Грозовой фронт

Но всё обошлось. Тридцать секунд напряжённого ожидания техногенной катастрофы остались позади, пожилой лифт с честью выдержал очередное испытание и распахнул двери на грунтовом уровне. Сухов снова подтолкнул Апостола, вышел следом и осмотрелся. Последние сомнения улетучились, как утренний туман. Он в третий раз очутился в развалинах того самого цеха, где сначала погиб, а затем победил. На этот раз результат вырисовывался какой-то «среднеарифметический». Сухов пока оставался в строю, Апостол — связан и находился под прицелом, а фугас взрываться пока не собирался.

«Может, не выпендриваться, а дождаться здесь «вертушек»? Но ведь я не состыковался с Бойковым. Военные ничего не знают обо мне и о логове Апостола. Значит, никто сюда не прилетит. Но тогда, быть может, двинуть к блокпосту? Теперь-то можно. И что я скажу? Господа офицеры, вот он я, вернулся после восьми месяцев отлучки и привёл вам того, кого вы искали! Да, и фугас утерянный принёс. Дайте мне медаль. И что ответит Бойков? Да то и ответит: «Совесть заела, решил сдать дружка?» И посадит в карцер. Тогда уж точно никакого опыта я не проведу. Ведь упрячет меня Бойков, как минимум, на сутки. Даже если до полуночи, эффект будет тот же: плакал мой эксперимент, а завтра всё сначала».

Сухов отлично понимал, что примерно по такому же сценарию могут пойти дела и если удастся выйти в реальность. Но там хотя бы будет неограниченный запас времени. Начнётся всё точно так же, арестуют обоих, зато можно будет не волноваться, что товарищи контрразведчики не разберутся до полуночи. Пусть хоть до Нового года разбираются! Ничего, обойдётся… если, конечно, Апостол признается в своих грехах и про Сухова правду скажет. А то ведь эта сволочь может в отместку и наврать. Скажет, что они с лейтенантом заодно, и что случайно на военных вышли, а когда сообразили, что засветились, решили спектакль разыграть: Апостола сажают, Сухова отпускают, и лейтенант потом подельнику побег устраивает.

«Запросто может что-нибудь такое наплести, сволочь. Ему же гадости делать, как воздухом дышать. Жизненно необходимо. Короче, незачем менять планы на ходу. Идём к выходу из «петли», а там будет видно».

По расчётам Сухова, если идти в темпе и строго на юг, не закладывая виражи, выйти к воронке ходокам светило через полчаса, не больше. Оставалось только не нарваться на биомехов или местную братву. Впрочем, если верить Апостолу, в северных и центральных кварталах второй вариант ходокам не грозил, значит, опасаться следовало лишь встречи с чугунками.

— На тропе к воронке много железок обычно пасётся? — на всякий случай уточнил Сухов.

— Обычно мало, — Апостол пожал плечами. — Но сегодня обычные правила вряд ли действуют. Я так думаю.

— А ты не думай, — вновь посоветовал Сухов, теперь без былой уверенности. — Смотри по сторонам, это и в твоих интересах тоже.

— Мой интерес в том, чтобы я ошибся насчёт кристалла, — Апостол усмехнулся. — Или чтобы нас обоих грохнули. Тоже вариант. Тогда завтра…

— Тогда завтра вообще все правила нарушу! — пообещал Сухов. — Прямо у воронки тебя завалю. И плакал твой день «Д».

— Так себе перспектива, — Апостол кивнул. — Хотя вряд ли что-то изменится. Послезавтра назначу новый день «Д».

— Снова завалю! А потом снова и снова. И так пока тебе не надоест подыхать!

Апостол почему-то воздержался от новых комментариев, о чём-то задумался. Сухов тоже умолк. Он вдруг окончательно понял, что угрозы, препирательства и разборки, как минимум, бессмысленны. Застрявшим в «петле» людям следовало выработать другие правила игры.

