Гримниры

Я не могла есть. Мыслями я все время возвращалась к мистеру Куперу. Я ожидала, что в любую секунду кто-то из администрации подойдет к ней, или голос по громкой связи вызовет ее в офис.

Ни то, ни другое не произошло

— Придешь сегодня на тренировку? — спросила Сондра. Она была со-капитаном команды по плаванию.

Я покачала головой.

— Не знаю. Я, на самом деле, еще не думала об этом.

— У нас соревнования на следующей неделе, и Док хотел тебя на них увидеть, — продолжила она.

Я нахмурилась.

— Я уже давно не плавала.

Они уставились на меня, словно чушь сморозила. Но потом я поняла, что только что сказала.

— Эм, я пропустила какие-нибудь сборы? — быстро спросила я, надеясь отвлечь их.

— Нет, но мы будем соревноваться с «Пантерами», и мы четверо, — Кикер указала на себя, меня, Сондру и Наю, — в одной эстафете. Как и во время выступления на Хэллоуин. Надеюсь, в этот раз они будут глотать пузыри за нами. Она повредилась головой во время домашней игры и получила сотрясение, поэтому не помнит кое-что, — объяснила Кикер остальным, которые продолжали таращиться на меня.

Я посмотрела на Рейн. Ее взгляд метался между мной и Кикер, но она ничего не сказала. Было очевидно, что ее что-то беспокоит. Она была самой быстрой из нас, однако, Кикер не назвала ее имени. Наверное, подруга не собирается возвращаться в команду.

Я не могла спросить ее, не скрывая свой интерес. От того, что я не знала, что можно говорить, а что нет, начинала болеть голова. Скорее бы ланч закончился.

— Как твоя мама? — спросила я Рейн, когда мы возвращались к нашим шкафчикам.

— Хорошо, волнуется, — у нее был грустный голос.

— О чем?

Она остановилась и посмотрела на меня блестящими глазами.

— Мой папа болен, Кора. У него эта, эм, прогрессирующая опухоль мозга. Его пытались лечить, но… — ее голос задрожал и оборвался. — Он может умереть в любую минуту.

Горло сдавило, и на глаза набежали слезы. Он уже умер. И я не могла сказать Рейн правду, не открыв при этом мою способность видеть души.

— Когда ты узнала?

— Несколько недель назад, но они знали ещё до катастрофы и не говорили мне. Поэтому папа летал на Гавайи. Он должен был увидеться с одним специалистом, — её глаза были в слезах. — Я была так зла, и мне было так больно, когда я узнала. Я смотрела на них, и мне хотелось… кричать и наорать на них, — по щеке сползла слеза, и она смахнула её.

— Мне так жаль, — я обняла её, жалея, что не могу рассказать правду об её отце. Я пыталась бороться со слезами, но проиграла. Я не была плаксой, но куча дерьма, свалившаяся сегодня на меня, продолжала расти.

Люди проходили мимо нас и глазели. Я смотрела на них, и несколько, у которых хватило чувство приличия, отворачивались. Остальные придурки продолжали глазеть на нас и шептались.

Я почувствовала спиной странное тепло, и затем услышала голос Торина.

— Как ты?

Я оглянулась через плечо и увидела, что он изучает нас обеспокоенным взглядом.

Рейн освободилась из моих рук и обняла его. Злость, которую я к ней чувствовала, испарилась. Должно быть, последние несколько месяцев были тяжелыми для неё. Во-первых, она чуть не умерла из-за странного несчастного случая, теперь умер её отец. Хуже всего было то, что я не могла ей это сказать.

Чувствуя беспомощность и злость на себя, я достала учебники для следующих занятий и закрыла свой шкафчик. Когда я посмотрела туда, где стояли Рейн с Торином, их уже не было. Я искала их среди студентов и шкафчиков, но в коридоре их не было. Словно они испарились в воздухе. Странно.

Качая головой, я пошла на следующий урок.

Я была на пути к кабинету по математике, когда кто-то схватил меня за руку и коридор потерял свои очертания. В следующую секунду я стояла в совершенной темноте. Только один человек мог двигаться настолько быстро.

Эхо.

Серьезно, я буду убивать его медленно и болезненно. Проблема в том, что, скорее всего, он самоисцелится или будет преследовать меня, так как я могу видеть души.

Я пыталась нащупать переключатель, и моя рука накрыла его. Свет залил крошечную комнатку. Мы находились в кайвилльском школьном чулане для зажиманий. Эхо сердито смотрел на меня. Я привыкла видеть его ухмыляющимся, поэтому это свирепое выражение казалось странным. Всё же…

Я толкнула его в грудь.

— Что не так с тобой? Ты не можешь просто так взять и перехватить меня по середине коридора. Нас могли заметить.

Он резко ответил.

— Будто меня волнует, что они подумают.

— Меня волнует.

— С каких это пор? Ты ведь ненавидишь это место.

— Всегда волновало, и иногда мне здесь нравится.

— Чертовы Норны. Ты бы здесь не была, если бы они не вмешались в твою память, — он наклонился и пригвоздил меня взглядом своих волчьих глаз, которые теперь были практически полностью золотыми. У него, на самом деле, были великолепные глаза: золотистые с зеленым по краям, они менялись в зависимости от его настроения.

— Вернемся к более важному, — сказал он. — Кто заставил тебя плакать?

— Никто, — я повернулась, чтобы уйти.

Он надавил рукой на дверь, не давая мне открыть её.

— Какой-то Смертный, который воздух лишь зря тратит, заставил тебя плакать, Кора, и я хочу знать, кто это, чтобы снять с него шкуру живьём и лично отправить его никчемную душу на остров, где он будет молить о повторной смерти.

Он, действительно, невозможен.

— Кончай с угрозами о повторной смерти. Ты не убиваешь.

— Всё бывает в первый раз, — тут же ответил он. — Кто это?

Я проигнорировала вопрос.

— А тебя можно убить?

— Отрубив голову, но никто бы не осмелился попробовать, если только не хочет умереть.

— Правда? Я не хочу умирать, но мне так нравится представлять тебя безголовым.

Он засмеялся.

— Хватит увиливать, куколка. Из-за кого ты плачешь?

— Не из-за кого. Я увидела в кафетерии отца Рейн, и она сказала мне, что у него нашли опухоль мозга, и он умирает, и я просто не выдержала, потому что он замечательный человек, и она, действительно, была очень близка с ним…

Мой голос сорвался, когда он притянул меня к себе. На какой-то момент я позволила ему так держать меня. От него пахло кожей, улицей и этим мускусным ароматом, от которого мне хотелось уткнуться ему в шею. На прошлых выходных, когда я не сводила себя с ума, меня дразнили мысли о его чувственных губах и их прикосновениях. Прямо сейчас стоило мне поднять голову, и мы бы поцеловались.

— Все хорошо, — нежно сказал он, его теплое дыхание овеяло мой лоб.

Мои ноги подогнулись, и дыхание участилось. Он только все усугубил, когда начал водить круги у меня по спине. Я поддалась соблазну, повернула голову и уткнулась в изгиб его шеи, чтобы лучше почувствовать его запах. Я вдохнула.