Грязь на девятой могиле
Шрифт:
– Пойди, наверное, - усмехнулась я.
А жаль. В полотенце он очень даже ничего. Подарю-ка я и Рейесу полотенце. Всем ведь нужны полотенца, правда? И никаким отчаянием с моей стороны тут вовсе не пахнет.
Билли ушел одеваться, а я решила еще раз присмотреться к фотографиям на стене. Оказывается, у Эрин невероятная способность сочетать старое и новое. Некоторые вещички казались ужасно хрупкими и нежными.
Оказавшись перед какой-то небольшой картиной, я остановилась. Судя по платью на женщине, рисовали ее где-то в начале двадцатого века. И да, это была она!
–
Он прибежал, на бегу надевая рубашку.
– Что-нибудь нашла?
– Это она? – спросила я. – Клянусь, это женщина могла бы быть близняшкой Эрин.
Билли прищурился:
– Кажется, да. – Сняв картину со стены, он перевернул ее обратной стороной. – Точно. Эрин все подписывает. Здесь написано «1910, Новали Смитс».
Я рассматривала картину так и эдак, но Новали рисовали совсем юной. Невозможно было понять, она та страшная старуха или нет.
– Ты ее тут видишь, да?
– Вижу. Что ты собирался показать мне на чердаке?
– Чуть не забыл! Эрин любила рисовать, когда была маленькой. По-моему, даже срисовывала старые фотографии. Может быть, есть копия еще одной фотографии Новали.
– А Эрин, случайно, не рисовала Новали, когда та была старше?
– Давай узнаем.
Я полезла по лестнице, и ситуация показалась до боли знакомой. Перед глазами заплясали картинки.
– Я недавно потолок проломила. Тут я точно не упаду?
– Точно. Чердак полностью отремонтирован.
– Ну, ладно.
Кое-что попередвигав, Билли наконец нашел коробку со старыми рисунками Эрин. Оказывается, она потрясающая художница! Причем практиковала в свое время гиперреализм. Любой из ее рисунков дал бы фору современным фотографиям.
– Эрин все еще рисует?
– К сожалению, нет. Я к тому, что… да ты сама все видишь. Мы могли бы разбогатеть, - пошутил Билли. – Она перестала рисовать, когда умер ее первый ребенок.
– Потрясающий талант…
Мы изучили вдоль и поперек все рисунки, проверили даты и имена, поискали фотографии, с которых срисовывала Эрин.
– Нашел одну, - сказал Билли и протянул мне рисунок. – Оригинал внизу.
Глядя на портрет, я могла понять, почему Эрин выбрала именно этот снимок. Она сосредоточилась только на лице, а остальные детали бледнели и словно сливались в дымку. Женщина на рисунке была уже в преклонном возрасте. На коже виднелась сеть тонких морщин, а с глазами что-то было не так. Они смотрели куда-то вдаль. И вдруг до меня дошло почему.
– Это траурный портрет.
– Ничего себе! Откуда ты знаешь, в каком она тут настроении?
– Да нет же! Траурный – значит, посмертный. Когда делали снимок, с которого рисовала Эрин, Новали уже была мертва.
Билли отшатнулся, словно ему было страшно опять прикасаться к рисунку. С трудом удалось подавить порыв сунуть листок ему под нос и заорать «Смерть трусливым вшам!». Да уж. Порой мои мысли меня саму поражают.
– Что ж, мы разгадали тайну.
Пару секунд Билли помолчал, а потом спросил:
– Думаешь, это она? Та женщина, которую я видел?
– Если только тут не тусуются два призрака сразу, то да, она.
– Тогда какого черта? Зачем ей убивать Ханну?
Я пожевала ноготь.
–
Не знаю. Я вообще не уверена, что она хочет убить ребенка.– И что нам теперь делать? Как ее остановить?
– Понятия не имею. – Билли уставился на меня с отвисшей челюстью, поэтому пришлось объясниться: - Я ее вижу так же ясно, как ты видишь меня, но я не знаю, что с ней делать. В общем, я ни разу не эксперт, но у меня есть связи.
– Какие такие связи? – подозрительно нахмурился Билли.
– Ну-у, эм-м… нематериальные. В общем, я поспрашиваю и постараюсь узнать все, что смогу.
Он опять помолчал, а потом взглянул на мою руку:
– Вообще-то, это тебе уже не понадобится.
Я покосилась на кочергу, которую все еще крепко сжимала, и с которой залезла на чердак.
– Точно. Извини. – Положив кочергу на пол, я неуверенно проговорила: - В общем, не пойми меня неправильно, но мы с Эрин… не очень-то ладим. Может быть, ты не будешь рассказывать ей, что я вломилась к вам домой?
– Даже не переживай на ее счет. Она добрейшей души человек.
С ним – может быть. А вот меня она с радостью монтировкой порешит.
– Кстати, как ты сюда попала?
Я выудила из кармана ключи:
– Стащила из сумочки Эрин.
– Ну просто образцовый поступок!
– В общем, я покопаюсь по своим каналам и свяжусь с тобой, как только что-нибудь узнаю.
Я поехала обратно в кафе. Рейес уже ушел, но оставил посоле без охраны. Совсем спятил.
Навалив себе целую миску супа, я пошла выгонять Дикси из-за компьютера.
– Я тут играю в онлайн-покер на раздевание, - притворно рассердилась начальница.
Но я-то знала, что она врет. Поэтому стала выталкивать ее из кресла задницей.
– Черт с тобой, - проворчала Дикси. – Мне все равно домой пора.
– Ага, я в курсе.
– И каким это образом, стесняюсь спросить, ты в курсе?
– А нечего было ставить особый рингтон на эсэмэски от своего тайного любовника. Слышала его три минуты назад.
Добрых полминуты Дикси смотрела на меня с открытым ртом, а потом бросила притворяться и дала себе вволю понаслаждаться волнением, которое я, само собой, ощутила в полной мере.
– Кстати! Твой бывший свекор фоткает меня в нижнем белье.
– Правда? Он классный фотограф. Советую сделать хоть парочку снимков в стиле ню, пока есть шанс.
– Совет принят. Повеселись там.
Помахав Дикси на прощание, я загрузила «Гугл».
Уже собираясь найти все, что только можно, о полтергейстах, я все-таки решила начать с девушки, о которой говорил мне Безголовый Генри. С Тамалы Драйер.
Поисковик выдал десятки ссылок на девушку, которая умерла при подозрительных обстоятельствах. В конце концов причиной смерти официально объявили самоубийство, но ни друзья, ни родственники Тамалы с этим не соглашались и обвиняли в ее убийстве парня, с которым она встречалась в старших классах. Все, как один, твердили, что он ее преследовал и в конце концов убил. В одной из статей была фотография горюющей семьи. И на заднем плане я разглядела Генри.