митрополиту Питириму. Не стесняясь, рассказывал, как Хвостов уже давно готовил убийство Распутина. Но Белецкому уже не верили: почему же он вовремя не предупредил об этом, почему вовремя не разоблачил Хвостова. <…>Между тем скандал разрастался. О министре, который готовил убийство, говорили всюду, особенно в редакциях газет и кулуарах Государственной Думы. Царица знала обо всем. Таким было настроение в Петрограде 18 февраля, когда в Царское Село вернулся из Ставки Государь. Я сделал доклад генералу Воейкову, но он слушал рассеянно, очень торопился и почти немедленно уехал в свою деревню. Там у него велась большая операция по финансированию его предприятия «Куваки». В его отсутствие Государь просил Штюрмера произвести расследование дела. Им занялись друг Штюрмера и его семьи видный чиновник Гурлянд и состоявший при Штюрмере Мануйлов. Гурлянд опытный и пожилой чиновник, старался выгородить Хвостова и если не замять дело, то окончить его без нового скандала для правительства. Мануйлов старался потопить Хвостова. В нем больше говорил журналист.
Ржевский на первом же допросе дал искреннее показание против Хвостова. Гурлянд стал влиять на него, и после нескольких допросов в неофициальной обстановке Ржевский отказался от самых важных против министра показаний. Хвостов объяснил Штюрмеру, что он посылал Ржевского к Илиодору, чтобы купить у того рукопись его книги “Святой черт”.
В Петрограде Хвостов всем рассказывал, что он боролся с Распутиным и его за это преследуют. Хвостов первый пустил слух, что Распутин немецкий шпион. Министр-авантюрист не постеснялся лично передать эту сплетню представителям прессы, заявив, что Распутин принадлежит к группе интернационального шпионажа. Хвостов говорил, что дворцовый комендант поддерживает Распутина. Это придавало вес его словам и окрыляло его. А Воейков как нарочно отсутствовал. Царица думала, что он уехал нарочно, и не одобряла его поведения. Она говорила, что он держит нос по ветру, когда это в его интересах». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 276–286.)
Император Николай II на короткое время вернулся в Царское Село и записал в дневнике:
«18-го февраля. Четверг
Встал около 9 час. После чая погулял на остановке у ст. Семрино. Было ясно и морозно. В 11 час. приехал с радостью в Царское Село. Со всеми детьми от станции домой. Аликс себя чувствует лучше, но кашляет изредка. Долго гулял и работал с матросами у снежной башни, кот. сделалась громадною за мое отсутствие. После 6 час. занимался и окончил все лежавшее на письменном столе. Вечером начал вслух англ. книгу “The woman in a motor car”» [153] .
153
Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 573.
Тем временем по России циркулировали провокационные слухи. В центре внимания М.К. Лемке и общественности находился так называемый «Старец», о котором он записал 21 февраля 1916 г. в дневнике: «Был у Александра Степановича Пругавина, чтобы достать экземпляр его конфискованной книжки «Леонтий Егорович и его поклонницы». Издание почти все продано в Москве, конфисковать удалось только 57 экз. <…>
Пругавин подошел к Распутину вплотную, собрал массу интересного, знает многих лиц, хорошо осведомленных о жизни старца, и хочет дать полную яркую картину охватившего двор и его круг сумасшествия.
Недавно один саратовский адвокат явился в гостиницу «Северную» и сказал, что хочет видеть Распутина, не имея к нему никакого дела. Пришлось заплатить француженке 100 р. Когда Распутин узнал, что тот пришел просто посмотреть его, обрадовался: “Вот первый человек, которому от меня ничего не нужно. Спасибо, что пришел!” На вопрос адвоката, как Распутин думает о конце войны, тот ответил: “Приди и наплюй мне в рожу, если в марте 1916 года не подпишем мир”.
Говорят о разводе царя с Александрой Федоровной.