Грядущее

Я стоял на месте и неглубоко дышал. Время шло, ничего не происходило. Голова не кружилась, не тошнило. Света в тумане я больше не различал. Вокруг воцарилась темнота, которая сгущалась с каждой секундой. Мне не удалось разглядеть даже свою ладонь, которую я поднес к лицу.

«Раз ты не вредишь мне, то ничего страшного, – решил я. – Пойду потихоньку вперед, выставлю руки, чтобы не налететь на что-нибудь, а рельсы под ногами не дадут мне сойти с пути».

Скорость моего движения была невелика, но я упорно продолжал идти к своей цели. Изменить ничего не мог, поэтому оставалось только сожалеть, что у меня нет фонаря, и надеяться на то, что подует ветер и рассеет туман.

Шаг, еще шаг. Неожиданно буквально передо мной возник свет. Он разгорался все сильнее и сильнее. Я подумал, что это поезд и отпрыгнул в сторону, но свет настиг меня и поглотил, он окружил маленького, бредущего сквозь неизвестность человека со всех сторон. Я оказался внутри него, как будто попал в лампочку. Свет ослеплял меня, глазам стало нестерпимо больно. Я зажмурился и присел на корточки, закрыв лицо руками. Но свет проникал сквозь ладони, он пронизывал меня насквозь.

Страх овладел мною. Я вскочил и помчался прочь. Глаза ужасно резало, хотелось вырвать их из глазниц и стать одним из безмолвных домов-великанов. И вот, когда силы почти оставили меня, я споткнулся и упал на землю. В этот момент свет стал меркнуть.

«Слава Богу! Слава Богу!»

Я радовался наступлению тьмы, которая совсем недавно так пугала меня. Теперь темнота стала моей защитой, моим оплотом, преградой на пути обезумившего света. Он пропал. Я больше не различал ничего вокруг, хотя мои глаза и были открыты.

«Может, я ослеп?»

Я встал, осторожно сделал несколько шагов вперед и наткнулся на что-то. Присев, ощупал это. Какая-то бетонная конструкция.

Подул ветерок, легкий еле ощутимый.

– Давай, брат! – подбодрил его я. – Давай! Дуй сильнее.

Ветер словно услышал меня и стал усиливаться. Я почувствовал его порывы, ощутил, как влажный туман стегает меня по щекам. Где-то вдали раздался скрежет железки, с которой стал играть ветер. Теперь этот звук не раздражал, а радовал.

И, наконец, я увидел свои руки. Из моих глаз побежали слезы. Мне стало неловко за свое счастье в этом мертвом мире, где царят безысходность и смерть. Я вытер грязным рукавом слезы. Ко мне вернулось зрение. Туман быстро рассеялся, я вздохнул и огляделся. Под ногами лежала плита. Слева от меня стоял искореженный вагон поезда метро, а справа возвышался холм.

Сердце рухнуло куда-то вниз.

– Не может быть! – сорвалось у меня с губ. – Я не мог так быстро добежать обратно!

Понимание того, что опять оказался там, откуда начал свой путь, ошеломляло. Действительность раздавила меня. Я упал на холодную плиту и закрыл глаза ладонями. Мне был противен этот новый мир, противен ветер, туман, серый цвет, ослепляющий свет. Хотелось, чтобы случившееся со мной оказалось дурным сном. Вот открою глаза и окажется, что я лежу на своей кровати, у себя дома… Но нет. Этого уже больше никогда не случится. Теперь мир мертв и нет в нем места живому.

Я долго пролежал на холодной бетонной плите. Холод пробрался под куртку, но он был безразличен мне. Мною овладело отчаяние. Не хотелось открывать глаза, потому что окружающий мир был противен, инороден, чужд. Я бы закрыл уши, чтобы не слышать ветра и скрежет металла, но силы оставили меня. Безысходность парализовала волю и желание жить. Все увереннее и увереннее в сознании утверждалась мысль о том, что погибли все люди в этом мире, даже моя семья, и лишь по нелепой случайности, по иронии жестокой судьбы мне даровано право существования в мире мертвецов. От этого горечь наполняла душу, а голова шла кругом. Говорят, что «ниже земли не упадешь», но я падал и падал, сорвавшись в безудержное пике, летя в бездну безнадежности и отчаяния.

Счет времени был потерян. Да и отмерять его было нечем – часы не ношу, а телефон бесповоротно погиб. Возможно, я заснул. Когда мои глаза открылись вновь, то мир выглядел все так же – серо и безжизненно.

Я встал и побрел в сторону ближайшего дома-великана в надежде найти там хоть что-то, что могло дать мне надежду на возвращение домой.

«Может быть, найду радио и услышу сквозь шум помех о сборе выживших в каком-нибудь чудом оставшемся незатронутым ядерным ударом месте. Я буду искать его и найду во что бы то ни стало. А может, найду следы других выживших и по ним приду к людям, которые тоже ищут выход из адского города, в котором мы застряли».

Так, мечтая о лучшем, я брел по пустынным улицам мегаполиса, уставившись себе под ноги. Мне не хотелось поднимать головы, хотя чувство, что на меня кто-то смотрит, не оставляло меня с того момента, как я отправился в путь.

«Ну почему я остался жить. Зачем? Мне не нужна такая жизнь! Остаться одному в пустом мире – это самое ужасное наказание. Я жил для семьи. Да, меня подолгу не было рядом с ними, но разлука была вынужденной. Работа, приносящая мне доход, это же все для них, чтобы они ни в чем не нуждались, жили в удовольствие. Ни жена, ни сын никогда ни в чем не нуждались. Моей зарплаты хватало на все. Да ценой за это было расставание, но в жизни приходится выбирать. Мой выбор был очевиден. У меня не осталось настоящих друзей, всем пожертвовал ради семьи и что теперь, когда я не знаю, живы ли они? Скорее всего, нет. Что теперь делать мне? Умереть? Или что?»

Зайдя в ближайший из домов, я понял, что надеяться не на что. Лестничный марш был разрушен. Ближайший пролет, который уцелел, возвышался где-то на уровне третьего этажа. На первом этаже дверей в доме не было. В квартирах царило опустошение, даже обоев на стенах не осталось. Правда, в одной из комнат мне удалось обнаружить обломки кафельной плитки, но это было исключение из правил.

Сопровождаемый заунывными напевами неугомонного ветра, продолжающего бить в свой металлический набат, я покинул негостеприимный дом и пошел к следующему, который стоял по соседству.

Подходя ко второму великану, я еще сильнее ощутил, что на меня кто-то пристально смотрит. Найдя в себе силы, огляделся, задрав голову кверху и повернувшись по часовой стрелке вокруг. Никого. Постояв немного, я вновь пошел в выбранном направлении, но чувство чьего-то присутствия не оставляло меня, стало навязчивой идеей, которая поглотила все мои мысли.

Уже подходя к зияющему чернотой провалу, ведущему в подъезд, я не выдержал и закричал:

– Чего уставился?! Где ты?! Выходи?!

Мой крик вызвал эхо, которое вернулось ко мне, будто прокатившись над землями вечно мрачного царства Аида.

– Выходи же! Сволочь!

И вновь лишь эхо было мне ответом.

Тогда я схватил камень и со злостью бросил его в дом-великан, к которому уже практически подошел. Камень залетел в окно и упал на бетонный пол, издав глухой звук.

– Что? Мало тебе? Тогда получи!

Я лихорадочно стал хватать камни с земли и остервенело бросать их в проклятый дом. Наверняка со стороны мое поведение выглядело ужасно. Я был жалок.