Громыко. Война, мир и дипломатия

В-третьих, командная экономика, порождающая дефициты товаров народного потребления, способствовала возникновению и развитию подпольных производств. Из утаенных ресурсов выпускалось множество товаров: обувь, костюмы, сорочки, плащи и т. д. Таким образом, «доделывалась» незавершенная реформа. Эта теневая экономика нуждалась в своих лоббистах, экономистах, пропагандистах. Она сомкнулась с преступной средой, получила выходы в партийное руководство. Так возникло огромное явление, враждебное, по своей сути, советскому строю, но вместе с тем являющееся порождением и частью этого строя.

На долгие годы развитие СССР пошло по двум расходящимся направлениям. На первом мы видим огромные финансовые вложения в создание нескольких десятков территориально-производственных комплексов (ТПК) — в Западной Сибири (нефть и газ), Павлодарско-Экибастузский в Казахстане (уголь), Канско-Ачинский в Краснодарском крае (уголь), Саянский в Хакасии (алюминий), Братско-Усть-Илимский лесопромышленный комплекс в Иркутской области. Была построена Байкало-Амурская железнодорожная магистраль, которая связала Восточную Сибирь с Дальним Востоком. Это была третья волна освоения зауральских территорий (после столыпинского переселения крестьян и сталинской индустриализации), очень важная в геополитическом и управленческом отношении. Можно сказать, решалась вечная проблема России, заполнялись пустоты на ее огромной территории и создавалась более прочная экономическая структура.

На втором направлении нарастало отчуждение общества от официальной политики и идеологии. За фасадом великих строек и военной мощи многие с тревогой видели технологическое отставание, неэффективность управления, слабость идеологии. Внешнее спокойствие будничной жизни (начиная с 1968 года против участников немногочисленных беспорядков не использовалось оружие) означало, что протесты ушли в глубину В городах стало массовым слушание западных русскоязычных станций, которые передавали информацию о реальных проблемах СССР. Особую роль стала играть художественная литература. В ней отразились острые проблемы общественного развития, на которые официальная пропаганда не давала ответов. Стала востребованной так называемая «деревенская литература», писатели Василий Белов, Борис Можаев, Владимир Солоухин, Федор Абрамов показывали жизнь деревни без прикрас, из их произведений следовало, что произошел трагический разрыв между традиционными нравственными ценностями и официальной практикой. Другие прозаики и поэты высказывали идеи, близкие урбанизированному населению — неприкосновенность частной жизни, свобода печати и т. д. Для молодого поколения, живущего в отдельных квартирах и имеющего садовые участки, многие порядки казались нелепостью. Например, в садовых домиках официально запрещалось устанавливать печи.

Наиболее остро конфликт между личностью и государством проявился в деле Александра Солженицына. В его оценке советской индустриализации основы могущества СССР власти увидели разоблачение «неоправданных жертв, организованной государством системы подневольного труда», очернение Октябрьской революции. В ноябре 1969 года Солженицын был исключен из Союза писателей СССР, но в октябре 1970 года ему присудили Нобелевскую премию.

* * *

Тем не менее советская система была стабильной. Индустриальное общество было построено. Уровень жизни населения был достаточно высоким. Росла численность населения — в 1975 году на 1000 человек рождаемость составляла 15,7, смертность — 9,8. (Правда, уже стали намечаться демографические проблемы в связи со снижением рождаемости в европейской части страны.) Среднемесячная зарплата в 1980 году в народном хозяйстве равнялась 269 рублям. В социальном составе населения преобладали средние имущественные слои, что свойственно развитому индустриальному обществу с социальным государством. В большинстве семей к началу 80-х годов были холодильники и телевизоры. Килограммовый батон белого хлеба стоил 28 копеек. Газ, электричество, теплоснабжение жилья были дешевыми. Производство основных продуктов питания (в килокалориях на душу населения) составило в 1976—1980 годы без малого 3,5 миллиона килокалорий в год. Это наиболее высокий показатель за всю историю России. Несмотря на то, что в СССР не было голода, а обеспечение продуктами питания было намного выше уровня развивающихся стран и по некоторым показателям (яйца, молоко) превосходило США, дефицит ряда продуктов (мясо) раздражал население. На продукты питания средняя семья тратила около трети своего дохода, поэтому росли потребности в качественных товарах, которые отечественная промышленность, ориентированная с 30-х годов на выпуск валовой продукции, не могла предоставить в нужном объеме. Таким образом, рост благосостояния выражался в отложенном спросе, порождал дефицит.

После трагедии в Новочеркасске правительство опасалось серьезно повышать розничные цены. К концу 80-х годов на поддержание розничных цен на продовольствие расходовалось 10— 1.2 процентов ВВП, что превращало сельское хозяйство в вечно побирающегося нахлебника, лишенного перспектив самостоятельного развития, и к тому же сокращало возможность финансирования наукоемких отраслей. Проблема продовольственного обеспечения решалась через импорт фуражного зерна (для поддержания животноводства), которое приобреталось на конвертируемую валюту.

