Грозный царь московитов: Артист на престоле
Шрифт:
Английский торговый агент Джером Горсей сообщает, что вместе с царем из-под Москвы ушел и огромный стрелецкий корпус. Почему? Нет ответа. Совершенно также непонятно и то, почему Иван Васильевич не оставил для обороны столицы большую часть опричного воинства. Если бы дело заключалось в одном только страхе, если бы царь вел себя на протяжении всей жизни как патологический трус (чего не было), то и в этом случае не находит объяснений желание уйти с тысячами отлично вооруженных опричников в неукрепленный город, в то время как из-под Таллина в Россию возвращалась первоклассная полевая армия. Или же сами опричники не очень-то соглашались остаться и дать бой крымскому хану? На эти вопросы нет здравых и точных ответов.
В отсутствие опричного корпуса земские воеводы попытались организовать оборону столицы. Им удалось собрать полки под Москвой незадолго до подхода Девлет-Гирея. Во главе земской рати стояли опытные и храбрые военачальники: князья Иван Дмитриевич Вельский (старший из воевод), Иван Федорович Мстиславский и Михаил Иванович Воротынский. Оставленной для защиты столицы частью опричного корпуса руководил
К сожалению, во время атаки на татарское войско главнокомандующий князь Бельский получил ранение. Он был отвезен на свой двор. Его отсутствие, по мнению Р. Г. Скрынникова, внесло известную дезорганизацию в действия обороняющихся.
Не сумев взять город, Девлет-Гирей велел запалить его. Он намеревался разграбить все, что не смогут защитить русские воеводы, занятые тушением пожара. Татары подожгли сначала царскую летнюю резиденцию в Коломенском, а на следующий день — московские посады. Пожар обернулся огненной бурей, настоящим бедствием. Результат превзошел все ожидания хана. Огонь стремительно и неотвратимо уничтожал город. Земские ратники оставались в Москве. Не покидая позиций, они сражались с крымцами посреди пылающих улиц. Тогда погибли боярин Михаил Иванович Вороной-Волынский и раненый князь Вельский, а также множество наших воинов. Девлет-Гирей так и не смог занять Москву. Ужаснувшись зрелищем разбушевавшейся стихии, понеся значительные потери, татары отошли прочь, прихватив с собой трофеи и полон. К тому времени в русской столице армии уже не было — лишь несколько сотен чудом спасшихся детей боярских…
Небольшой полк Воротынского стоял на отшибе и уцелел. Князь преследовал крымцев, однако, по малолюдству своего отряда, не сумел отбить пленников. Орда ушла, по дороге разорив Рязанщину.
Невозможно без ужаса и печали читать источники, повествующие о смерти великого города в огне. Блистательная Москва, многолюдная, богатая, защищенная прочными стенами, украшенная храмами, кипящая на торгах, грозная своими полками, окруженная кольцом тихих и славных обителей, отчего ты пала? Отчего допустили к тебе врага? Отчего была ты венценосной владычицей, а стала грязной нищенкой? Отчего царь и его слуги дозволили бесчестие православной столицы? Невозможно забыть этой боли и этого позора — только Бог, наверное, в силах простить такой грех!
У нас нет надежных данных ни о населении Москвы в XVI столетии, ни о потерях, нанесенных русской столице в несчастный год Девлет-Гиреева нашествия. Но записки иностранцев, побывавших в городе тогда или несколькими годами позднее, дают общее представление о масштабах катастрофы.
