Гроза Византии
Шрифт:
– Ты - Склирена? Видишь, я знаю даже, как тебя зовут, я все знаю, громко сказал он.
– Что хочешь ты от меня?..
– Справедливости, великолепный, и кары для твоих врагов.
– Что, разве опять заговор?
– не на шутку перепугался Михаил.
– Кто и где?
– Твои враги везде и всюду... Я не могу назвать тебе их имен, но могу указать место, где они собираются...
– Где же?
– Я не знаю, как зовут владельца дома, где собираются твои враги, но, если ты пошлешь со мной твоих телохранителей, я просто проведу их, и пусть они задержат тех, кого найдут в доме...
Михаил
– Мне кажется, что ты говоришь неправду, Склирена.
– Моя жизнь тебе порукой в том, что я говорю не ложь! Но, великолепный, если бы и задержали невиновных, то ты ведь сумеешь прочесть всю правду в их сердцах и отпустишь их, щедро одарив, а меня тогда прикажешь казнить... Что в том, если и невиновные, ради блага Византии, проведут несколько часов среди твоих телохранителей, а если же это виновные, то через это будет спасено государство.
– Ты права, Склирена. Я так и поступлю. Эй, позвать ко мне сюда Никифора!
Начальник телохранителей не замедлил явиться на зов.
– Вот, мы получили известие о новом заговоре, - сказал ему Михаил. Ты сейчас же отправишься со Склиреной в тот дом, который она укажет, и схватишь...
Михаил остановился в затруднении, не зная, кого назвать.
– Кто там будет, - подсказала ему Склирена.
– Кто там будет, - как эхо, повторил порфирогенет.
Он хотел прибавить еще что-то, но Никифор, быстро выкликнув прощальное приветствие, скрылся за дверьми.
Вслед за ним из покоев Михаила скрылась и Склирена.
Оба они были очень довольны. Замысел их удался как нельзя лучше.
Едва они ушли, Михаил окончательно забыл об отданном им приказании. Склирена, Никифор и отряд телохранителей поспешили к палатам Зои.
Никифор видел, что какая-то мужская фигура вошла в дом. Сердце его радостно забилось. Ему почему-то показалось, что вошедший был македонянин Василий.
Но он ошибся. Это был эпарх Анастас.
Склирена не вошла в дом. Спрятавшись за одним из его выступов, она с замиранием сердца ждала, чем кончится ее интрига.
Между тем Никифор и телохранители распоряжались в доме Зои.
– Прости, несравненная, - говорил Никифор, обращаясь к матроне, - я прихожу сюда не по своей воле...
– Что тебе надобно?
– Прежде всего, вот этого варвара и эту девушку... Возьмите их!
– Прости, Никифор...
– попробовал остановить его Анастас.
– Я исполняю волю императора, - пожал плечами тот, - и ты на моем месте поступил бы так же... Правда?
– Воля императора священна!
– смущенно пробормотал Анастас.
– Очень рад, если ты соглашаешься с этим! Крепко ли вы их связали? А! Хорошо... Ну, теперь возьмите вот и эту пару!
И Никифор с злобным смехом указал на Зою и Анастаса.
– Как! Ты ошибаешься!
– воскликнули те, отступая назад в удивлении. Нас не может касаться этот приказ.
– Не знаю... Я исполняю, что мне приказано! Что же вы стали? крикнул он солдатам.
– Берите же их!..
Анастас схватился за меч; Никифор заметил это движение.
– Напрасно, - покачал он головой, - будь благоразумен, Анастас! Ведь ты сам же сказал, что воля императора всегда священна.
– Но какая же наша вина?
– Не знаю...
–
Не может быть, чтобы ты этого не знал...– Вероятно, вам это скажут потом... Теперь же следуйте лучше за мной по доброй воле, иначе я и вас прикажу связать...
Тон, которым были сказаны эти слова, не допускал возражений. Зоя и Анастас поняли, что о сопротивлении не может быть и речи...
Дело было сделано быстро. Не прошло и часу, как Зоя, Анастас, Ирина и Изок - все вместе были заключены в мрачном подземелье...
Михаил же, увлекшись в этот вечер обычной оргией, так и не вспомнил о своем приказе.
Не в интересах Никифора или Склирены было напоминать ему об этом.
24. НА ФОРУМЕ
Наступил день, в который должны были происходить ристалища на ипподроме.
С первыми лучами солнца весь Константинополь, как один человек, поднялся на ноги. Из всех четырнадцати его округов народ спешил на форум, куда выходило самое большое число ворот для входа зрителей в ипподром. Вся жизнь столицы теперь сосредотачивалась здесь. В других местах город казался вымершим. Лавки были закрыты, рынки пусты. Во всем Константинополе, кроме форума, царила мертвая тишина.
Зато здесь был настоящий хаос звуков. Все кричали, пели, свистели, и все это смешивалось в оглушительный гул, похожий на рев какого-то тысячеголового чудовища. Везде шел отчаянный спор о том, кто должен был победить в этот день.
Толпу не волновали больше никакие вопросы.
– Зеленые, зеленые, зеленые!
– кричали во всю мочь сотни человек в разных концах форума.
– Голубые!
– отвечали им тысячи.
– Мы за солнце, оно нас греет и взращивает жатву, без которой ни голубым, ни зеленым делать нечего...
– Долой красных! Что солнце, когда есть зимний снег, да здравствуют белые!..
– Да здравствует весна, да здравствует первая зелень!..
– Долой весну! Хлеб снимают осенью, да здравствуют голубые!
– Да здравствуют красные!..
– Держу заклад, что клячи красных растянутся на первой стадии... Я за зеленых; у них не кони - ветер...
Такие крики разносились по всему форуму.
У красных и белых сторонников было немного. Они были теперь не в почете у византийцев. Они даже не играли политической роли, тогда как борьба зеленых и голубых имела именно такое значение, как мы уже это знаем. Зеленые у простого народа никогда не были любимцами. Видя в голубых своих представителей, народ, в особенности чернь, поддерживали их, как олицетворение самого себя. Поэтому за голубых была заключена масса закладов и притом мелких, тогда как за зеленых всегда ставились крупные суммы.
В народе раздавались крики нетерпения. Казалось, что слишком долго не открывали ворот ипподрома. Все горели нетерпением. Только появление колесниц, направлявшихся к ипподрому, несколько успокоило толпу.
Первыми появились красные. Толпа встретила их хохотом, свистом, насмешками, хотя и кони красных, и возницы были превосходны.
Та же участь постигла и белых.
– Клячи, клячи, а колесницы - бочки водовозов!
– гудела толпа при их появлении.
Однако, далее хохота, криков и свистков толпа не шла в выражении своей неприязни к малозначительным партиям.