ГРУ в годы Великой Отечественной Войны. Герои невидимого фронта

Можно было бы привести бесчисленное количество трагедий и комичных ситуаций на этой почве. Дочь Франца Даманского — владельца небольшого гастхауза, в котором питались по договору наши солдаты из комендатуры 2-го района — Ольга полюбила нашего старшину и родила от него девочку. Связь этого старшины с австрийкой осуществлялась в полной тайне от командования. Каковы же были удивление и ярость коменданта подполковника Шилова, когда однажды к нему на прием прибыл старик Даманский в черном парадном костюме и официально пригласил господина коменданта на торжественную церемонию крещения младенца, рожденного от его подчиненного. Старшина исчез из Австрии в 24 часа, и торжество было омрачено. Ольга в течение ряда лет дожидалась возвращения своего возлюбленного.

В советской части СК по Австрии работал капитан Е. В его обязанности входили контакты с одним из райкомов Свободной австрийской молодежи г.Вены, секретарем которого была девушка-австрийка. Вопреки запрету, молодые люди полюбили друг друга. Об этом стало известно. При расследовании капитан не отрицал своих отношений с иностранкой и заявил о своем намерении ходатайствовать перед Верховным Советом о разрешении ему брака с австрийкой в порядке исключения. Из страны он был выслан. Когда его конвоировали на вокзал, он попросил заехать мимоходом проститься с любимой и передать ей некоторые вещи. Сопровождающие согласились при условии, что свидание будет проходить в их присутствии. После безуспешных попыток утешить рыдавшую подругу капитан выбежал из квартиры. Вслед за ним с 6-го этажа выбросилась в припадке отчаяния девушка.

Адъютант начальника штаба группы лейтенант С, проживая в Бадене на обывательской квартире, влюбился в дочь хозяина. Она ответила ему взаимностью. Это стало известно начальнику. Не желая портить жизнь молодому человеку, он строго наказал лейтенанта и приказал поселить на другую квартиру, предупредив, что молодой человек будет немедленно откомандирован в СССР, если не порвет своей связи с иностранкой. Через несколько дней молодые люди покончили жизнь самоубийством, оставив письмо, которое могло бы дать писателю сюжет для трагедии.

Полковник А., уже солидный человек — начальник отдела кадров управления штаба группы войск, за связь с австрийской девушкой был выдворен из оккупационных войск в 24 часа.

Бухгалтер УСИА В., нестарый холостяк, внезапно заболел и был направлен в госпиталь. В один из приемных дней дежурный по госпиталю офицер был удивлен попыткой пройти к больному молодой австрийки, которая на вопрос, кто она больному, заявила, что это ее жених. После излечения жених непосредственно из госпиталя был направлен на родину.

Все эти факты так или иначе становились достоянием местного населения, которое, в отличие от немцев, не только смотрело сквозь пальцы на подобные связи, но и иногда сочувственно относилось к ним. Политика изоляции наших граждан от местного населения, проводимая иногда в неумелой и чрезмерно прямолинейной форме, нетерпимость ко всему местному, подозрительность и недоверие давали о себе знать до момента выхода наших войск из страны.

Официально Австрия являлась первой жертвой германского фашизма и подлежала в этом плане освобождению и быстрейшему восстановлению в прежних границах. В действительности она активно участвовала в войне на стороне Германии, мобилизуя все свои людские и материальные ресурсы для победы фашизма. В НСДАП состояло 600 000 австрийцев, и процент нацистов в Австрии был выше, чем в собственно Германии. Солдаты и офицеры австрийской национальности, воевавшие против нас в нацистском вермахте и СС, бесчинствовали и зверствовали на оккупированной территории не меньше немцев. Все это, наряду с общностью языка, экономического склада, религии и обычаев, делало австрийцев в глазах наших солдат теми же немцами, а нас в представлении австрийского обывателя — полудикарями из Сибири, бывшими врагами нового порядка, провозглашенного Гитлером и вполне устраивавшего значительную часть населения Австрии. Однако австрийский обыватель, верный своим космополитическим убеждениям, быстро ориентировался в обстановке и, желая загладить свою вину, чувствуя силу, встречал союзников в 1945 году, в том числе и наши войска, почти так же восторженно, как и немцев в 1938-м.

В этом свете становится понятной скрытая антисоветская направленность правительства Фигля-Шерфа, его политика реабилитации бывших нацистов, сопротивление нашим попыткам провести то или другое прогрессивное начинание, как-то: привлечение к ответственности бывших нацистов, запрет проникновения немецкого капитала в страну, упразднение крупных монополий, введение земельной реформы и др.

