Грузии сыны

Таков был Вано Сараджишвили, известный в Европе под псевдонимом Сараджини. Его поздравляли солистки и солисты Ла Скала, друзья и знакомые. Поздравляли с тем успехом, который выпал на его долю вчера.

Шаляпин устроил его дебют.

Небывалый случай: через пару месяцев после приезда дебют в Ла Скала! Он страшно волновался, не спал, бродил по городу, напевая вполголоса.

За два дня до выступления к нему пришли какие-то люди. Вид незнакомцев не понравился ему.

— Сеньор Сараджини? — спросил один с угодливой улыбкой на широком потном лице.

— Да, это я… Зачем я вам понадобился?

— Сеньор Сараджини, нас зовут «успехом певца»… Вот и вам хотим создать успех.

— Тронут вашим вниманием… Но все-таки чем я обязан вашему приходу?

— Знаете что, — развязно начал один, который был пониже ростом, — кроме таланта и голоса, требуется еще наша помощь, без нас успеха не будет…

— Но кто же вы такие? — уже нетерпеливо спросил Вано.

— Мы — клака. Десять процентов вашего гонорара, и мы обеспечим вам успех!

Вано не мог произнести ни слова. Лицо его побледнело от сдерживаемого негодования.

— Убирайтесь сейчас же вон!..

Обнаглевшие миланские клакеры испуганно попятились назад.

— Хорошо!.. Вы еще вспомните нас!

— Вон… вон!.. — кричал Вано, но их уже не было.

Во втором акте действительно раздалось какое-то. шипение. Но дебютант пел так замечательно, что сразу захватил весь зрительный зал. Овациям не было конца, а что удивительнее всего — вместе со всеми восторженно аплодировали (наверное, впервые) и те непрошеные гости — профессиональные клакеры.

Вот об этом вспомнил сейчас Вано, рассказал друзьям, и все от души смеялись. Прочие голоса покрывали раскаты шаляпинского баса.

Выпили красного «кьянти». Кто-то заиграл на гитаре неаполитанскую песню де Куртиса, и Вано запел. Его слушали затаив дыхание, когда он дал знак рукой — подхватили все: певцы, туристы, уличные музыканты, мальчишки и — небывалый случай! — пел даже сам Шаляпин.

— Ну, брат, у тебя настоящее бельканто, тебя ждут слава, деньги, любовь… И с таким голосом ты все смотришь в сторону Тифлиса!..

— Нужно думать о европейской карьере, об Америке! — советовал Тито Руффо.

Вано молчал. Если бы они знали, его друзья, что на все богатства Европы он бы не променял один день охоты на полях Картли, в лесах Кахети! Но они этого не понимают… Так думал Вано Сараджишвили…

Вано Сараджишвили родился 1 мая 1879 года. Это был одиннадцатый ребенок в семье технолога Петра Михайловича Сараджишвили. Мать Ефемия Русишвили-Корчибаши в приданое мужу из родного дома привезла «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели.

Семья Сараджишвили была известна своей любовью к музыке и знанием древних грузинских народных песен.

Однажды отец подарил маленькому Вано саламури, и мальчик с того дня не расставался с нехитрым инструментом. Он рос горячим, темпераментным, любознательным и добрым. Был великолепный спортсмен и не раз занимал первенство в разных соревнованиях.

В гимназии он никогда не расставался со своим саламури и часто играл танец «лекури». Это была память об отце, который научил его играть. Семнадцати лет он вместе с Захарием Палиашвили поступил в музыкальное училище. Потом — в хор прославленного Сандро Кавсадзе. (Вано был страстным приверженцем народных песен. Не напрасно носил он с собой в кармане саламури — дудочку из камыша, любимую свирель грузинских пастухов.)

В 1900 году братья и сестры Сараджишвили — а их было, слава богу, немало! — организовали семейный хор. (Жаль, что отца не было в живых.) Они часто выступали на публичных концертах: перед студентами и рабочими Надзаладеви, перед общественностью Тифлиса на благотворительных вечерах.

В это время Вано был на военной службе. Его уважали за дисциплинированность, воспитанность, вежливость и часто отпускали домой ночевать.

Но однажды пришлось ему выйти в город с винтовкой. Он беззаботно шел по улице и вдруг неожиданно лицом к лицу столкнулся с городским комендантом Рейтером. Вано быстро оглядел себя и вдруг с ужасом заметил, что забыл в казарме штык.

Комендант, наполовину грузин, хорошо знал грузинский язык и очень любил эту страну, где он родился и жил. Он заметил Вано без штыка, остановил и забрал в комендатуру, где, конечно, он бы не миновал наказания. Рейтер шел впереди. Вот они уже пришли на место, комендант обернулся и вдруг окаменел от изумления: перед ним стоял Вано со штыком.

— Как фамилия?

— Сараджишвили.

— Сараджишвили или Сараджев?

— Сараджишвили!

Комендант с головы до ног оглядел обаятельного юношу и спокойно сказал:

— Скажите, как вам удалось обмануть меня? Только скажите правду.

— Я торопился. Из дому бежал так, что забыл надеть штык. Когда я шел за вами, увидел товарища. Подозвал и незаметно от вас…

— Значит, ваш товарищ на Головинском проспекте снял штык и передал вам, не так ли?

— Он не виноват, я отнял!

— Как его фамилия?

— Прошу вас, накажите меня… Он не виновен.

Рейтеру понравились смелость и благородство солдата. Он не стал настаивать.

— Идите!..

Таким был всегда живой, смышленый и смелый Вано.

Вано твердо решил учиться, чтобы стать профессиональным певцом. Говорят, первым его учителем был известный в свое время певец Усатов — первый учитель Шаляпина. Вано был одержим. Не пропускал ни одного оперного спектакля. Пел по слуху. Пел все арии и партии: тенора, баритона, баса, меццо-сопрано, сопрано…

У Давида Сараджева, известного родственника Вано, часто устраивались вечера в его особняке на улице Мачабели. Здесь собирались певцы, художники, музыканты, писатели, талантливая молодежь.

Вано великолепно играл на гитаре и пел. Красивый голос, бархатистый тембр, природная музыкальность — все было у этого человека. Советовали серьезно заняться пением.

Был один из вечеров у Сараджева. Присутствовал Михайлов (заведующий палатой казначейств), любитель музыки. Был здесь и Бахуташвили, который привел с собой Акакия Церетели.

Попросили спеть Вано. Он начал петь, и у Михайлова бокал с налитым вином так и застыл в руке. Он еще не слышал такого голоса. Вспомнил, что это для Вано просил хозяин какую-нибудь работу. Михайлов дослушал песню и громко, категорически заявил:

— Чего он хочет? Службу? Какая ему служба? Чтобы сегодня же заниматься — и ни слова! Это же необыкновенное явление, это же чудо, господа! Для вас я готов на все. Только когда я умру, на моей могиле спойте «Мхолод шен ертс…»

Вскоре была назначена комиссия. Слушали Вано. Присутствовал Илья Чавчавадзе. Вано спел одну песню и не успел начать вторую, как Илья коротко решил: