Грозный всадник

Отвёл Разин бойцов на отдых.

При новой атаке Разин дал команду кремль запалить. Натаскали ночью разинцы хворосту, дров. Прикатили телеги с сеном. Обложили в нескольких местах кремлёвские стены.

– По-о-шёл!
– скомандовал Разин.

Взметнулось по стенам пламя. Лизнуло ночное небо. Рассыпалось на сотни и тысячи искр.

Принялись стрельцы и дворяне огонь тушить.

– Сбивай его! Солью дави! Песком!
– надрывал глотку воевода Иван Милославский.
– Воду - безрукие! Во-о-ду!

В это время и начался новый штурм.

Иван Сорока и Фрол Телегин бежали вместе со всеми. Припасли они длинную лестницу. По этой лестнице и хотели подняться на стены.

Добежали друзья удачно.

– Доброе дело, доброе, - приговаривал Разин, наблюдая за огнём и атакой.
– Вот так-то, воевода Иван Милославский. Вот так-то тебя - за горло двумя клещами.

Однако, подпустив разинцев к стене, осаждённые как бы спохватились.

– Пищали к бою! Смолу на стены!
– гудел Милославский.

Когда Телегин и Сорока прислонили к крепостным брёвнам свою лестницу, сверху началась такая пальба, что лишь чудом они уцелели.

Глянули казаки налево, направо - в живых только их двое.

Приостановилась атака и тех, кто шёл за первыми следом. Не решаются люди под пули двинуться.

Стоят у стены казаки. Стоит Телегин и не видит того, как сверху в него стрелец из пищали целит. Не видит Телегин, но видит зато Сорока. Проворен в бою Сорока. Выхватил из-за пояса пистолет. Спас друга от верной гибели.

Не заметил Телегин стрельца, который в него из пищали целил, зато заметил другого. Другой же в Сороку целил. Проворен в бою Телегин. Выхватил из-за пояса пистолет. Спас друга от верной гибели.

Улыбнулись друзья друг другу. Прокричали своим:

– Братцы, не трусь!

– Братцы, вперёд!

Бросились казаки вверх по лестнице и увлекли своим примером других.

Они уже были у самого верха. Вот уже рядом обрез стены. Но тут над Иваном Сорокой нависла стрелецкая секира. Смотрит железным жалом. Миг, и быть бы Сороке в беде. Но рядом Телегин. Ловок в бою Телегин. Выкинул саблю навстречу удару. Выбил секиру из рук стрельца. Выбил одну секиру, но рядом уже другая. Нависла она над самим Телегиным. Смотрит железным жалом. Миг, и быть бы в беде Телегину. Но рядом Иван Сорока. Ловок в бою Сорока. Выкинул саблю навстречу удару. Выбил секиру из рук стрельца.

Улыбнулись друзья друг другу.

Ещё шаг, и быть бы казакам на стене.

И в эту секунду...

У Милославского был отряд лучников. Их стрелы и при первой атаке положили немало казацких голов. Били они и сейчас без промаха.

Выскочил лучник на стену кремля. Простилась стрела с тетивой. Пробила Сороке грудь, достала грудь и Телегина.

Рухнули вниз казаки.

На волжском обрыве, в общей могиле, спят они вечным сном. Два казака, два разинца. Запорожский казак и казак донской. Иван Сорока и Фрол Телегин.

Ходит над ними солнце. Ходит над ними месяц. Звёзды им с неба светят. Плещет о берег Волга. Ветры бегут над обрывом. Песни о дружбе казацкой поют.

БАБКА

Явилась к Разину бабка. Старая-старая. Согнулась от возраста бабка. Без клюки шагу ступить не может.

– К тебе пришла, атаман. В войско твоё казацкое.

– Эка шутница ты, старая!
– рассмеялся Степан Тимофеевич.

– К тебе, к тебе, принимай, - повторила старуха. И даже клюкой о землю пристукнула.

– Ну и ну, - покачал головой Степан Тимофеевич.
– Ты что же, саблей казацкой владеть умеешь?

– Нет, не умею.

– Может, стрельбе из пищалей обучена?

– Не приведи господи, - закрестилась старуха.

– Так, может, в пушкарном деле ты мастерица великая?
– усмехнулся Разин.

– Нет, - заявила бабка.
– Я слово волшебное знаю.

– Волшебное слово?

– Его, его, отец атаман. То слово страх из людей изгоняет.

Глянул искоса на бабку Степан Тимофеевич, задумался. А дело всё в том, что в войсках у Разина много было таких, кто впервые ходил под пули. Вот и попадались порой людишки, на которых страх находил перед боем.

Запомнился Разину случай. При штурме Симбирска приметил он парня. Парень как парень. Молод и строен. Не хуже любого другого скроен. Только страх у него в глазах. Пристроился парень сзади всех прочих. Шепчет:

– Царица небесная, матерь божья...
– то есть храбрости парень просит.

Не помогла царица небесная. Не послала храбрости парню. Не сдвинулся бедный с места. Мало того - весь бой просидел в кустах.

Посмотрел на бабку Степан Тимофеевич:

– Ладно, умельство твоё испробуем.
– Показал он бабке на трусливого парня: - Начинай вот хотя бы с этого.

На следующий день при штурме кремля Разин стал наблюдать за парнем. Парень как парень, молод и строен. Не хуже любого другого скроен. Только новое что-то в парне. Где же страх у него в глазах?

Двинулся парень со всеми в атаку. На стены Симбирска геройски лазил. Цел-невредим вернулся.

– Вот это да!
– не сдержался Разин.

Слух о том, что появилась в войсках ворожея, быстро прошёл между разинцами. Немало людишек ходило к бабке. И каждый потом - в героях. Поражался такому Разин. Сам в волшебную силу старухи уверовал. Вызвал Степан Тимофеевич бабку:

– Колдовство-то твоё откуда? Волшебное слово в чём?

Усмехнулась Разину бабка, потянулась к атаманскому уху:

– Колдовства-то, родимый, нет.

– Как нет?! Своими глазами видел.

Вновь усмехнулась бабка:

– Доброе слово сказать перед боем - вот и будет волшебное слово.

ГОВОРИЛ МАКАР САЗОНОВ

– Ну, братцы, прощайте. Спасибо за хлеб, за соль, за дружбу, говорил Макар Сазонов.
– Путь вам удачный, дальний, а я пришёл. Деревенька моя рядом. Речка у нас Свияга.
– Был Сазонов из этих мест, из Симбирской округи.
– Город я взял. А кремль и без меня осилите.

Случай ухода из разинской армии был не первым. Уходили люди и под Саратовом, и под Самарой, и во многих других местах. Покидали боевые отряды по одному, по два и даже целыми группами.

Добирались, как Макар Сазонов, до родных мест и расходились.

– Мы своё сделали, - говорили они.
– Спасибо отцу атаману. Наша земля свободна. Пусть за другие места повоюют теперь другие.

Тянуло крестьян к дому, к земле. А тут ко всему поход совершался летом. Созрели хлеба. К хлебам мужиков манило. Убирать, молоть, на зиму припасы делать.