Сложность решений этих вопросов в СК заключалась в том, что они могли войти в силу лишь при единогласном принятии их всеми четырьмя верховными комиссарами, что практически почти не представлялось возможным, т.к. к этому времени отношения с западными державами уже обострились и все советские предложения вне зависимости от их рациональности отвергались англо-франко-американскими представителями, причем они делали это поочередно в соответствии с предварительной договоренностью. В этом случае с контртезисами обычно выступало австрийское правительство, которое, в соответствии с межсоюзным соглашением, в случае отсутствия единогласия по тому или иному вопросу у союзников могло решать его по своему усмотрению. Как правило, это решение бывало не в нашу пользу, но мы могли не допускать его осуществления лишь в своей зоне. При такой системе управления страной наше влияние на ее развитие, особенно в западных зонах, постепенно утрачивалось.

Терялись и экономические позиции, т.к. бывшие нацистские предприятия, руководимые УСИА, работали нерентабельно, на износ. В связи с неясностью обстановки о будущности страны необходимые капиталовложения в них не производились, оборудование не обновлялось. Опыта руководства хозяйством в таких необычных условиях не было. Значительная часть заводов, фабрик и имений стали давать убытки и не могли конкурировать с частнокапиталистическими хозяйствами. Австрийский инженерно-технический персонал, да и рабочие, не считали нужным повышать производительность труда на предприятиях УСИА. Не обходилось и без мелкого саботажа, коррупции и экономических диверсий.

Незнание местных законов, стремление решить частные задачи сегодняшнего дня, не заглядывая вперед, приводили к ряду коллизий. Так, на фабрике жестяной тары должны были изготовить крупную партию железных бочек. Австрийский директор предложил купить их оптом на частной фирме за половину себестоимости, скалькулированной на нашей фабрике. Сделка была заключена, бочки закуплены у западной фирмы, действительно продавшей запасы железной тары вермахта по бросовой цене. При этом не учли вынужденный долгосрочный простой собственной фабрики и необходимость оплаты по австрийским законам прогула по вине администрации большому коллективу рабочих, уволить которых без возникновения крупного скандала не представлялось возможным. Эти расходы значительно превысили мнимую прибыль от покупки уже готовой дешевой продукции у конкурента и подорвали наш престиж в глазах рабочих фабрики.

На гранитном заводе УСИА произошла подобная же история со срочным выполнением заказа на гранитную брусчатку. Готовая продукция была в 1949 году куплена у частной фирмы, а сотни рабочих своего завода были уволены в связи с его закрытием. Большинство рабочих этого завода составляли бывшие узники Маутхаузена.

Весьма сложно было со снабжением предприятий УСИА сырьем, поскольку везти его за несколько тысяч километров из СССР было нерентабельно, а австрийские поставщики под давлением западников, а иногда и по личной инициативе, всемерно тормозили поставку самых невинных материалов, и мы вынуждены были переплачивать и в этом случае.

Относительно успешно работало лишь Нефтяное управление. Наши капиталовложения в нефтяные разработки в Цистерсдорфе увеличивались, туда присылалось современное советское оборудование, что дало возможность к 1955 году добывать до 3 миллионов тонн нефти в год. Немцам удавалось выкачивать австрийской нефти не более 1 млн. тонн.

Наши экономические неудачи в советской зоне широко освещались враждебной австрийской печатью. Социалистическая «Арбайтер Цайтунг», американская «Винер Курир», захлебываясь, кричали о том, что провал экономических усилий на предприятиях УСИА отражает, как в зеркале, нашу бесхозяйственность, техническую отсталость. Успехи Нефтяного управления представлялись как грабеж австрийских природных богатств и т.д.

Следует отметить, что наша контрпропаганда работала из рук вон плохо и не в состоянии была разуверить простого обывателя-австрийца в клеветническом характере вражеской пропаганды. Мощному потоку клеветы на Советский Союз и его людей противостояла малоинтересная, плохо информированная газета ПУ ЦГВ на немецком языке «Эстеррейхише Цайтунг». Большую помощь в борьбе с нашими идеологическими врагами оказывала нам австрийская компартия и ее печатный орган «Фольксштимме». Несомненно, австрийские коммунисты лучше, чем мы, знали сильные и слабые стороны своего народа, но их было мало, а мы своими ошибками оказывали им плохую поддержку в их тяжелой работе.