Гроза 3

– Младший лейтенант Чеканов и сержант Ковалeв.
– Павел кивнул в сторону своего товарища по несчастью.
– Снайперы СВБК. Осназ Западного фронта.

Старший сержант присвистнул от такой новости, бросил взгляд в сторону других бойцов комендатуры, торопясь убедится, что они достаточно далеко, чтобы расслышать их разговор.

– Как к нам попали?
– Капитан продолжил опрос.

– Вышли, товарищ капитан, картошки домашней прикупить. Очень уж захотелось.
– Начал объяснение Пашка.
– Купили, уже обратно шли, а тут этот ваш деятель с карабином наперевес. Документы проверять. Надо было его там пристукнуть, да побоялись тревогу на станции поднимать.

– А здесь вы его за что?
– Капитан кивнул в сторону Хомякова, который начал подавать признаки жизни.

– Полез, товарищ капитан, инструкцию к секретной винтовке отнимать. Пришлось успокаивать.
– Пашка немного сгустил краски, оправдывая поступок Ковалeва.

– Зря ты, лейтенант, не дал ему почитать эту инструкцию.
– Недовольно пробурчал сержант.
– Пусть бы лес немного повалял. Глядишь, и ума бы прибавилось.

Скрипнула несмазанная дверь и в дверях показался старший лейтенант Синельников в сопровождении Усманова, рыжая башка которого выглядывала из-за плеча командира. Пашка виновато опустил взгляд. Сейчас командир взгреет, и что самое обидное, взгреет за реальный проступок.

– Отличились голуби!
– Угрожающим тоном начал командир, но тут его перебил радостный возглас.

– Женька! Синельников! Живой!

Комендант станции распахнув от радости руки хромал к двери.

– Витька!
– Взревел командир и бросился вперeд.

Столкнувшись у двери они обнимались, хлопали друг друга по плечам и спине, отодвигали от себя, словно торопясь ещe раз убедиться, что перед ним именно тот, которого они не ожидали, но хотели увидеть. Все присутствующие затихли, давая возможность старым друзьям насладиться радостью встречи. И даже очнувшийся Хомяков не пытался нарушить эту идиллию.

Наконец, первый всплеск эмоций прошeл и комендант перешeл к расспросам, настолько тихим голосам, что Пашка с трудом разбирал о чeм именно идeт речь.

– А я думал тебя тогда под трибунал отдали?

– И отдали!
– Синельников усмехнулся каким-то своим воспоминаниям.
– Жуков, он свои решения отменять не любит. Вывели меня в степь и залп дали. Да то ли повезло мне, то ли расстрельная команда не очень старалась. Живой я остался. Очнулся уже в госпитале, за сотню километров от того места. Кто меня вывозил, кто команду об этом давал - того не знаю. Но всю оставшуюся жизнь ему благодарен буду. Как и всю жизнь комбрига Жукова помнить буду.

– А ты ещe не знаешь?
– Удивился комендант.
– Нету больше Жукова. Где-то полчаса назад по радио передали. Разбился на самолeте генерал армии Жуков неподалeку от Красноводска.

Старший лейтенант Синельников мелко перекрестился при этой новости, вызвав оторопь у Чеканова с Ковалeвым. Никаких слабостей за своим командиром они не замечали. И это внезапное проявление чувств перевело старшего лейтенанта из разряда бездушных управляющих автоматов, каким, чего греха таить, воспринимали его подчинeнные, в категорию людей, старательно скрывающих свои беды от окружающих.

– Может, отметим встречу? У меня спирт есть.
– Предложил комендант.

– Да я за своими людьми пришeл.
– Синельников кивнул в сторону Чеканова и Ковалeва.

– Знаю.
– Отмахнулся рукой комендант.
– Подождут немного, никуда не денутся.

Офицеры скрылись за дверью кабинета коменданта, продолжая что-то негромко обсуждать.

– А скажи-ка, Хомяков, каким образом ты на путях оказался.
– Ласковым голосом протянул старший сержант Майков притягивая за пуговицу гимнастeрки провинившегося солдата.

– Никак нет, товарищ старший сержант, ни на каких путях я не был.
– Бодро соврал его подчинeнный.
– Данные лица арестованы мною около комендатуры.

– Вот же наглец!
– Поразился Пашка.
– Это каким же образом мы через семь путей перелетели, чтоб вблизи твоей комендатуры оказаться? Ты, боец, ври да не завирайся. Десятка три человек видело, как ты нас сюда вeл. Трое к тебе по фамилии обращались. Прикажешь их всех сюда доставить?

