Громовая жемчужина

«Рыбак», изображая душевные муки, прижал «черепаху» к сердцу. Зрители засмеялись. Херуки спрятал за спину обе маски и голосом сказителя продолжил:

— Долго думал рыбак, не сварить ли суп из волшебной черепахи, но все-таки выпустил в море…

— Этого нету в тексте! — с хохотом крикнул из толпы Анук.

Херуки, не обращая на него внимания, продолжал:

— С этими словами отпустил Умуги черепаху в море, а сам отправился домой.

На другой день, как всегда, отправился он в море рыбу ловить. Вдруг слышит, кто-то окликает его: «Эй, сынок!».

Последние слова Херуки прохрипел таким правдоподобным старческим фальцетом, что зрители снова грохнули от смеха.

— Везунчик играет так, словно он родился актером! — воскликнула Цукиеми, хлопая в ладоши. — Это ведь я первая сказала, что он мастер превращений, правда? А вы мне не верили!

Сахемоти вполглаза наблюдал за репетицией, едва скрывая нетерпение. Он с самого утра ждал обещанного княгиней посыльного с яшмовым зеркалом, а того всё не было. Анук и Цукиеми болтались поблизости. Морская демоница привлекала к себе всеобщее внимание — как утонченными чертами набеленного лица, так и умопомрачительным нарядом. Пятислойное платье из белоснежного атласа с серебристым блеском подарил ей один из приглашенных музыкантов.

— Мастер котты, вон тот, лысый, — Цукиеми повела в его сторону шуршащим рукавом. — Он от меня без ума.

— Ага, — подтвердил Сахемоти, — сегодня утром он уже подъезжал с просьбой тебя выкупить.

— И что ты ему ответил?

— Соглашался бы, — сказал Анук. — Заработали бы кучу серебра на ровном месте.

Сахемоти махнул рукой.

— Я сказал, чтобы договаривался с ней сам.

— Вижу — договорился, — язвительно заметил Анук, демонстративно рассматривая великолепный костюм.

Цукиеми только ухмыльнулась.

— Он сказал, что я совсем не похожа на простую рыбачку…

— А с чего тебе быть похожей на рыбачку, если ты на этот раз утопила аристократку?

— Уж постаралась, специально к премьере. Разве не элегантное тело, мальчики?

Анук скорчил рожу. Сахемоти выразительно промолчал.

Внезапно на горе стало еще более шумно, чем прежде. Слуги забегали, как муравьи в растревоженном муравейнике. Со склона цепочкой спускались вновь прибывшие, каменные террасы запестрели зонтами и парадными накидками.

— Никак, княгиня сама приехала! — воскликнул Анук. — Только ее здесь не хватало!

Судя по лицу Сахемоти, он был полностью согласен с братом.

Вскоре возле сцены появилась и сама княгиня. Вытягивая шею, она вертела головой, разыскивая мастера Терновую Звезду. Сахемоти встал и поклонился. Касима приветствовала его ласковой улыбкой, но тут же помрачнела, заметив рядом с ним разодетую Цукиеми. Морская демоница не удержалась, чтобы не поддразнить ее — склонилась к плечу Сахемоти и что-то зашептала ему на ухо, прикрываясь веером.

— А я догадалась, что ты замышляешь, — проворковала она, поглядывая из-за веера на побледневшую от злости княгиню. — Знаешь, та же самая мысль возникла и у меня, когда прежняя княгиня, мать этой ревнивой девчонки, отправилась на своем раззолоченном корабле в увеселительное плавание вдоль побережья. Я следила за ними почти месяц, но так и не смогла дождаться удачного момента. Жаль, что я не умею вызвать шторм. Утопить корабль я, конечно, не рассчитывала, но княгиня могла бы и искупаться разок одна при луне. Пришлось удовольствоваться парой служанок, которые отправились как-то ночью порезвиться в волнах. Скажи, бог-дракон, когда ты с ней покончишь, ты вернешься в море? Почему бы тебе не взять меня в жены? Мы будем вместе править Тайхео…

— Опять завела старую песню, — фыркнул Анук. — Если брат надумает жениться, так найдет себе кого-нибудь получше старой протухшей упырихи…

— Ах ты выродок печёный!

