Грусть улыбается искренне

Ранним утром, когда даже солнце ещё валялось под одеялом из туч, Витька уже торопился к Золушкину, да так, что, вылетев из палаты, едва не сбил его, родимого, с ног.

— Южаков, остепенись, — спокойно призвал доктор к порядку.

— Станислав Юрьевич, отпустите меня в компьютерный клуб! — едва дыша, попросил Виктор. — Я всё ж переведу деньги на счёт отделения с пометкой для Инги. Плевать, что она там будет говорить. Купите лекарства, и точка. Скажете, к примеру, что Минздрав выделил или фонд там какой-нибудь.

Золушкин немного замешкался.

— Не имею права вообще-то отпускать тебя за территорию больницы. Мне же отвечать… — проговорил он, глядя в сторону. — А температура у тебя есть?

— Нету! — радостно подпрыгнул мальчишка, суя врачу в руки термометр, который собирался по пути занести медсестре.

Станислав Юрьевич, поглядев на градусник, а потом с жалостью на парня, сдавленно выдохнул.

— Ну иди. Только не больше, чем на час.

Витька расцвел и бегом помчался вон из отделения, точно боясь, что доктор вдруг передумает. В холле в синем свете мрачного утра прыгали тени голубей, летавших в небе. На лестничной клетке эхом отдавались детские голоса.

Спустившись в парадную, пахнущую сдобными булками и корицей, Витя миновал охранника и, нахлобучив капюшон, вышел во двор. Мокрая и грязная земля пахла сыростью. В неработающий фонтан натекло с полметра дождевой воды, и в ней плескалась компания воробьёв. Вдоль ржавой оградки бежала овчарка, а следом, еле поспевая, пожилой хозяин в плаще из полиэтилена.

Витя прошёл вдоль больничных стен по самшитовой аллее и свернул к КПП. За шлагбаумом начиналась длинная улица, окружённая серыми девятиэтажками со слепыми чёрными окнами. Неоновой рекламой мигало название продуктового магазина, за ним на ветру колыхалась табличка «Интернет-клуб».

Парень вошёл внутрь, оглядевшись. Отца ещё не было.

Часы показывали ровно семь пятнадцать. У стойки администратора толпились школьницы с флэшками, требуя отпечатать их рефераты, а за первым же компьютером в сети зависал паренёк на вид чуть младше Витьки.

— Интернет. На час, — попросил Виктор, когда девчонки наконец получили свои охапки листов с напечатанным текстом.

— Пятый компьютер, — привычно ответил администратор, и Виктор уселся ждать отца.

Тот пришёл ровно в назначенное время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Сгорбившись в своём коричневом плаще, он брюзгливо оглядел помещение и наконец заметил сына.

— Какого тебя сюда занесло? Врач разрешил? Небось, вместо того чтобы лечиться, сидишь тут каждый день, нет? — спросил он, подходя к Витьке.

— Неважно, — парнишке не хотелось никаких допросов.

— То есть ты меня за идиота держишь? — едко спросил Александр Игоревич. — Я вчера внимательно пролистал твою записную книжку. Там нет толковой информации, кроме номера кошелька. Что ты ещё придумал? Собрался переводить деньги?

— Ни за кого я тебя не держу, — оскорбился парень. — Хочешь знать? Да, собрался. Это ведь мои деньги. Что хочу, то и делаю.

— Знаешь, Витенька. — отец театрально ухмыльнулся. — Все те истории, в которые ты влипал последние годы, не придают нам с мамой уверенности в тебе. Быть может, ты связался с какой-то сектой? Или проиграл в карты? Мы должны это знать.

— Я не проигрывал и ни с кем не связывался, — мальчишка злился на родительское недоверие. — Это дело касается только меня и ещё одного человека.

— Какого человека? Ты пойми, Виктор, мы волнуемся, и пока ты не скажешь, зачем тебе деньги, я не отдам записную книжку.

Меньше всего парню хотелось рассказывать, какой он хороший. К тому же отец, как и всегда это бывало, не поверит в благие намерения. А мама, того хуже, разболтает всем своим подругам-сорокам, какой у неё благородный мальчик. В делах же, касающихся Инги и его светлых чувств к ней, Виктор не желал никакой гласности.

Но надо было объясняться. Парень нервозно почесал макушку, припоминая, как подобные беседы начинают в книгах или кино. Но на ум ничего, кроме глупых наигранных фразочек, не приходило.