Хомяков всe еще не теряя надежды выкрутиться, начал рассказывать своему сержанту о каком-то звонке, по которому он и вынужден был покинуть порученный ему пост. Называл одно имя, спустя пару минут другое, вновь возвращался к первому варианту, потихоньку доводя старшего сержанта Майкова до «белого каления». С подобным типом людей Пашка впервые столкнулся уже в армии. Столь беспардонно и нагло врать в среде таeжных охотников было не принято. Можно было преувеличить размер добычи, приврать о своих похождениях по девкам, похвалиться отделкой оружия и снаряжения. Но приписывать себе что-то тобою не сделанное, или того хуже отказываться от совершeнного, в глазах жителей Пашкиной деревни было верхом безнравственности. За такое можно было получить по харе. А то и пулю словить в каком-нибудь таeжном распадке, если твоя брехня кому-либо боком вышла.

– Ну, Хомяк, ты меня достал!
– Прервал словоизлияния своего подчинeнного старший сержант Майков.
– Не хочешь по-хорошему исправиться, будем по-плохому тебя перевоспитывать. Я, думаю, штрафные роты вобьют тебе немного ума, хотя бы в задние ворота.
– Майков раздражeнно махнул рукой.
– Оружие сдать! Шагом марш в расположение взвода. Завтра будем решать, что с тобою делать!

Провинившийся солдат направился к выходу из помещения. Старший сержант достал кисет, очень ловко одной рукой свернул цигарку, прикурил от протянутой Ковалeвым зажигалки и пристроился у открытого окна, не спеша потягивая дым.

– Много проблем создаeт?
– Ковалeв кивнул в спину выходящего Хомякова.

– Недели ещe не было, чтобы чего-нибудь не учудил.
– Пожаловался сержант Майков.
– И пьяный из увольнения приходил, и по воронам из карабина стрелял, и девок обыскивал, и у спекулянтов в продуктах мины искал...

Пашка только головой покачал, выслушав список подвигов бойца Хомякова. Ковалeв заулыбался. Он и сам не был образцом в соблюдении дисциплины, но такими залeтами похвалиться не мог.

– Он и вас, наверняка, привeл, чтобы оправдаться за нахождение на базарчике.
– Продолжил рассказ сержант Майков.
– Понял, что скрыть не удастся, вот и решил охоту на диверсантов изобразить.

– А ты, младшой, давно воюешь?
– Старший сержант решил сменить тему.

– С первого дня.
– Ответил Павел, но подумав уточнил.
– С полугодовым перерывом.

– Я тоже в первого дня. И тоже с перерывом. Трeхмесячным.
– Сержант продемонстрировал свой протез.
– Списали вчистую. А куда я пойду? Ни кола ни двора. Детдомовский я, из бывших беспризорников. Ничего делать не умею - только стрелять да шашкой махать. Попросил в кадрах оставить. Командир помог.
– Майков кивнул в сторону кабинета коменданта.
– Мы с ним с начала тридцатых на одной заставе служили. Потом судьба разбросала, да в госпитале снова столкнулись уже после ранения. У него ноги нет, у меня руки. Выписку вместе с протезами получили и сюда службу продолжать.

Сержант докурил свою самокрутку, отправил окурок за окно.

– А вы где полгода кантовались, тоже в госпитале?

– Мы, сержант, в учебной школе были.
– Ответил Пашка, решив, что никаких особо секретных сведений не разглашает.
– Сержант курсантом. А я инструктором.

– А теперь, выходит, опять на войну?
– Сделал вывод Майков.
– Не боязно заново начинать?

Пашка пожал плечами. Не бояться ничего только законченные придурки. Конечно страшно. Но это не тот леденящий душу страх, который он помнит по первому бою. Скорее, он напоминает подспудное беспокойство, возникающее при принятии любого важного решения. Тогда, две недели назад, командир на него не давил, не требовал и не давал обещаний. Он просто сказал, что взвод в нeм, младшем лейтенанте Чеканове, нуждается. Что все, выжившие к тому моменту времени из первоначального состава их подразделения, желают видеть заместителем командира взвода именно его, Пашку Чеканова. Что старлей Синельников может взять себе в замы «зелeного» летeху из училища, но сколько бойцов вернeтся из рейда при таком раскладе?