Грозный царь московитов: Артист на престоле
Шрифт:
Что касается первого вопроса, то ответ на него не вызывает особых проблем. Сам же Андрей Михайлович поместил в "Истории о великом князе Московском" список казненных аристократов, отметив, в частности, кто из них славился как талантливый полководец или хотя бы имел опыт и авторитет в военном деле. Список этот и не полон, и не вполне достоверен. После его проверки и добавления данных из летописей и разрядов автору этих строк удалось составить итоговый перечень служилых аристократов, входивших в костяк военного руководства и пострадавших от террора.
Вот этот реестр:
Алексей Федорович Адашев (сведения о его смерти противоречивы; был под арестом и в опале, но казни не подвергся)
Данила Федорович Адашев
Алексей Данилович Басманов
Никита
князь Петр Андреевич Булгаков-Куракин
Василий Андреевич Бутурлин
князь Михаил Иванович Воротынский
князь Иосиф (Осип) Федорович Гвоздев-Приимков (или Гвоздев-Ростовский)
Михаил Петрович Головин
Петр Петрович Головин
князь Александр Борисович Горбатый-Суздальский
князь Петр Иванович Горенский
Василий Дмитриевич Данилов
князь Семен Иванович Засекин-Баташев
Михаил Андреевич Карпов
Федор Андреевич Карпов
князь Андрей Иванович Катырев-Ростовский
князь Юрий Иванович Кашин
князь Дмитрий Андреевич Куракин
князь Владимир Константинович Курлятев
князь Михаил Матвеевич Лыков
Иван Михайлович Морозов
Михаил Яковлевич Морозов
князь Никита Васильевич Оболенский
князь Петр Семенович Оболенский-Серебряный
князь Никита Романович Одоевский
Захарий Иванович Очин-Плещеев
князь Дмитрий Федорович Палецкий (?)
князь Иван Иванович Турунтай Пронский
Василий Васильевич Разладин-Квашнин
князь Василий Волк Васильевич Ростовский
Тимофей Замятия Иванович Сабуров
Григорий Степанович Сидоров
князь Федор Васильевич Сисеев
князь Василий Иванович Темкин-Ростовский
князь Федор Иванович Троекуров
Василий Иванович Умной-Колычев
Иван Петрович Федоров-Челяднин
князь Дмитрий Иванович Хилков (?)
князь Михаил Темрюкович (или Темгрюкович) Черкасский
Данила Григорьевич Чулков-Ивашкин
Дмитрий Ильич Шафериков-Пушкин
Андрей Иванович Шеин
князь Петр Михайлович Щенятев
Иван Васильевич Шереметев-Большой
Петр Иванович Яковлев
Семен Васильевич Яковля (Яковлев)
князь Александр Иванович Ярославов
Всего, таким образом, около пяти десятков с конца 50-х годов по вторую половину 70-х годов XVI столетия. Много это или мало? Если учесть, что в середине XVI века на воеводские должности в полках действующей армии и крупных городах могли претендовать человек сто, от силы сто пятьдесят, то получится, что из высшего эшелона русского командования выбыла как минимум треть. Катастрофический результат!
По большей части в список попали служилые аристократы — "худородных" тут крайне мало, зато персон, принадлежащих к высшей знати, предостаточно. Высок процент видных представителей нетитулованной знати — старинных боярских родов, особенно московских. То крепкое боярство, на которое опирались когда-то московские Даниловичи, как на самый надежный резерв, при государе Иване Васильевиче потеряло лучших командиров и в конечном счете получило самый страшный удар. Причем во всех сословиях выбыли главным образом талантливые, искусные, удачливые полководцы.
