Группа крови на рукаве

— Здесь должны быть партизаны. Они помогут нам добраться до своих.

— Зачем нам партизаны? — спросил я. — Нельзя сразу к своим шуровать?

— Далеко, — замотал головой Иван. — Без вертолета не доберемся. Нужно вертушку вызвать…

Вот не люблю неопределенности. Пойди туда, не знаю куда… Я хоть по жизни и раздолбай, но важные дела привык доводить до завершения. За это меня на работе начальство и ценило, и премии кой-какие подкидывало. Сто раз хотел уволиться со службы, где сутками пашешь, а недосып — это норма, но внутри что-то не давало… Если уволюсь, значит, слабак. Не выдержал. У каждого свои тараканы. У меня он один, но большой, с-сука.

Ба-бах! — громыхнул взрыв. Рядом захлопали крыльями какие-то птицы. Грохот вспугнул их. Это были явно не грозовые раскаты. Дьявол! Похоже, сработала ловушка Чунга. Плохо дело! За нами погоня.

— Уходим! — крикнул вьетнамец — Мины!

Он закинул за спину две М16, рюкзак и бросился вперед:

— Давай за мной!

Вот бляха! Легко сказать, идите… Опять чертенок смылся. Ну да ладно, теперь я точно уверен, что он не бросит нас. Видно, еще что-то придумал. Сайгаком поскакал, только пятки сверкают.

Я опять прикинулся бурлаком и навалился на “оглобли”. Иван пытался приглядывать за тылом, что-то бормотал. Но речь его становилась бессвязной. Похоже, жар усилился, а потом он и вовсе замолчал. Снова отрубился… Организм экономил силы и отключал мозг. Черепушка — это же самое энергозатратный орган в теле…

Я протащил Ваню еще около пары километров. Жопой, вот прямо самыми мелкими волосками на ней чувствовал, что преследователи близко. Если быстрым шагом шлепают, то их скорость раза в два выше моей. Еще минут пятнадцать-двадцать и они меня догонят. Где чертов вьетнамец? Куда он пропал?

Мокрые ветки хлестали по лицу. Чтобы их раздвинуть, не хватало рук. Я брел вперед и тихо матерился. Хотелось громко с русским размахом, но боялся, что преследователи услышат. Споткнулся об очередной пенек (в траве не видно его совсем) и зарылся мордой в грязь.

Встал, отряхнулся, и хотел уже выдать очередную порцию приглушенного сочного мата, но передо мной вырос Чунг.

— Быстро, — сказал он и схватил волокушу. — Тащим туда.

— Зачем туда? Бросить его, сука, хочешь?

— Нет, — замотал головой вьетнамец. Джи-ай здоровые, быстрые. Не уйти. Встретим их тут.

— Ну, давай, хули! Мы же терминаторы, — окрысился я. — Вдвоем против отделения? А может, там целый взвод? Пофиг.

— Терминаторы не знаю. Все хорошо придумал, — бормотал азиат. — Увидишь. Ивана надо спрятать, помоги.

Мы свернули с дорожки и утащили раненого подальше в заросли. Забросали листьями, наказали вести себя хорошо и помалкивать. Шутка. Он и так молчал. В сознание пока не пришел.

Вернулись к тропе. Следы волокуши четко просматривались. Сломанные кустики, примятая трава, а в том месте, где были проплешины с грязью, еще и следы от “полозьев” отпечатались. Да… Не нужно быть Соколиным глазом, чтобы найти нас.

Только сейчас я обратил внимание, что у Чунга одна винтовка, вторую он куда-то захомячил.

— Надо наверх, — азиат махнул рукой на раскидистое дерево с заскорузлым стволом и длинными свисающими листьями как у початков кукурузы.

— Нахрена? — я прикинул высоту дерева, если вскарабкаться на самый верх, то спуститься потом быстро не получится.

— Лезь, — твердил Чунг. — Я на другое лезу. Будем сверху стрелять.

