Гробница древних

Мэри опустилась на колени рядом со мной, изучая существо так же внимательно, как и я. Кхент тоже рассматривал Мэб со своей койки. Как странно, должно быть, чувствовала себя Мать, когда мы трое чуть не носами уткнулись в нее. Она, казалось, решилась на следующий шаг и прикоснулась своей странно мягкой лапкой к моей руке в том месте, где был незаживший укус.

– Да, ты укусила меня, – кивнула я, вспомнив, как в Холодном Чертополохе паучиха укусила меня, спрыгнув с плеча Отца, когда тот старательно притворялся человеком. – Ты пыталась предупредить меня, не так ли?

Паучиха переступала на месте, по-прежнему касаясь моей руки.

– Как странно… – выдохнула Мэри. – И как ужасно: она так долго заключена в эту форму, как в темницу!

Кхент тоже вступил в разговор на своем языке, но его слова по поводу Отца и его методов резали, как отточенная сталь, и я была рада, что Мэри не понимает, о чем речь.

– Но как это исправить? – размышляла я вслух.

– Это должно быть где-то в твоей голове, верно? Если Отец поместил ее душу в тело этого существа, значит, воспоминание об этом просто нужно найти, – предположила Мэри. – Ах, я понимаю, это легче сказать, чем сделать.

Я встала и принялась рыться в сундуке, который Кхент принес из нашего дома, в поисках пергамента и чернил. В голове всплыли какие-то смутные воспоминания, которые нужно было срочно записать, пока они не улетучились. В конце концов наткнулась на сложенный лист бумаги и огрызок угольного карандаша. Подойдет, – решила я.

– Она говорила что-то о проклятии в том кошмаре, – объяснила я, торопливо записывая. – Он сковал ее чарами и полынью, кровью и чернилами, вином и водой. Остается только надеяться, что какой-то особый ритуал сможет разрушить эти чары.

– Блестяще, – пробормотала Мэри. – А что это значит?

Конец ознакомительного фрагмента.