Гроза Византии
Шрифт:
– Обещаем!
– в один голос отвечали Изок и Ирина.
– Тогда пойдемте!.. Следуйте за моими носилками... Василий, прошу тебя, проводи нас немного.
– Ты мне доставляешь одно только удовольствие этим твоим приказанием, Зоя, - поклонился Василий.
– До свидания, Марциан... Наши пути расходятся отсюда в разные стороны.
По знаку Зои, носильщики подняли ее и тронулись вперед. Изок и Ирина покорно последовали за матроной. Рядом с носилками пошел Василий.
Никифор проводил их злобным взглядом, Марциан же, как только носилки отошли подальше, разразился взрывом
– Кто это?
– скрежеща зубами, спросил у него Никифор.
– Я сам немногое знаю... Известно только, что несравненная Ингерина раньше принадлежала ему, а потом он уступил ее нашему порфирогенету...
– Долой этого пьяницу! Я подниму на него всю гвардию... Но откуда у этого выскочки перстень императора?
– Он беседовал с ним с глазу на глаз...
– Вот как!... Но, чтобы то ни было, я должен ему отомстить!
– Будь осторожен!
– Все равно...
– Тогда, если ты только решился, у тебя есть очень верное средство для мести...
– Какое?
– Ты не догадываешься! А Склирена? Ведь эта Зоя увела Изока, и, если суметь направить в нужную сторону ревнивое чувство женщины, можно горами ворочать.
– Ты прав! Склирена сломит и Зою...
– Это было бы хорошо. Не следует забывать, что Зоя принадлежит к "голубым"...
– Да, да! Пойдем же к Склирене...
– Нет, ты иди уже один... Я в этом деле нисколько не заинтересован, да притом мне нужно зайти на ипподром...
Приятели расстались.
Почти в то же время и Василий расстался с Зоей.
– Еще раз благодарю тебя за услугу. Но, вот, еще просьба... Ты знаешь Анастаса, эпарха, он главный начальник голубых, к которым принадлежу и я?
– заговорила Зоя.
– Мне приходилось слышать о нем. Что же я должен сделать?
– Пойди к нему и расскажи о том, что я сделала... Никифор не простит мне, и я должна ждать неприятностей... Вардас болен; если бы он был здоров, я ничего не боялась бы... Исполнишь ты это?
– Я все сделаю для тебя, прекрасная Зоя, но теперь позволь мне тебя оставить... Ведь этот Никифор не простит и мне, и я должен предупредить его...
– Иди, иди! И да благословит тебя Бог!
Василий в самом деле поспешил во дворец. Слова Зои о том, что Никифор не простит обиды, явились для него предостережением. Он понял, что в лице этого патриция он нажил себе смертельного врага, но эта предстоящая борьба нисколько не пугала македонянина: в ней он решил испытать свои силы... В случае победы он мог быть уверенным, что счастье обернулось к нему лицом.
В покои Михаила он был допущен немедленно.
Император был в состоянии полудремоты, когда к нему вошел македонянин. Порфирогенет сейчас же узнал его и даже обрадовался его появлению.
– А, это ты!
– закричал он.
– С какими вестями?
Василий начал было обычное приветствие.
– Не надо... Скорее!.. Что говорят?
– Весь народ восхваляет тебя и твою мудрость, несравненный!
– Знаю, все знаю - ты говоришь правду... А что о предстоящих ристалищах?..
– В Константинополе очень много мореходов, как я это теперь узнал, и народ на стороне голубых... Раздражать его опасно!
– Знаю...
Пусть зеленые держатся как можно скромнее!.. Но мною все довольны?– Скучаю по тебе, великолепный, и все с восторгом встретят твое появление на ипподроме... Но я прошу у тебя одной милости...
– Уже? Как это скучно...
– Я прошу милости выслушать меня...
– А, говори!..
Василий поспешил рассказать, что произошло между Зоей и Никифором.
– Чтобы не раздражать голубых, я счел нужным для виду принять сторону Зои и приказал Никифору отдать ей этих пленных. Потом их можно будет снова взять, но, пока не кончились ристалища, голубые не должны иметь повода к возмущению народа.
– Так, так, ты поступил хорошо... Я хвалю тебя, - милостиво сказал Михаил.
– Можешь оставить у себя мой перстень! Я вижу - он в хороших руках.
Сердце македонянина радостно забилось: счастье было в его руках!
22. ЗА МИГ ОТ ПРИЗНАНИЯ
Зоя, Изок и Ирина всю дорогу не вымолвили ни одного слова. Только вступая уже под портик своих палат, матрона, обращаясь к юноше и девушке, произнесла:
– Добро пожаловать! Вы оба входите сюда не как рабы, а как мои дорогие гости... Здесь, под этим кровом, вы находитесь пока в полной безопасности, а что будет потом, это мы увидим...
Эти слова удивили Изока и Ирину как нельзя более. Что могло это значить? Ведь еще так недавно они были жалкими рабами в руках грубых солдат, а теперь эта роскошно одетая, богатая, знатная матрона вдруг и в самом деле обращается с ними, как с дорогими гостями, не обращая даже внимания на то, что они были презираемыми в Византии варварами.
К их услугам явились рабы; как Ирине, так и Изоку было отведено по особому покою, им поданы были лучшие яства и пития...
Только сама хозяйка не выходила к ним.
Утолив первый голод, Изок снова почувствовал, что усталость последних дней берет свое. Оставшись один, он не мог преодолеть дремоты и быстро заснул крепким молодым сном, заставляющим забывать все на свете.
Ирина напротив, несмотря на все перенесенные волнения и усталость, и не думала спать. Теперь, очутившись одна сама с собой, она снова пережила все случившееся, и, чем больше она думала над событиями этого дня, тем все более и более разгоралась в ней ненависть ко всей Византии и, вместе с тем, зарождалось желание отмщения тому грубому патрицию, которого она считала главной причиной своего плена и смерти старого деда.
Ни вмешательству знатной матроны, ни ее обращению с ними она не удивлялась. По своей наивной простоте она принимала все это как должное. Она считала себя во всем безусловно правой и думала, что вместе с нею в ее правоте должен быть уверен весь мир, и всякий должен ей помочь, раз с ней случилась какая-нибудь беда.
Так прошел весь этот день, наступил другой, за ним третий, а Зоя все еще не показывалась своим гостям. Изок и Ирина начинали скучать.
Зоя же с умыслом не выходила к молодым славянам. Она желала дать им время оглядеться, освоиться с своим положением и, вместе с тем, подыскивала способы не только к их освобождению, но и к тому, чтобы дать им обоим возможность вернуться в родную страну на Днепре.