«Когда-нибудь выработаем. Но не сейчас. Не время».

На всём пути к воронке ходокам встретился только один местный — завидев людей в униформе чистильщиков, он проворно юркнул в ближайший подвал и словно растворился в темноте, а ещё — несколько мелких биомехов. «Петля» будто бы взяла передышку.

И непосредственно на краю воронки Сухов ничего не услышал. Вообще. Павлу показалось, что даже дождь приутих, накрапывал лениво и почти бесшумно.

Сухов не отказал себе в удовольствии придать Апостолу ускорение, дав лидеру «СД» коленом под зад. Апостол опасно подался вперёд, но сумел сгруппироваться и по склону воронки съехал не на животе, головой вниз, а на пятой точке. Сухов не стал мудрить и спустился тем же способом, разве что без дополнительного импульса. Притормаживать ни Сухов, ни Апостол не пытались, поэтому съехали прямиком в лужу.

Когда спуск закончился, Сухов встал и, ухватив за шиворот, рывком поставил на ноги и Апостола.

— И что дальше? — враг усмехнулся. — Может, надо какое-нибудь заклинание сказать? Избушка, избушка, встань к лесу задом… Или — сим-сим, откройся.

— Твоя идея, — ответил Сухов. — Что сказочники в барах говорили?

— Таких подробностей никто не озвучивал, — Апостол вдруг сделал шаг вперёд. — А что, если надо в центр встать?

— Стой! — Сухов дёрнул его за ворот. — Вместе пойдём.

Они в ногу, несмотря на то, что проделать это в густой грязи непросто, шагнули к центру лужи, затем сделали ещё один шаг, ещё…

Как всё произошло, Сухов не понял. Он не увидел никаких спецэффектов и не почувствовал лёгкости полёта. Тем более не испытал Павел и неприятных ощущений, которые испытывают все, кто переходит из локации в локацию через тамбуры. Просто ходоки сделали пятый или шестой шаг и обнаружили, что стоят не в луже на дне воронки, а на более-менее сухой и ровной поверхности. А вокруг высятся не склоны воронки, а отвалы щебня и руины хорошо знакомого обоим здания: саркофага над печально известным энергоблоком ЧАЭС. Каким-то невероятным образом ходоки перенеслись на полтора десятка километров к северу. «Прилетел и медленно спланировал, — припомнилось Сухову его первое пробуждение в Чернобыле. — Теперь та же фигня, только в обратном направлении».

— Ай, как удачно мы зашли! — Апостол рассмеялся. — Только не стреляй! Ещё неизвестно, выбрались мы из ловушки или нет.

— Выбрались, наверное, — сказал Сухов, озираясь. — Или нет? Если да, то почему попали сюда? Если нет, то… тоже, почему мы очутились здесь? Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Ничего я не знаю, лейтенант, — Апостол вдруг сел на землю. — Могу только догадываться.

— И о чём ты догадался?

— Не скажу, — спокойно ответил враг. — Сам соображай.

Сухов оглянулся. Вихрь тамбура медленно вращался метрах в двухстах к северу. На юге темнели развалины одноэтажных строений. Ходоки стояли почти в центре бывшей смотровой площадки, неподалёку от ворот станции. Всё выглядело вроде бы нормально, как обычно.

— Идём, — Сухов попытался снова поставить Апостола на ноги.

— Куда? Мне и здесь хорошо, — Апостол пригнулся. — Отцепись!

— Боишься, что брюхо вскрою и в тамбур тебя отправлю? — Сухов дернул посильнее. — Вставай, гад!

— Гады не стоят, только ползают, — парировал враг. — Не пойду никуда!

— Тогда ползи! — Сухов отпустил воротник противника и толкнул Апостола ногой в спину.

Враг растянулся на земле в полный рост.

— Ты псих! — сплёвывая грязь, прошипел Апостол. — Куда ползти?! Отвяжись от меня!