Вот письмо неизвестного англичанина, ставшего свидетелем событий 1571 года: "Двенадцатого мая в день Вознесения крымский хан пришел к городу Москве с более чем 120 тысячами конных и вооруженных людей. Так как царские воеводы и воины были в других городах как охрана, а москвичи не приготовлены, то названные татары зажгли город, пригороды и оба замка. Все деревянные строения, какие там находились, были обращены в пепел, и я убежден, что Содом и Гоморра не были истреблены в столь короткое время… Утро было чрезвычайно хорошее, ясное и тихое, без ветра, но когда начался пожар, то поднялась буря с таким шумом, как будто обрушилось небо, и с такими страшными последствиями, что люди гибли в домах и на улицах… На расстоянии 20 миль в окружности погибло множество народу, бежавшего в город и замки, и пригороды, где все дома и улицы были так полны людей, что некуда было притесниться; и все они погибли от огня, за исключением некоторых воинов, сражавшихся с татарами, и немногих других, которые искали спасение через стены, к реке, где некоторые из них потонули, а другие были спасены… Большое число [людей] сгорело в погребах и церквях. Среди них, между прочим, 30 человек в погребах Английской компании… Это великое и ужасное и внезапное разрушение, постигшее москвитян, сопровождалось сильной невиданной бурей, а под конец погода снова прояснилась и стала тихой, так что люди могли ходить и видеть великое множество трупов людей и лошадей, не говоря уже о тех, которые обращены были в пепел. Молю Бога не видеть впредь подобного зрелища. В ночь после того, как собака-татарин учинил это злодейство, он бежал со всею ратью к реке Оке… В два месяца едва ли будет возможно очистить от человеческих и лошадиных трупов город, в котором остались теперь одни стены, да там и сям каменные дома, словно головки водосточной трубы…"
Генрих Штаден, современник событий, офицер опричного войска, скорее всего, оказался в сожженной Москве вскоре после отхода Девлет-Гирея. Он, в частности, пишет: "…за шесть часов выгорели начисто и город, и Кремль, и Опричный двор, и слободы. Была такая великая напасть, что никто не мог ее избегнуть!.. В живых не осталось и трехсот боеспособных людей. Колокола у храма и колокольня, на которой они висели. [упали], и все те, кто вздумал здесь укрыться, были задавлены камнями. Храм вместе с украшениями и иконами был снаружи и изнутри выжжен пламенем; колокольни также. И остались только стены, разбитые и раздробленные. Колокола, висевшие на колокольне посреди Кремля, упали на землю и некоторые разбились. Большой колокол упал и треснул. На Опричном дворе колокола упали и врезались в землю. Также и все [другие) колокола, которые висели в городе и вне его на деревянных [звонницах] церквей и монастырей. Башни
или цитадели, где лежало пороховое зелье, взорвались от пожара — с теми, кто был в погребах; в дыму задохнулось много татар, которые грабили монастыри и церкви вне Кремля, в опричнине и земщине… Одним словом, беда, постигшая тогда Москву, была такова, что ни один человек в мире не смог бы того себе и представить… Татарский хан приказал поджечь весь тот хлеб, который еще необмолоченным стоял по селам великого князя… Татарский царь Девлет-Гирей повернул обратно в Крым с сотнями тысяч (viel hundert tausent) пленников и положил в пусте у великого князя всю Рязанскую землю".Джером Горсей, агент Московской компании англичан, прибывший в Москву в 1573 году, доносит в своих записках несколько страшных подробностей столичного разгрома: "Река и рвы вокруг Москвы были запружены наполнившими их тысячами людей, нагруженных золотом, серебром, драгоценностями, ожерельями, серьгами, браслетами и сокровищами и старавшихся спастись в воде, едва высунув поверх нее головы. Однако сгорело и утонуло так много тысяч людей, что реку нельзя было очистить от трупов в течение двенадцати последующих месяцев, несмотря на все предпринятые меры и усилия. Те, кто остался в живых, и люди из других городов и мест занимались каждый день поисками и вылавливанием на большом пространстве [реки] колец, драгоценностей, сосудов, мешочков с золотом и серебром. Многие таким путем обогатились. Улицы города, церкви, погреба и подвалы были до того забиты умершими и задохнувшимися, что долго потом ни один человек не мог пройти [мимо] из-за отравленного воздуха и смрада…"
Антонио Поссевино, папский посол, побывавший в России в 1581–1582 годах, слышал о былом величии Москвы: "Конечно, и при нынешнем государе [Иване Грозном] Москва была более благочестива и многочисленна, но в 70-м году нынешнего века она была сожжена татарами (на самом деле в 1571 году. — Д. В.),большая часть жителей погибла при пожаре, и все было сведено к более тесным границам. Сохранились следы более обширной территории в окружности, так что там, где было 8 или, может быть, 9 миль, теперь насчитывается уже едва 5 миль".