Однако непрерывное повышение мировых цен на нефть сохраняло устойчивость экономики, позволяло поддерживать промышленное строительство и социальные программы. В Кремле не хотели видеть, что СССР уже достиг пределов возможного. Проблема таилась в том, что руководство не осознало первоочередной важности постиндустриальной модернизации, продолжало вкладывать огромные средства в основные фонды явно устаревающего технологического уклада.

В советском обществе произошли глубокие изменения. Доля населения, занятого в сельском хозяйстве, к началу 70-х годов составляла 25 процентов, в промышленности и строительстве — 38 процентов. (В 1928 году соответственно — 80 и 8 процентов.) К началу 80-х годов городское население насчитывало более 163 миллионов человек, из которых 32,7 процента составляли специалисты с высшим и средним образованием. По данным ЮНЕСКО, уже в 1960 году СССР занимал второе-третье место в мире по интеллектуальному потенциалу. По сравнению с довоенным временем он стал совершенно новой страной.

Однако быстрая перековка сельских жителей вела к культурной и социальной маргинализации значительной их части и увеличению социальной неоднородности общества. В итоге процесса ускоренной урбанизации городская среда отличалась неполноценностью, незавершенностью, а городское население не успело приобрести таких высших качеств, как инициативность, самостоятельность мышления, творческое отношение к действительности. В опосредованной форме проявлялись потери, связанные с разгромом имперской элиты после 1917 года. Очевидно, этими процессами объясняется связь между выдающимися достижениями в индустриализации (доля СССР в мировом промышленном производстве достигла 10 процентов) и разительным отставанием в использовании вычислительной техники, энергосберегающих технологий, создании инфраструктуры и т. д. Советская модель модернизации уже достигла своего предела и уперлась в ограничители своего развития: отсутствие демократических свобод, гражданского общества, рынка. Государственная машина стала терять скорость из-за отсутствия творческой и ответственной личности.

При этом брежневское поколение руководителей, воспитанное в годы индустриальной модернизации, быстро устаревало в социально-общественном плане. Оно воспроизводило методы управления довоенного и военного времени, когда на первом месте стояли задачи реформировать аграрную страну, обеспечить валовые показатели роста промышленности, удовлетворить главные потребности населения, создать сильную армию и мощную оборонную промышленность. Брежневские кадры почти не подвергались ротации, так как экономические и политические условия этого не требовали. Сталинские чистки и хрущевские перетряски остались в прошлом, как страшный сон. Подпирающее снизу новое поколение упиралось в отсутствие механизма обновления элиты, застывало в раздражении от неудовлетворенного карьерного роста и невостребованности. Образно говоря, система сама плодила революционеров в лице младших научных сотрудников и рядовых инженеров, образованных, умных и ненужных.

В этой обстановке огромное значение приобретало качество личности отдельного руководителя. Здесь надо искать ответ на вопрос, почему Громыко обладал высоким авторитетом, чем отличался от многих других министров.

Приближающийся кризис отразился в драматической судьбе директора одного из совхозов в Казахстане И.Н. Худенко, который в результате разрешенного эксперимента перевел свое хозяйство на полный хозрасчет и, применяя материальное стимулирование, повысил прибыльность в семь раз, а зарплату в четыре раза. Он доказывал, что внедрение его системы увеличит объем сельскохозяйственного производства в стране в четыре раза, уменьшит число занятых в сельском хозяйстве с 30 миллионов человек до 6 миллионов. Однако Худенко в 1972 году был осужден за «хищение государственной собственности» и вскоре умер в тюремной больнице. В его судьбе отразился надвигающийся кризис всей социальной системы, которая для своего дальнейшего развития должна была покушаться на свои социальные основы. (А куда надо было деть 26 миллионов человек, высвобождаемых по методу Худенко? Аналогичная по социальным последствиям Столыпинская реформа, кроме значительного укрепления сельскохозяйственного производителя, выбросила на свободный рынок труда миллионы людей, которых не успевала использовать промышленность, что в итоге привело к огромным напряжениям в империи.)

Правящая элита, получив при Брежневе гарантию неприкосновенности, утратила стимулы дальнейшего социально-экономического развития. Вместо самоотверженной работы руководители торговались за снижение плановых заданий, заботились о собственном благополучии. Одной из важнейших (если не самой важной) целей для вступающих на профессиональную стезю молодых людей стали личная карьера, личный успех. Это означало роковой разрыв между официальной идеологией приоритетности общих целей «во имя блага советского народа» и частными устремлениями.

В декабре 1977 года была принята новая Конституция СССР. Она сменила старую, принятую при Сталине еще до войны, и создала юридический каркас состоявшихся за 40 лет социально-экономических преобразований.

В определении социальной природы государства Конституция дезавуировала положение Программы КПСС о построении к 1980 году коммунистического общества. Утверждалось: «В СССР построено развитое социалистическое общество на этом этапе, когда социализм развивается на своей собственной основе, все полнее раскрываются созидательные силы нового строя, преимущества социалистического образа жизни…» Конституция провозглашала, что «на основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность — советский народ». В значительной части эти положения были декларативны.