Сверху так сверху. Любил я сверху. Вот только если нас окружат, тогда трындец будет. В лоб еще можно отбиться, где-то за стволом спрятаться, а если за спину зайдут и окружат, задницы будут наши как на ладони.

Но в этом я немного ошибся. Чунг первым вскарабкался на дерево, что росло сбоку от тропы, и занял позицию. Я, как ни старался его разглядеть с земли, так и не смог. Интересное деревце. Хитро ветки расположены, будто специально, чтобы в прятки играть.

Разгрузка с магазинами и гранатами тянула вниз. Эмка, что болталась за спиной, все время норовила зацепиться стволом за ветки. Если Чунг взлетел вверх, как мартышка на пальму, то я со своим неакробатическим весом (за сотку кг) напоминал, скорее, матерую гориллу, которой зачем-то вздумалось взгромоздиться на дерево. Помните, как в фильме Кинг-Конг лез на Эмпайр Стейт Билдинг? Один в один я.

Два раза чуть не сорвался, ободрал руку, минут десять пыхтений и мучений, и наконец я наверху. Расположился поудобнее, выбрав для этого широченный сук, подходящий для моей задницы. Раздвинул ветки, прицепив их прутиками, чтобы не закрывали обзор. Огляделся.

Тропа как на ладони. Неплохая позиция для “кукушки”***. Можно перевести дух. Я снял разгрузку и повесил ее рядом. Патроны будут под рукой и мне проще, если что, вокруг ствола ерзать. Без разбухшего от боеприпасов жилета почувствовал вдруг себя стройняшкой. За этот день привык я к жилету, как мужик к мамону. Сроднился.

Отпил из фляжки воды. Жидкости осталось совсем мало. Надо будет потом позаботиться о запасе. Если выживем…

Кругом подтопления и болотца, от которых пахнет вонючей спортзальной раздевалкой. Уверен, что водица из местных ручейков не совсем пригодна для питья. Может, для местных и нормально, но мой организм точно такое не вывезет. Я дома даже из-под крана не пил. Как-то надо привыкать к новым условиям. Чай, не принцесса на горошине.

Впереди вдалеке зашевелились кусты. Я насторожился. Достал гранаты, разогнул усики. По тропе явно кто-то продирался. Макушки травянистых веников покачивались. Черт! Надо как-то предупредить Чунга. Но кричать нельзя. Махнуть рукой тоже не могу. Не могу его разглядеть. Где он там притаился? Вроде только, что сидел на соседнем дереве, а теперь нету. Может, повыше забрался?

Хрен с ним. Надеюсь он тоже увидел гостей. Кусты раздвинулись и на проплешину выдвинулась вереница солдат в американской форме. В такой же как на мне сейчас. Только они в касках. Стальные шлемы обтянуты зеленой тканью. В руках эмки, за спиной рюкзаки, на поясе гранаты. Гранаты вам не помогут. Бесполезны они против “кукушек”. А вот нам — очень даже!

Я взял на прицел вереницу и стал считать. Раз… Два, три, четыре, пять, шесть… Блядь! Да сколько же вас?! И это только передовой дозор небось. По спине пробежал неприятный холодок. Умирать пиздец как не хочется. Тем более сидя на “пальме”.

Глупая какая-то смерть получится. Не так я себе свою смерть представлял. Если честно, я себе ее вообще не представлял. Пока молодой да здоровый — с костлявой на ты. А тут она в любой момент за жопу может взять. И самое обидное, что никто о моей смерти не узнает. А если бы и узнали, то не слишком бы горевали. Шеф бы точно расстроился. Факт. И то лишь потому, что некому больше будет в три смены пахать и молодых натаскивать. А друзей, таких чтобы верных, с самого детства, у меня особо никогда не было. Как из детдома “выпустился”, растерял всех друзей-однокашников. Новых завел, конечно. Но больше приятелей. Окружающие говорят, что характер у меня не сахар. А мне вообще похрен. Мне с ними не жить и детей не крестить…