Расправа с видными деятелями опричнины, непосредственно виновными в московском кошмаре, произошла моментально. Как пишет Р. Г. Скрынников, "…в ближайшее время после майской катастрофы были казнены опричные бояре, подставившие монарха под удар противника и допустившие уничтожение Опричного двора в Занеглименье, — второй воевода передового полка… боярин князь Василий Темкин-Ростовский с сыном, первый воевода сторожевого полка Василий Петрович Яковлев-Захарьин, опричный кравчий Федор Салтыков". И разумеется, нашел свою смерть человек, считавшийся главным виновником поражения, — князь Михаил Темрюкович Черкасский. Между ним и царем и до того существовали неприязненные отношения. Тот же Скрынников намекает на возможность осознанной и заранее спланированной Черкасским мести за смерть жены и сына, убитых по приказу Ивана Грозного. Казнили еще нескольких влиятельных опричников, в том числе воеводу Петра Васильевича Зайцева из захудалого боярского рода. По свидетельству немцев-опричников Таубе и Крузе, вместе с Василием Петровичем Яковлевым насмерть забили палками его брата, земского боярина Ивана Петровича Яковлева, воеводствовавшего в несчастливом Таллинском походе. Обвинили было в измене крупнейшего политического деятеля земщины боярина князя Ивана Федоровича Мстиславского, но, видимо. Иван Васильевич не решился снести голову фигуре такой величины — последнему из воеводской "старой гвардии" начала царствия, столпу государства. Тем более, что Мстиславский ни от кого не бегал, а стоял за Москву вместе с покойным Бельским. Или, по мнению ряда историков, само расследование "измены" князя Мстиславского, которого демонстративно заставили признать вину, а потом быстро простили, было своего рода инсценировкой: не одним же опричникам быть виноватыми…
Но все эти расследования не должны заслонять одного факта: за московский разгром 1571 года ответствен прежде всего сам царь. Людей не хватило для обороны? А где они, эти люди? Страна еще не запустела, и было откуда взять людей. В Ливонии главные полки? Почему они оказались в Ливонии, если вот уже несколько лет над столицей России нависает угроза с юга? Почему она вообще идет, эта война за чужие земли, если положение собственной столицы небезопасно? Воеводы оказались слабы? Но кто поставил этих воевод? Изменники провели войска крымского хана в обход русской армии? А откуда они взялись, эти изменники? Почему их так много? Из-за чего явилось в них такое рвение? Перед лицом христианской общины за тактические просчеты отвечают военачальники, но за стратегическое поражение, столь страшное, столь унизительное, — только сам государь. Ничего подобного не было со времен Дмитрия Донского, со времен Тохтамышевой рати 1382 года. Государь Василий Дмитриевич, располагавший намного меньшими силами, чем Иван Грозный, не отдал русскую столицу Едигею, подступавшему под самые ее стены. При Иване III враг даже издалека не угрожал ей. А Иван IV почему-то позволил врагам креста нанести удар в самое сердце державы…
Царь потерпел поражение, а опричная военная система не оправдала ожиданий Ивана Васильевича. Более того, она чуть не привела его к гибели. Поэтому и свернута была довольно быстро. Сначала "задвинули" выдвиженцев, не проявивших ни достаточной преданности, ни достаточного искусства в военном деле. Потом пришлось отказаться и от системы в целом. К этому подтолкнула царя вторая военная гроза на юге — события 1572 года.
Девлет-Гирея ждали и готовились к новому вторжению. Иван IV готов был поступиться Астраханью и дать хану значительные "поминки", то есть фактически дань. Однако хан, почувствовавший запах победы, требовал, помимо Астрахани, еще и Казанских земель, а в противном случае был настроен разорить все Московское государство.