— Заткнитесь оба, — бросил Сахемоти.

Подошла княгиня. Демонстративно не замечая Цукиеми, она сердечно обратилась к актеру.

— Вот ваше зеркало, получите. Всё совершенно официально, с положенными разрешениями и печатями. Пока — на десять дней, а дальше будет видно. Я понимаю, что слишком долго с ним тянула. Вы уж простите, мастер Звезда. Семейные неприятности. Стоило мне на пару дней уехать в святилище Дзию, как мой младший муж тут же разбил себе голову, свалившись с крыльца.

— Надеюсь, ничего серьезного? — участливо спросил Сахемоти, принимая опечатанный сверток.

— Пить меньше надо, — сердито ответила княгиня. — Кстати, чем закончился этот скандал с преподобным Кагеру? Ринго собирался его задержать и допросить, но как я поняла, дело закрыли?

— Преподобный Кагеру был обвинен в колдовстве, поджоге и попытке убийства.

— Какие глупости!

— Да, я тоже с трудом смог в это поверить. Но преподобный скрылся от воинов вашего мужа, чем косвенно подтвердил слухи о своей виновности. Я был страшно огорчен его поступком — ведь подозрение, павшее на него, опорочило нас всех…

— Ах, бросьте!

Тем временем Херуки завершил диалог рыбака и черепахи и крикнул со сцены:

— Эй, Терновая Звезда, подключайся! Мы уже скоро дойдем до появления дракона! Твоя маска в зеркальной каморке.

— Простите…

Сахемоти взял зеркало и направился к сцене.

— Можно нам посмотреть? — крикнула ему вслед княгиня.

— Да, конечно. Но придется немного подождать. Я попробую вжиться в маску.

Сахемоти обошел сцену и по невысокой лестнице поднялся в зеркальную каморку. Как он и приказал, каморку сделали вовсе без окон. Свет проникал внутрь сверху — крыша в каморке была съемной. Плетеные стены надежно скрывали происходящее внутри от случайных глаз. Вся обстановка состояла из стойки под зеркало и длинного плоского ларя, в котором обычно хранились маски. Уходя на сцену, Херуки выложил маски Безупречной Красавицы и Царя-дракона на крышку. Сахемоти подмигнул морскому страшилищу, устанавливая зеркало. Однако надевать маску и не подумал. Он не собирался скрывать лицо. Наоборот, он хотел, чтобы его узнали. Опустившись перед зеркалом, он отрешился от окружающего и произнес двухсложное слово на древнекиримском.

Пестрая поверхность яшмового зеркала дрогнула и затуманилась. В мельтешении медовых, золотых и косматых моховых волокон проступил сосновый лес. Огромные стволы уходили в небо, их корни утопали в зеленом моховом покрове. Смертные часто называют лес храмом, забывая об изначальном смысле этого слова: храм — жилище богов. Но даже княжеский замок превращается в развалины, обиталище бесов, когда его покидают хозяева. Лес же обновляется каждой весной и живет дольше, чем самый роскошный храмовый комплекс. Особенно Годзен — извечный лес, где рождается утро.

Сахемоти не пришлось долго ждать. Из сиреневой предрассветной дымки ему навстречу выступили две нечеткие белые фигуры, два чуть светящихся призрака.

— Тебя же предупредили, Копьеносец! — раздался гневный женский голос. — Годзен закрыт для обитателей Среднего мира! Что за упрямство!

— Лезет и лезет! — эхом отозвался хриплый мужской голос. — Сначала в виде духа пытался пробраться, теперь где-то путеводное зеркало раздобыл! Нет тебе сюда пути!

— Так вы же сами этот путь и перекрыли, — ответил Сахемоти безо всякого почтения. — Как вам там — тепло, уютно? Не снятся по ночам родственники, брошенные на смерть в Земной Заводи?