Грязь
Шрифт:
На пол.
Энцо, защищая ее, чуть по морде не схлопотал.
Она сумасшедшая. Как собака бешеная. Она отрубила свет и дала мне подтереться моим отчетом…
Нужно было предупредить Дебби. Объяснить ей, в чем дело. Надо, чтобы она знала. И надо быстро придумать способ защиты.
Бежать. Сматываться. Обоим. Причем поскорее.
Он принялся сверлить взглядом Дебору, пытаясь привлечь ее внимание.
42. ТЬЕРРИ МАРШАН 22:25
Его вышвырнули, когда он разрыдался на сцене, говоря, как ему
Теперь Тьерри Маршан лежал в фургоне. Все еще во фраке с голубыми блестками. Он допивал вторую бутылку водки.
Вышибалы сломали Регину. Она лежала рядом, искалеченная или мертвая, с проломленной декой и порванными струнами.
Вчера бы он набил морду этим ублюдкам, но сегодня ничего не выйдет.
Ему слишком плохо.
Может, это знак судьбы.
Это значит, что ему надо бросить играть. Положить этому конец. Довольно.
Да, да. Вернусь в Бретань. Домой. К жене и дочке. Поработаю каменщиком где-нибудь на стройке. Буду зарабатывать деньги. Может, если отец узнает, что я взялся за ум, подкинет денег — заплатить за аренду дома…
Он уже был почти рад, что эту проклятую арфу сломали. Он мог начать все сначала.
Что-то сейчас делает Аннет? — подумал он, приканчивая бутылку.
Дома, со своими. Будут есть луковый суп, а потом пойдут смотреть, как возвращаются в порт празднично освещенные рыбацкие суда… Какого черта я тут торчу? Сейчас же уезжаю!
Потом он поразмыслил. Попытался рассуждать здраво, насколько позволяло опьянение.
Куда я поеду? У меня ведь ни гроша. Сделаю так: завтра продам фургон и вернусь на поезде. А сейчас позвоню-ка Аннет.
Он поднялся. Вокруг все кружилось. Ему казалось, что он на карусели. Он встал на четвереньки и стал искать мелочь, рассыпанную по фургону. Нашел несколько монет под ковриком и под сиденьем.
Немного. Как раз на короткий телефонный разговор. Чтобы поздравить с Новым годом и сообщить, что он возвращается.
Он открыл дверцу и вышел. Поднял голову и увидел, как цветные огни освещают небо и падают, легкие и светлые, вдали за деревья. Они были великолепны.
Шатаясь, он побрел искать телефон.
43. ДЕБОРА ИМПЕРАТОРЕ КОРДЕЛЛА 22:30
Дебора Императоре Корделла, хотя общество было не бог весть какое, развлекалась по-настоящему.
Речь зашла о том, что она любила больше всего.
О ней самой.
Она знала, что здесь она звезда. В этом мире посредственностей. Секретарш. Банковских служащих. Рекламщиков. Она единственная занималась творческой работой. Могла придумать сюжет. И все смотрели ей в рот.
«Главный герой — музыкант из Туниса, он играет на уде, старинном арабском инструменте. Это история его постепенного отчуждения от своей родины, от матери и его приезда в Европу, куда он пробует принести свою музыку, сотканную из песка, безмолвия и горячего ветра пустыни. Он влюбляется в европейку. Потом, уже стариком, он возвращается домой, в Тунис, чтобы примириться со своим миром…»
Она говорила о замысле нового романа. Парень, с которым она только что познакомилась, сидел рядом и слушал, но ей
никак не удавалось сосредоточиться и изложить историю так, как бы ей хотелось, — Энцо не отрываясь глядел на нее, нервничал, делал ей знаки, которые сбивали ее.Какого черта ему надо?
Она прервала рассказ и фыркнула разъяренно:
«Энцо, в чем дело? Чего тебе надо? Не видишь, что я разговариваю?»
«Ничего… мне надо с тобой поговорить… это важно», — сказал он вполголоса, склонившись над столом, с загадочным видом.
«Позже! Подожди минуточку! Разве не видишь — я рассказываю этому молодому человеку о моем романе. Что у тебя там такого важного?»
44. ЧЕРТОВ МАСТИФ
Мастифу не составило труда войти в корпус «Понца».
Входная дверь была выбита.
«Заходи! Вперед! Все наверх!» — заорал он шумной толпе, следовавшей за ним.
Ему бы только бороду — и вот вам Моисей, ведущий евреев в Палестину.
45. АДВОКАТ РИНАЛЬДИ 22:42
Адвокат Ринальди никогда еще не чувствовал себя таким жалким выродком, как в этот новогодний вечер.
И всем этим он был обязан Сукии, унизившей его.
«Да, только я — твой горшок. Я твой горшок, и ты, госпожа, можешь какать в него, когда тебе хочется и нравится», — говорил он, трепыхаясь, как свежевыловленная рыба.
Из своего положения, прикованный наручниками к столу, он мог видеть зад и ноги своей госпожи. Животом он ощущал теплую тяжесть экскрементов и от возбуждения стал биться головой о жесткий стол.
«Еще! Еще!» — радостно завопил он, и в этот момент ему показалось, что в комнате есть кто-то еще. Что кто-то вошел.
Он посмотрел в сторону двери и увидел нечто совершенно невероятное.
Там были трое.
В смокингах.
Они стояли у двери и смотрели на него. У одного в руках был его факс, у другого, покрупнее, с жирным пятном на рубашке, портативный ксерокс «Оливетти» под мышкой, а третий держал копию «Мыслителя» Родена, купленную в Париже во время свадебного путешествия.
46. НАВОЗНИК 22:43
Войдя в эту комнату, они увидели нечто абсурдное.
Голого прикованного наручниками к письменному столу мужчину и молодую женщину сверху. Та испражнялась на него. А тип в наручниках вопил: «Еще! Еще!»
И все трое замерли с открытыми ртами, не зная, что делать и что думать.
Оцепенение первой нарушила молодая женщина. Одним кошачьим прыжком она спустилась со стола и в две секунды оделась.
«Добрый вечер, господа, вы кто такие?» — спросила она, застегивая последние пуговицы на кофте.
«Мы… кто мы?» — пробормотал Навозник, оглядываясь.
«Вы! Вы трое! Вы кто такие?»
«Мы… мы…»
«Воры. Так?»
Все трое кивнули головами.
«Воры! О господи, воры!» — заорал прикованный к столу.
«Молчать!» — рявкнула на него девушка, и тот мгновенно перестал орать и тихонько захныкал.
«А вы кто?» — спросил растерянный Навозник.
«Меня зовут Сукия, а этот, привязанный к столу, — адвокат Ринальди! Итак, господа, я думаю, что вы зашли сюда не затем, чтобы приятно провести новогоднюю ночь, а затем, чтобы обворовать квартиру, так?»