Грустная дама червей

— И он пошел?

— На два первых концерта я его не пустила, вцепилась намертво, только что на пороге не легла. А на третий, самый главный, — пошел. Наорал на меня и уехал. — Леля вздохнула, остановилась и обеими руками осторожно погладила живот. — Пихается малыш-то. — Она улыбнулась впервые за сегодняшний день. — Слава богу, тогда все обошлось. Но воспаление легких — это же не открытый перелом руки, которой нужно играть, да еще не в Москве, а в Хабаровске.

Карина согласно кивнула. В глубине души она считала, что Леля волнуется напрасно: о какой поездке может идти речь? Кость будет срастаться минимум месяц, а до гастролей осталось три недели с хвостиком. Да и не сможет Михалыч ни о чем сейчас говорить с Олегом, тот его все равно не услышит.

Она думала о завтрашнем дне. Завтра Олегу должно стать хоть немного легче, завтра можно будет увидеться с врачами, выяснить все как следует, обстоятельно, а не впопыхах.

Завтра, может быть, чуть-чуть потускнеют, сотрутся из памяти страшные подробности сегодняшнего происшествия.

Карина шагнула с тротуара на мостовую и решительным жестом подняла руку, останавливая машину.

40

Олег пришел в себя к вечеру следующего дня. Температура немного спала, хотя и не снизилась до нормы. Рука по-прежнему сильно болела, но он мог какое-то время обходиться без наркотических инъекций.

Карина побеседовала с лечащим врачом, и тот успокоил се, заверив, что все идет так, как нужно, и через неделю-полторы Олега, возможно, выпишут из больницы.

Это было во вторник. Утром в четверг, распахнув дверь палаты, Карина и Леля застали Олега совсем бодрым: он полулежал в постели, а рядом с его кроватью на стульях удобно устроились остряк Паша с загипсованной ногой и дюжий мужик с травмой головы — его звали Николаем. На пододеяльнике лежала засаленная колода карт. Все трос увлеченно резались в преферане и жевали Левины пироги.

— О! Девчонки пришли, — обрадовался Паша, первым заметив изумленных девушек, застывших на пороге палаты. — Садитесь, побалакаем.

— Я тебе побалакаю! — накинулась на него Леля. — А ну кыш на свое место! Человек только-только в сознание пришел, а вы уже тут как тут.

— Суровая у тебя жинка, Олег, — Паша хитро улыбнулся, послушно поднялся со стула и запрыгал на одной ноге к своей кровати, — но хозяйка знатная. Пирожки — объеденье.

Николай продолжал сидеть рядом с Олегом, слегка отодвинув стул в сторону.

— Лель, ты не злись. — Олег смешал колоду, положил ее на тумбочку. — Что тут еще делать-то?

— Отдыхать, — сурово отрезала Леля, присаживаясь на освободившийся стул. — Тебе покой нужен.

— Покой покойнику будет в самый раз, — миролюбиво усмехнулся Николай, — а твой муж — парень крепкий. Он уже сегодня вставал, завтра, глядишь, и бегать начнет. Так что ты, милая, не сердись на нас, гут скука смертная, надо ж время убить как-то.

Карина так и стояла в дверях, наблюдая за происходящим с улыбкой. Она уже не боялась, что мужики заложат её Леле: конечно, они в первый же лень поняли все про их отношения с Олегом, но теперь, подружившись с ним, из мужской солидарности будут молчать.

— А вы что же как бедная родственница? — обратился к Карине Паша. — Проходите, присаживайтесь.

— Благодарю за приглашение, — насмешливо сказала она, зашла в палату и встала возле Лели.

Николай глянул на ее лицо и сочувственно вздохнул:

— Здорово вас отделали. Вот не повезло — за просто так досталось.

— Не совсем за просто так, — возразила Карина.

Она все эти дни ждала момента, чтобы объясниться с Олегом относительно того, почему мордастый и обкуренный напали на нее. В любой момент в больницу мог прийти следователь, которому надлежало говорить все как есть, полную правду.

Неизвестно, удастся ли ей побыть с Олегом наедине, скорей всего нет. Значит, нужно во всем признаться как можно быстрее, и Паша с Николаем в этом не помеха.

— Что это ты говоришь? — удивилась Леля. — Можно подумать, ты заслужила, чтобы тебе кулаком двинули подину.

— Конечно, не заслужила, — согласилась Карина. — Но эти двое привязались ко мне не случайно.

— Нет? — Олег лаже привстал на кровати.

— Помнишь тогда, в зале, ты уходил канифолить смычок, а когда вернулся, спросил, не испугалась ли я чего-нибудь?

— Ну.

— Я действительно тогда испугалась. За соседним столиком сидел человек, с которым я была знакома. Очень недолго, этим летом. Мы вместе отдыхали в пансионате. Он… ну, одним словом, ухаживал за мной. Я вначале пошла ему навстречу, а потом решила, что он мне не подходит.

— Бывает, — с пониманием произнес Паша.

— Этот тип угрожал тебе? — догадался Олег.

— Что-то вроде того. Он был сильно пьян, и я подумала, что это просто болтовня. Но, как видно, ошиблась. Он подговорил своих приятелей или, может быть, заплатил им — не знаю. Вот так все и вышло.

— Н-да, — покачал головой Николай, — повезло вам, что вы не одна играли этот концерт в клубе, а то бы эти пареньки вам показали. У меня, между прочим, с дочкой похожий случай вышел. Ей шестнадцать осенью сровнялось. Познакомилась с парнем, того Сашкой звать. Симпатичный парень, здоровый такой, боксом занимается. Ну там любовь-морковь, мы с женой свистнуть не успели, они уже у подъезда стоят целуются.

Погуляли, значит, месяц, другой, а потом смотрю, моя Маруська сама не свои ходит. Телефон звонит, она в ванную прячется, перед тем как из дому выйти — в окно глядит.

Ну я и спросил напрямик: что, мол, такое, к чему зги фокусы? Маня в рев. «Папа, — говорит, — так и так, полюбила я Сергея, мы с ним на курсах английского познакомились, а Сашку больше не люблю». Ну не любишь, и Бог с тобой, сердцу ведь не прикажешь. «Скажи только правду Сашке своему, — говорю ей, — не морочь парню голову». «Говорила, — отвечает, — он слушать ничего не хочет. Убью, говорит, и дело с концом».

Я, грешным делом, не очень поверил Сашкиным угрозам. Думаю, дело молодое, горячее, чего сдуру не ляпнешь, когда от тебя девчонка уходит. А через неделю возвращается наша Маруська домой во-от с таким фингалом под глазом. Жена в истерику: кто да что?

А дочка отвечает, что встретил её Сашка в темном месте итак приложил, что мало не показалось. Так вот, — Николай усмехнулся, — пришлось разбираться мне с этим Отелло. Вот досталось маленько, — дотронулся он осторожно до повязки на голове. — Но и этот хмырь теперь не будет сердечные дела с помощью кулаков утрясать.

— Молодец, Колян, — похвалил Паша, — заступился за ребенка. У нас тут, почитай, вся палата одни герои. Колька за дочь пострадал, Олежка за коллегу.

— А ты за кого? — поинтересовалась Лели, сменившая гнев на милость.