Гроза Византии

– Хорошо, не отвечай, – заметив ее смущение, сказал Василий. – Но вот что: если бы язычник предлагал тебе свою любовь, и ты бы сама полюбила его, решила бы ты стать его женой?

– Да, если бы он принял святое крещение.

– А если нет…

– Я бы умерла, но отказалась он него…

– Слышишь, князь?… Спасибо тебе за эти ответы! Теперь я скажу, что речь действительно шла о тебе. Вот этот человек, он – вождь храброго славянского народа, хочет взять тебя своей женой; правда это, Аскольд?

– Да, – глухо подтвердил киевский князь.

– Я слышал твой ответ. Этот человек, Ирина, – язычник; что ты ответишь ему?

– Пусть он станет христианином, и я буду ему верной подругой на всю жизнь.

– Слышишь, князь! Теперь, Ирина, удались в свои покои… Изок, поди с ней…

Или нет, предложи молодому витязю, – Македонянин указал на Дира, -пройтись по императорскому саду, мы же здесь поговорим с его братом.

Изок поспешил повиноваться Василию, и Дир, со своей стороны, не нашел предлога к отказу. Он понимал, что между этим византийцем и его названным братом должен произойти серьезный разговор.

Они ушли. Василий и Аскольд остались одни.

– Ты все слышал, князь? Ведь не наложницей, а женой своей хочешь взять ты эту девушку? – заговорил первым Василий.

– Да, женой! – воскликнул Аскольд. – Вы сами отняли у меня Зою и должны мне теперь отдать ее назад… Да, должны…

– Но ты слышал, что она сама тебе здесь сказала?

– Слышал!

– Она – христианка и может стать только женой христианина…

– Что же из того?

– Как что? В этом все… Я не могу тебя понять, – уж не слеп ли ты? Бог столько раз показывал тебе Себя в явных чудесах, и ты до сих пор еще не решаешься обратиться к Нему…

– Я уже сказал, что я уверовал в Него!

– Этого мало!

– Что же еще?

– Крестись!

Аскольд ничего не ответил и только поник своей могучей головой…

8. ПАТРИАРШЕЕ ВРАЗУМЛЕНИЕ

Тотчас же весь этот разговор стал известным Вардасу и патриарху. И тот, и другой вполне сошлись во мнении с Василием, что таким путем само Небо хочет подчинить Византии столь страшного врага, как славяне.

– Сильны путы любви, – хитро улыбаясь, сказал Вардас, – посредством этой женщины мы всех славян будем держать в полной покорности…

– Да, судьбы Божьи неисповедимы, – согласился Фотий, – но я вижу еще дальше… Всем вам известно, что образовалось два славянских государства: одно – на севере, на озере, которое по-славянски называется Ильмень, другое – на Днепре. Северные варяго-россы грубы, свирепы, нрав их неукротим, и борьба с ними была бы очень трудна. Теперь и они для нас безопасны. Если между Византией и киевскими варягами установится прочная связь, то нам нечего бояться северных. Киевские варяго-россы станут первым оплотом Византии, и они никогда не допустят своих ильменских соплеменников до нас.

– Ты прав, блаженный! – воскликнул Василий. – Но тогда что же -отдать в жены девочку этому варвару?

– Только если он примет крещение по обрядам нашей веры…

– Он примет!

– Тем лучше для него…

– Но эта… Ирина, ты говоришь? Какова она? Будет ли она предана интересам Византии? – спросил Македонянина Вардас.

– Насколько я знаю ее, она скромна, честна, она воспиталась здесь, и город Константина стал ей родиной. Как все славянки, она несколько упряма, но это только может вести к нашей выгоде.

– Тогда действуй в этом направлении, но прежде всего я хочу видеть обоих вождей варваров, – сказал Фотий. – Я увижу, насколько их сердца приготовлены для принятия света истины.

А те сердца, о которых говорил патриарх, по крайней мере сердце Аскольда, только и жаждали, чтобы поскорее этот свет озарил их…

Они так наволновались за это время, что, не веруя еще на словах, уже веровали в глубине своей души. Они часто бывали в христианских храмах, и всегда богослужение производило на них сильное впечатление. И Аскольду, и Диру всегда казалось, что в облаках фимиама над бескровным жертвенником всегда витает Бог христиан, Бог – перед которым ничто и Один, и Тор, и Перун славянский…

Свидание с патриархом, подготовленное вскоре Василием, застигло их чуть ли не врасплох.

Когда они были введены к Фотию, то патриарх был окружен такой пышностью и великолепием, что простодушные норманны пали пред ним ниц.

– Встаньте, – сказал им Фотий, – поклоняйтесь Единому Богу, я же -недостойный и смиренный служитель Его здесь на земле!… Призвал я вас, чтобы говорить с вами. Слышал я уже от многих теперь, что смягчились сердца ваши, и желаете вы познать истинную веру в Бога живого… Отвечайте, правда ли это?

– Правда, – твердо ответил Аскольд.

– Да, правда… – не так твердо, но все-таки подтвердил его слова Дир.

– Вы радуете меня, и на небесах радость… Проследите, как Небо вело вас к истине: ты, витязь, – обратился патриарх к Аскольду, – потерял свою невесту, ты был в горе, тоске и отчаянии, но Небо в громе, молнии, вихре и буре сперва показало вам свою силу, разметав вас по морским волнам, а потом и оказало тебе милость, приведя тебя к той, которая кажется тебе как бы вставшей из мертвых твоей невестой… Правду ли я говорю вам, отвечайте?

Оба князя ответили утвердительно.

– Я рад этому, – продолжал патриарх, – но если вы познаете истину, то должны забыть все ваше прошлое. Вы должны вновь родиться и стать другими людьми. Вы должны возлюбить ближнего, как самого себя, забыть про битвы, про войны и быть готовыми лучше самим умереть, чем пролить кровь брата вашего…

Голос Фотия звучал необыкновенной торжественностью.

Тон его то был настолько мягок, что проникал прямо в душу, то вдруг становился строгим и даже грозным, заставляя варяжских князей вздрагивать всем своим телом.

Они слушали патриарха как в забытье, тот же все говорил и говорил, наставляя их в правилах новой веры…

Вдруг его вопрос вывел князей из их томительного полузабытья.

– Отвечайте! Готовы ли вы креститься? – громко и строго спросил патриарх.

– Готовы! – в один голос отвечали князья.

– И не отступите от этого решения?

– Нет!

– Тогда примите мое благословение, и вы будете скоро причислены к Христову стаду, заблудшими овцами которого вы были доселе…

Он встал с своего трона и преподал благословение благоговейно склонившимся перед ним киевским князьям.