Но гибель "генералитета" — еще полбеды. Реставрированные Скрынниковым синодики показывают: счет ведется на тысячи жертв. Из них большую часть занимают служилые люди по отечеству, гибнувшие под секирой террора вместе с семьями и слугами. Они не принадлежат к боярско-княжеской аристократии, это в основном дети боярские московские, выборные и городовые — от очень заметных родов до совершенно неизвестных. Трудно установить, сколько именно и по какому "делу" было их казнено. Однако масштаб ущерба, нанесенного военно-служилому сословию в целом, весьма велик. В 1563 году под Полоцком Иван IV располагал корпусом дворянской конницы численностью в 18 тысяч бойцов (к самим дворянам добавляют, как правило, такое же количество вооруженных холопов) — для XVI столетия это высший предел. Больше, теоретически, могло выйти только в казанский поход 1552 года, но не сохранилось
документов, способных пролить свет на этот вопрос. В ливонских кампаниях 70-х годов царю удавалось собрать примерно в два раза меньше помещиков-кавалеристов. Конечно, многих из них повыбило на войне. Кое-кто скрывался от службы "в нетях". Но видимо, и террор сказал веское слово: урон, понесенный от него дворянской конницей — основой русской армии того времени, — был таков, как если бы основные силы Московского государства подверглись разгрому в генеральном сражении.С кем же Иван Васильевич остался? Каких московских военачальников князь Курбский презрительно именует "каликами"? Хороши ли они в деле? Много ли у государя осталось незаменимой и верной поместной конницы? Тот же Скрынников считает, что к 1577 году у Ивана IV "…не оказалось способных воевод, которые могли бы овладеть опорными крепостями Ригой и Таллином".
Между тем сам Иван Грозный более оптимистично смотрел на этот вопрос. Полемизируя с Курбским, писавшим об истреблении "сильных во Израиле", он демонстрирует уверенность и в своей правоте, и в работоспособном состоянии командирского корпуса: "Сильных во Израиле мы не убивали, и не знаю я, кто это сильнейший во Израиле, потому что Русская земля держится Божьим милосердием, и милостью Пречистой Богородицы, и молитвами всех святых, и благословением наших родителей, и, наконец, нами, своими государями, а не судьями и воеводами, а тем более не платами и стратигами. Не предавали мы своих воевод различным смертям, а с Божьей помощью мы имеем у себя много воевод и помимо вас, изменников. А жаловать своих холопов мы всегда были вольны, вольны были и казнить".
И в годы опричнины, и после ее отмены московская армия регулярно совершала крупные операции — главным образом наступательные на западе и северо-западе, а также оборонительные на юге. Всякий раз с началом новой операции требовалось назначить с десяток воевод в полки. Их, разумеется, назначали: имена этих людей дошли до нас благодаря разрядным книгам, а также источникам иностранного происхождения (царское летописание прервалось на 1567 годе). И если анализировать их социальный состав, то выяснится, что в подавляющем большинстве случаев они были… все теми же служилыми аристократами. Провинциальных дворян в командирский корпус добавилось совсем немного; дворян московских — тоже не столь уж большое количество.
Художественная литература многим привила неадекватное восприятие военной стороны опричнины: царь будто бы дал возможность представителям низшей ступени в иерархии военно-служилого класса проявить себя на воеводских должностях! Энергичные дворяне будто бы заменили в полках "ленивых богатин", жирных бояр! Да ничего подобного. Правда состоит в том, что русское армейское командование в опричные и постопричные годы стало всего лишь… несколько менее аристократичным— за счет включения в него ряда родов второстепенной знати.
Кто возглавлял армии в главных походах, а также оборонительных операциях на юге в 1565–1584 годах — от воздвижения опричнины до кончины царя? Если не считать представителей "старой гвардии", вроде князей Михаила Ивановича Воротынского или Ивана Дмитриевича Бельского, сгинувших в начале обозреваемого периода, то в 60-х — начале 70-х годов — князь Иван Андреевич Шуйский, в 70-х — князья Иван Юрьевич и Василий Юрьевич Голицыны, на рубеже 70-х и 80-х — князь Михаил Петрович Катырев-Ростовский, а также князь Иван Федорович Мстиславский, единственный ветеран из "старой гвардии", уцелевший после всех опричных и постопричных репрессий, хотя неприятности были и у него. Последний в 80-х передает "вахту" сыну, Федору Ивановичу Мстиславскому. И если отец был исключительно опытен, сражался на высоких воеводских должностях еще со времен последней казанской войны, неплохо проявил себя в 1552 году, взял Феллин в 1560-м, то сын, по общему мнению, военных талантов был лишен. В самом конце набирают высоту князья Семен Данилович Пронский и Тимофей Романович Трубецкой (этот еще послужит и государю Федору Ивановичу, и Борису Годунову).