— Пап, это для одной девушки на лекарства, — не выдержав, выдал он как есть.

По спеси, появившейся на отцовском лице, Виктор понял: ему не поверили.

— Витя, даже если бы твои слова были правдой, я бы попытался тебя отговорить, — начал Александр Игоревич, растягивая слова. — Для какой девушки? Хорошо ли ты её знаешь? Не обманывает ли она тебя? Да и потом, ты не солнце, всех не обогреешь.

— Э не, я хорошо ее знаю, — разволновался Виктор. — И всех я обогревать не собираюсь, только её!

— Слушай, — отец пытался не нервничать и вернуть на лицо спесивое, слащаво-спокойное выражение. — Ты скоро окончишь школу, даст бог, поедешь в Штаты. Тебе могут понадобиться твои сбережения. Я не спорю, что в жизни всегда есть место для подвига, но, кхе, лучше быть подальше от этого места.

— Пап! Какие подвиги?! — парень вскрикнул настолько громко, что на него обернулись присутствующие. — Я человек отнюдь не строгой морали. Но в этой ситуации мне даже не хочется думать о тех мелочах, на которые я мог бы потратиться. Инга важнее. Её здоровье сейчас важнее намного. Я в последнее время чувствую, что вообще ничегошеньки не понимаю в этой жизни! Будто всё, чему меня учили шестнадцать лет, полнейший бред на самом деле. Мне впаривали из года в год: «Не в деньгах счастье». Когда я насмехался, все обрушивались: «Какой ты меркантильный! Какой алчный!» Я бы теперь не стал смеяться. Да, я осознал: счастье в любви, в дружбе. В том, чтобы рядом был кто-то, кто может поддержать. Но между этим кем-то и деньгами почему-то вылез знак равенства, ты меня понимаешь?!

— Витя, — папа нахмурился после такой обширной речи. — Но она, Инга эта, ведь даже не твоя девушка…

— Да, она мне не сестра, не невеста, я не люблю её в том самом смысле, — разгорячился мальчишка. — Но я люблю её как друга, как человека. Ты же не знаешь её.

— Сдается мне, врёшь ты, — родитель начал гнуть своё. — С каких пор ты так красиво говоришь? У тебя пара по литературе. Небось весь вечер репетировал, как из меня деньги выудить.

— Какая литература? Ты с ума сошёл? Спроси врача, в конце концов! Он скажет, насколько сильно ей нужна помощь… Ты просто не знаешь эту девушку. Вы просто с ней не общались! Инга, она умная. Она всегда догадывается, что ты чувствуешь, она всегда посоветует. Психологи всякие курят в сторонке! Она не будет заливать тебя дежурными фразами и тупым беседами. Когда надо — промолчит, когда надо — скажет, когда надо — пошутит. Она добрая, честная и… Я уверен, она бы меня в такой ситуации не кинула. А я, выходит, должен.

Отец неохотно замолчал, хотя по выражению лица несложно было догадаться, что ему ещё есть что сказать. Виктор вздохнул и уставился в монитор. Александр Игоревич, нервно стуча по столу, отвернулся. Повисла неприятная пауза.

В погасшем от бездействия мониторе отражалась часть зала: длинные столы, компьютеры, работающие через одну лампы дневного света. Отражался и сам Витька, мышка, отец в своём коричневом плаще с огромными карманами… и записная книжка в одном из них.

Витька весь внутренне сжался. Александр Игоревич, замечтавшийся, смотрел в другую сторону. Добыча казалась совсем близкой. Парень, стараясь не привлечь внимания, тихо-тихо, почти не дыша, повернулся. Отец всё ещё глядел в сторону. Витька ощутил себя суперагентом, нет, супергероем, который ради спасения любимой согласился на опаснейшую миссию. Но в отличие от супергероя у него не было ни специального суперкостюма, ни бесстрашного суперсердца. Парень вдохнул побольше воздуха, и его рука, быстрая, как стрела, ухватилась за записную книжку и выдернула её из отцовского кармана. Не дожидаясь реакции, Витя вскочил, нечаянно перевернув стул, и, расталкивая людей, толпящихся возле администратора, вылетел наружу. Запыхавшийся, как астматик, устало, точно пробежал сто километров, мальчишка отошёл к клумбе и сел на неё с краю. Влажный ветер приятно налетел на нерасчёсанную шевелюру.