Грустное начало попаданства

Три этажа строились таким образом: на первом этаже были подсобные помещения и комнаты слуг и служанок, на втором этаже — официальный зал, как для танцев, так и для больших сборов, небольшие комнаты для заседаний, где могли уединяться и два человека и пятнадцать, курильня, парадная столовая. Наконец, на третьем этаже были личные помещения — спальни хозяина и членов семьи, кабинет и библиотека, домашняя столовая и т. д.

После революции особняк, естественно, национализировали и выбросили хозяев на улицу. Поначалу в здании находились различные ведомства, а потом, после переезда советского правительстве, по очереди несколько наркоматов.

— Грязи и хлама оставили много, но ничего сильно не переломали, — неспешно говорил бригадир, — так что можно обойтись косметическим ремонтом, а потом привезти и мебель, старая-то почти за двадцать лет сильно излохматилась.

— Мебель вам привезут из-за границы, французскую. Распоряжение ЦК ВКП (б). Сам лично товарищ Сталин подписал! — вклинилась Алена торжественно.

— Угу, — задумчиво сказал Сергей. По-видимому, на него ставят очень многое. Это и радует и немного пугает. А вдруг не оправдает доверия? Причем не по его вине, доверие окажется тяжеловатым.

Ладно, пессимистические мысли прочь! Спросил в воздух, не зная, у кого поинтересоваться — толи у бригадира, толи у секретарши:

— С материальной базой вижу хорошо. Как с кадрами?

— Вы еще не видели всю базу, — обидчиво сказала Алена, — что продовольственную, что техническую. Всего на двенадцать привилегированных и на сто обычных пайков, на три грузовых машин и семь легковых. Гараж, при нем легкая мастерская, еще два жилых дома для вспомогательного персонала. И, по сути, часть казармы центрального аппарата наркомата НКВД, там проживают стрелки НКВД, охраняющие здания и имущество Комитета.

Сергей примирительно поднял руки в знак капитуляции:

— Полностью сдаюсь, прямо-таки безоговорочно, моя красавица. Но все же, скажи, сержант госбезопасности НКВД, тебе же нарком сказал, что у нас с кадрами? — пояснил: — я не требую делиться с секретами, но общие сведения ты можешь сказать.

Алена недовольно посмотрела на стоящего рядом бригадира, откровенно греющего уши, но сказала:

— Состав комитета и вспомогательного персонала, обслуживающего великого князя, делится на три части: первое, вольнонаемные помощники, выполняющие ответственную работу, типа меня. Их немного, меньше десяти. Второе, стрелки НКВД из батальона наркомата. Я точно не знаю, но, по-моему, их в совокупности сотни полторы. И Николай Иванович меня предупредил, что не экономили. При потребности охрана может быть увеличена до полного батальона.

И третье, вспомогательный персонал, то что раньше называлось слуги, а также повара, официанты и библиотекари, составляют около сотни человек. Они набирались из состава политических заключенных, но выбор тщательно контролировался, так что можете им доверять до определенного уровня, разумеется.

Сержант госбезопасности Кормилицина выразительно посмотрела на великого князя. Да он и сам понимал, что политзаключенные, обвиняемые в основном по 58 статье, фактически были невиновны, вся их вина, как, скажем, великого князя, заключалась в происхождении до революции или месте работы, неудобном для Советской власти.

Алена подтвердила, сказав, что по третье группе подбирали специально из слуг аристократов — от полотеров до постельничих до письмоводителей и секретарей. Все опытные и квалифицированные, работающие старательно. Их предупредили, что в случае «косяка» и просто недовольства великого князя их отправят обратно в места заключения, а кого и сразу к расстрельной стенке.

— Не беспокойтесь, ваше высочество, люди очень рады вам прислуживать, — отозвался Прохор Герасимович, — и не только из наказания, — посмотрел он на Алену укоризненно, — большинство являются по происхождению из слуг великих князей, некоторые даже из прислуги императорской четы. А из молодых — дети дореволюционных слуг. У всех очень хорошие впечатления, а вот при Советской власти как-то не сложилось. Так что будут вам служить не за страх, а за совесть.

— Мгм, — слегка кашлянул попаданец, обращая внимание, — особый интерес сосредоточьте на аппарат секретаря, то есть на ваших людей, Алена. Из тех, кто уже работал до революции, изи хотя бы сумел окончить классическую гимназию, знает европейские языки.

Попаданец в прошлой жизни XXI века, будучи руководитель менеджеров торговой сети, небольшого уровня но все же, четко выяснил, что люди — это все. Можно быть дураком-руководителем, или, хотя бы, посредственностью, но если ты сумеешь подобрать хороших подчиненных, то выедешь. Ты даже, по большому счету, можешь не работать.

И в ХХ веке, став к какому-то счастью великим князем, он считал, что необходимо работать так же. И.В. Сталин был великим человеком, но вот однажды ляпнул, не подумав, что не заменимых людей нет. Понятно дело, с учетом конкретики и условий фраза может быть полностью видоизменена, но ведь его помощники, а в будущем историки, приводили ее по поводу и без повода. Сергей Логинович по этому случаю был категорически против. Талантливый человек всегда ценен и руководитель тогда хорош, когда он умеет его находить, а не тогда, когда умеет много работать.

— Так, замечательно, — вслух подытожил Сергей, дело, кажется, идет. По этому поводу я решил назначить двух человек — руководитель моего секретариата Кормилицына Алена… э-э-э?

— Михайловна, — готовно подсказала Алена.

— Алена Михайловна, — согласился Сергей. И дополнил: — а руководитель моего вспомогательного аппарата, занимающего быта и повседневностью, причем, в общем-то, всем — от ложки до автомобиля — назначаю Прохора Герасимовича… э-э-э?

— Ивановы мы, — подсказал бригадир довольно.

— Прохора Герасимовича Иванова, — окончил приказ Сергей. Посмотрел на обоих, радостных, что начищенный самовар, немного подкорректировал: — должности дается не из красивых лиц, слышишь, Алена, а из деловитых качеств и работоспособности. Так что пока они у вас временные, на месяц — два, но скорее всего меньше. Быстро посмотрю и сделаю вывод — подходите или нет. Понятно?

Подождал, пока они дружно проговорят: «Понятно», уже другим тоном заговорил:

— Господа-товарищи, вы мои ближайшие помощники. Поэтому моя жизнь внутренне будет зависеть от вас. Я ведь буду много работать изсне, сотрудничать, а с кое-кем даже враждовать. А потому внутри Комитета, обслуги и помощников будете работать именно вы. Не ждите меня. Подписывать и решать стану я, но подготовительная работа ляжет на вас.

Прохор Герасимович, как у вас с обедом?

Иванов, надо сказать, не стал медлить, явно ждал такого вопроса. А кто еще будет готовить, как не его люди, подготовленные им повара?

— Обед будет готов, м-м-м, — он покрутил голову, ища взглядом настенные часы, нашел, отрапортовал: — примерно через час. Правда, кушанья будут пока простые. Но к ужину подтянемся.

— Слышите, Алена Михайловна, это уже ваша прерогатива. Подготовите бумаги, если надо будет, пройдите сами по инстанциям, но продовольственный опрос надо решить. И не только для моего питания. У нас будут со следующей недели частые дипломатические рауты и фуршеты. Работа с заграницей и в Москве и в Европейских странах, а то и в САСШ у Всеславянского комитета будет занимать много места. Не кашей же их с черным хлебом угощать.