Гробовщик. Дилогия

Никто и не обернулся. Бек на ходу поднял длинную палку, вскинул её себе на плечо.

– Эй, душегубы, – продолжил кричать Излом. – Если переживёте это путешествие, впредь мне не попадайтесь! Это сегодня я такой добрый. В другой раз живьём сожру!

И не думавший рассеиваться туман быстро погасил крики Полтораша. В нос ударил смрад гниения вперемешку с какой-то вонючей химией. Под ногами зачавкало. Шедший последним Бек, достал из рюкзака фонарик, посветил назад и не увидел ни оплывших строений, но пятна костра. Одну только молочно-серую муть.

Цепочка из четырёх человек углубилась в Вонючее Болото.

20. Вонючее болото.

Вечерело.

«Болотный огонёк», укрытый туманом, казался мутно-красным призраком. Светил себе тревожной краснотой где-то впереди, не давал к себе приблизиться.

Сначала они шли по щиколотку в грязной мути, из которой виднелись, шевелились, будто черви, какие-то водоросли. Потом вода поднялась до колен, скорость их движения замедлилась. Шедший первым Бек, стал в полголоса ругаться на погоду, на жизнь, на это проклятое болото.

– Песком не засыпало, так теперь в трясине утонем, – бормотал он.

Следом за ним месил воду Пыж. Он несколько раз недоверчиво трогал свою левую руку. Потом е выдержал, обернулся на ходу к шедшей за ним Алесе и спросил:

– Что не так у меня с рукой?

– Помнишь, бабочка тебя обрызгала? – напомнила девушка. – А потом гусеница ещё «говорила» про контактную жидкость? Так вот, так гадость, что тебе на руку попала и есть – контактная жидкость. Если она попадает на органику… Короче, если по простому, даёт доступ к управлению тем органом, в который впиталась.

Пыж наморщил лоб.

– И что, теперь любой может моей рукой двигать, как ему пожелается? – спросил он.

– Из тех кто знает как – любой? – виновато улыбнулась Алесся.

Пыж ненадолго задумался.

– Выходит, если бы мне в лицо попало, я бы, как зомби был? – задал он новый вопрос.

– Ну не попало же, – успокоила Алеся.

– И надолго у меня это? – Пыж кивнул на свою руку.

Алеся пожала плечами.

– К утру должно пройти, – сказала она. – Эта жидкость не стабильная. Быстро на составляющие распадается.

Пыж поскользнулся, с трудом удержавшись на ногах.

– Ненавижу болото, – пробормотал он. – Может здесь ещё и пиявки какие-нибудь водятся?

– Про пиявок не скажу, – сказал Бек, не оборачиваясь. – А вот про болотного лося – слышал. Он, хоть и водорослями питается, не дай Бог на него нарваться.

– А чем это Полтораш мне чуть горло не перерезал? – спросил Баркас, замыкавший группу. – У него там что – третья рука? Или, может, щупальце какое?

– Червяк у него там сидит. В кишках, – вместо Алеси, к которой относился вопрос, ответил Бек. – Полтораш для этой тварюжки два в одном: и маршрутка, и буфет. Жрёт его изнутри потихоньку, но издохнуть не даёт. Оберегает даже.

– Мерзость какая, – сплюнул в болотную жижу Пыж. – А убить этого паразита можно?

– Попробуй, – усмехнулся Бек. – Только, по-ходу, он тебя первый в винегрет нашинкует, а перед этим ещё и выспаться успеет. Или запамятовал уже, как эта погань тебе чуть ногу не оторвала?

– Тихо, – Алеся остановилась и прислушалась. Глядя на неё Баркас, Пыж и Бек тоже прекратили движение. Чуть впереди замерло мутное красноватое пятнышко Болотного Огонька.

– Слышите? – спросила девушка негромко.

Баркас втянул носом туманный воздух.

– Вроде гнилой капустой пахнет, – в полголоса сказал он.

– Тсс, – приложила Алеся палец к губам.

Откуда-то слева, далеко-далеко, раздался еле слышный крик. Страшный. Предсмертный. Так кричат на краю отчаянья, когда уже нет шансов на спасение.

Пауза. Новый крик. И ещё один. И ещё.

– Он что – приближается? – истеричным шепотом спросил Пыж.

Заклацали предохранители. Все имеющиеся стволы развернулись в левую сторону.

Крик и в самом деле приближался. И чем ближе он был, тем яснее становилось, что доносится он откуда-то сверху.

– Птица? – пробормотал Бек, целясь на звук из своего обреза.

Алеся закрыла уши руками, сгорбилась, зажмурилась…

И чёрные крылья, казалось, величиной в полнеба раскрылись у них над головами. Туман заколебался, завертелся, и страшный крик оглушил, заставил сердце каждого в этой четвёрке пропустить удар, а руки – затрястись мелкой дрожью.

Будто маятник, один конец которого терялся в незримой мутной выси, примчалось слева что-то вроде толстой верёвки, на другом конце которой болталась, человеческая фигура в плаще с капюшоном.

Несчастный плюхнулся в болото в двух шагах, закопошился, пытаясь ухватиться за гнилые водоросли руками, поднял из мути грязное лицо…

Дырка во лбу, дырка под левым глазом…

– Полтораш? – опешил Пыж.

– Помогите! – прохрипел тот, выпучив глаза. Его «червяк» дёргался, пытаясь втянуться обратно в своего носителя, но тщетно. Вверху держали крепко.

Не успел никто хоть как-то отреагировать на произошедшее, как – новый рывок. Полтораша подбросило ввысь, и он, разбрызгивая в стороны болотную жижу, устремился вслед чёрным крыльям и протяжным и страшным предсмертным воплям невидимой птицы. Только потревоженный туман какое-то время всё ещё продолжал клубиться у них над головами.

Первым нарушил молчание Бек.

– Твою мать! – протянул он, нервным движением стирая рукавом капли грязи с лица.

– Может стоило шмальнуть? – спросил Пыж, тоже вытираясь. – Чтоб не мучился.

– Так шмальнул бы, – буркнул Бек.

– Да я не успел, – покаялся Пыж. – Растерялся.

– Вот и я – «не успел», – сказал Бек, достал из кармана мятую пачку, закурил. Рука его заметно дрожала.

– Хоть бы какой пятачок сухой, – пробормотал он. – Передохнули бы, обсохли.

– Мой ПДА показывает, что до края болота километра полтора осталось, – подал голос Баркас. – Может не будем дожидаться пока эта тварь и за нами прилетит, а пойдём уже?

– Полтора, это если по прямой, – буркнул Бек и со вздохом снова двинулся в сторону терпеливо их ждущего «Болотного огонька».

21. День пятый. Понедельник. Гость

Они шли ещё долгих четыре часа, прежде, чем выбрались таки на сухое место. Вместе с болотом кончился, будто обрубили топором, и туман. Стали видны звёзды на небе и недалёкая опушка леса, освещённая, как прожектором, полной луной. «Болотный огонёк» отлетел от них метров на десять в сторону леса и завис, слегка покачиваясь, будто поплавок на воде в безветренную погоду.