Гробница судьбы
Шрифт:
Он поднимает меня, чтобы отцепить от крюка, и осторожно опускает на пол.
– Почему бы тебе не убить меня? – В моем голосе звучит чуть ли не мольба.
– Потому что тебе выпало то, что никогда не выпадает большинству людей, – возможность искупить вину.
Мое сердце рвется из груди, когда мы проходим за городские стены через Парижские ворота. Кровь кипит в моих венах как перед сражением. Мир полон сверкающих красок, и я остро ощущаю каждый звук, каждое движение. Из-за этого к моему горлу подкатывает дурнота. Я пристально всматриваюсь в толпу, пытаясь отыскать в ней лица из моих
Я иду один, но знаю, что не одинок. Впереди, переодетый фламандским купцом, идет Гуго, рыцарь, спасший меня от наемников. Двое его людей присматривают за мной сзади. Они могли бы особенно не беспокоиться: мне нет никакого смысла бежать. Пока Гуго ведет меня к Малеганту, к тайне, похищенной им на Иль-де-Пеше, и к ответам на мучающие меня вопросы, я последую за ним хоть в пасть к дьяволу.
Я иду в квартал, где живет ювелир, и ищу дом под вывеской с изображением орла. Вот и он, но теперь на его вывеске изображен не орел, а золотой петух. Правда, за стоявшими перед домом столами по-прежнему сидят менялы, передвигающие на клетчатой скатерти монеты, словно шахматные фигуры. За ними надзирает толстый человек в шапке, отороченной мехом горностая, то и дело подходя к ним и контролируя каждое движение их рук. Вино выплескивается из кубка в его руке, когда он отдает им приказы лающим голосом. Я говорю ему, что разыскиваю Малеганта де Мортена.
– Никогда не слышал о таком, – отвечает он.
Толстяк не замечает, как у меня кривится лицо, когда я задаю вопрос, – все его внимание поглощено деньгами.
– Как давно ты владеешь этой лавкой?
– Шесть месяцев.
– А что случилось с прежним ее владельцем?
– Когда я купил ее, дом был пуст. Приобрести ее мне помог один норманнский купец.
Мне приходится импровизировать:
– Моя семья хранила кубок в подвале этого дома. Где я могу найти его?
Он пожимает плечами и повторяет:
– Когда я занял дом, подвал был пуст.
Я отхожу, но продолжаю наблюдать. Боковым зрением я замечаю, как Гуго, стоя в дверном проеме, делает вид, будто торгуется с человеком, продающим пироги с рыбой. Я сосредоточиваю внимание на ювелирной лавке. Владелец, может быть, и сменился, но коммерция была прежней: обмен валюты с итальянскими купцами в ущерб последним. Некоторые из них вообще получают за свои монеты лист бумаги.
Я переключаю внимание на менял. Двое из них итальянцы. Они общаются с купцами на их родном языке. Третий не участвует в их операциях, но следит с хмурым выражением лица за тем, как они осуществляются. Он кажется мне знакомым. Когда лавка закрывается на обед, я иду за ним по улице и на площади, возле церкви Нотр-Дам, обращаюсь к нему:
– Я видел тебя у лавки ювелира.
Он смотрит на меня с подозрением. Ювелиры и даже их менялы не любят, когда незнакомцы суют нос в их дела. Я натягиваю на лицо улыбку.
– Разреши мне тебя угостить.
Я веду его в таверну. Гуго следует за нами и занимает столик у двери.
– Я заходил в эту лавку несколько месяцев назад, когда над ней была вывеска с орлом. Ты работал тогда в ней.
Он не отрицает этого.
– Я хочу разузнать кое-что о ее бывшем владельце. Старик с небесно-голубыми глазами и серебряной рукой, он сидел в крипте.
На его лице появляется выражение ужаса. Он испуганно оглядывается.
– Его имя Лазар де Мортен, – он сидит, не поднимая глаз от столешницы. – Я видел его всего два раза. Большую часть времени он оставлял за себя управляющего.
– Одноглазого?
Меняла кивает.
– Алберика.
Он говорил нам, что нужно делать.– Ты знаешь, откуда он явился?
– Думаю, из Нормандии.
– А ты не знаешь, куда он ушел?
Он качает головой. Я меняю тему.
– Купцы дают тебе деньги и получают взамен бумаги – зачем они это делают?
Вопрос вызывает у него удивление, но одновременно и облегчение, видимо, эта тема кажется ему менее опасной.
– Бумаги – это переводные векселя. Они подтверждают, что купец сделал у нас вклад на определенную сумму. Этот купец может уехать домой, явиться с этим векселем в наш банк в Павии или Пьяченце, и ему там выдадут деньги.
– Разве они не разорятся в скором времени, принимая бумаги и отдавая взамен золото?
– Мы проделываем ту же самую операцию. Французский купец возвращается из Италии, является в банк, отдает бумагу и получает взамен деньги. Дважды в год мы считаем, сколько мы выплатили и сколько получили. Итальянский банк делает то же самое, и тот, кто оказывается должен своему партнеру, высылает ему деньги. Обычно разница получается небольшая. Это избавляет купцов от необходимости возить с собой золото через Альпы и лишает разбойников легкой наживы.
– Лазар выпускал переводные векселя?
– Да.
– Но сейчас его нет. Если у меня имелся бы такой вексель, я пришел бы к тебе сегодня и потребовал взамен его деньги, что ты сказал бы?
– Гильермо, наш хозяин, заплатил бы тебе. В Асенсьонтиде он послал бы вексель с курьером к меняле в Брюгге.
Я схватился за край стола.
– Так Лазар в Брюгге?
– Нет. В Брюгге находится еще один наш банк.
Я начинаю запутываться в этой паутине денег, во всех этих листках бумаги, сулящих богатство. Вне всякого сомнения, на это и рассчитывает Лазар.
– Тебе известно, как, в конце концов, деньги приходят к де Мортену?
На лице менялы играет лукавая улыбка.
– Когда заимодавец в Брюгге присылает нам свои векселя, я регистрирую их в главной бухгалтерской книге. Однажды произошла ошибка – он прислал нам вексель, который должен был хранить у себя. На нем отсутствовало имя, но я узнал по почерку.
– На нем не было надписей, указывающих на то, откуда он прибыл? Как он попал в Брюгге?
– Он прибыл из Лондона.
Глава 41
Мирабо, Франция
Человек двинулся вперед. Его рыжие волосы – длинные и спутанные – были сваляны в импровизированные дреды. Их покрывали листья. Лицо, казалось, было испещрено трещинами, но, когда он подошел ближе, Элли увидела, что это камуфляжная краска. Его широко раскрытые круглые глаза напоминали совиные. На шее у него висела камера.
– Поднимите руки.
Он говорил по-английски с акцентом, немецким или голландским. Дуг и Элли выполнили его приказ.
– Вы из братства? – спросила Элли. – Друг Гарри?
Он совсем не был похож на Гарри.
– Меня зовут Элли. Я проникла в «Монсальват».
Определить его реакцию по лицу было невозможно. Он сделал резкое движение винтовкой.
– Вы работаете в компании?
Да? Нет? Какой ответ будет правильным? Он не был похож на сотрудника службы безопасности.
– Уже нет.
Ствол винтовки поднялся чуть выше. Элли и представить раньше не могла, как страшно стоять под оружейным дулом. У нее возникло ощущение, будто она чувствует напряжение пальца на спусковом крючке, малейшее движение которого отделяло жизнь от смерти.