Грязь
Шрифт:
Взмолился, чтобы его не убивали.
«Я все понял. Я все понял. Честное слово!» — повторял он сквозь слезы.
Но они пришли не за ним.
Они пришли за Андреа, хотели объяснить тому первое правило: не суйся не в свое дело.
Андреа тщетно пытался освободиться. Долговязый крепко держал его за волосы.
Острая боль пронзала ногу. Из-за нее он не мог вдохнуть. Должно быть, он сломал себе лодыжку.
И страх парализовал его, как кролика перед автомобильными фарами.
Они пинали его, сломав ему пару костей, а потом ударили цепью по спине.
Ни капли жалости.
Пока
Они подняли его, как будто вдруг раскаялись и решили ему помочь.
На самом же деле самый высокий вынул длинный нож с заостренным лезвием, открыл рот, демонстрируя гнилые зубы.
Когда Андреа увидел, что у него в руке, глаза и разум его заволокло туманом.
Он закрыл глаза.
«А теперь сдохни, дорогой», — сказал худой, ухмыляясь, и всадил нож по рукоять в живот Андреа.
Густая липкая жидкость потекла на рубашку и живот Андреа. Помимо боли он почувствовал, как горячая кровь льется ему на живот.
Андреа упал на землю без сил.
Усталые и довольные проделанной работой, трое нацистов распрощались и ушли, оставив его умирать.
Худой, должно быть, перерезал ему артерию, потому что Андреа чувствовал, что кровь заполняет те участки, где ее быть не должно, заливает полости тела, наполняет пищевод, горло, рот своим горько-соленым вкусом.
Когда первые сердечные спазмы сотрясли обескровленное тело Андреа, он вновь вспомнил о зоологии, о том, что и на этот раз ему не удалось сдать этот проклятый экзамен, и он подумал, что у плоских червей нет крови и кровеносной системы.
Смерть окутала его, лежащего, постепенно, как невидимый газ, пока он бормотал про себя:
«Руконогие, остракоды, веслоногие, усоногие».
Безжизненное тело Андреа было распростерто на черном асфальте. Темнокожий, лежавший неподалеку, пытался утереть кровь, текущую из носа, куском газеты.
Они сломали ему нос. Еще плечо вывихнули, а в остальном все в порядке.
Он подошел к телу, лежащему рядом, осторожно, стараясь не делать резких движений.
Попробовал поднять руку, но она упала, как рука марионетки, от которой отрезали нить. Сердце не билось, дыхания не было.
Он умер.
Странное выражение было на лице этого парня. Сосредоточенное. Словно смерть помешала ему сосредоточиться на чем-то важном. Брови подняты в невозможном усилии.
Мужчина положил голову на мертвое тело и заплакал.
Заплакал от страха и тоски. Парень умер, пытаясь помочь ему, и это его огорчало.
Странным был тот мир, в котором он оказался.
Кто-то пытался убить его только за то, что он спал в картонной коробке, или наоборот: даже не зная, кто он, отдавал за него жизнь.
Карим, так его звали, приехал издалека.
Из маленького государства в Западной Африке.
Приехав, он тщетно пытался найти работу.
Работы не было.
Так хочется найти работу, когда ее нет.
Только летом ему удалось кое-что подыскать в Вилла Литерно. Он собирал помидоры. Осенью, когда похолодало, работа кончилась. Он вернулся в Рим и стал жить как безработный, вечерами ужинал в бесплатной столовой для нищих, а ночами, когда было
холодно, спал на вокзале, на решетке, из которой шел теплый воздух.По ночам полицейские совершали обходы, и он, как и все, оказался в участке. Его чуть не отправили на родину.
Теперь ему было страшно. И он выбрал местом ночлега этот глухой безлюдный переулок.
Карим долго тихо плакал над телом, рыдания сотрясали его.
Он потерял все, даже достоинство, что угнетало его больше всего.
Он чувствовал себя таким беззащитным.
В Африке, в своем племени, он был большим человеком. Все его уважали. Он был врачом и колдуном. Он обучился искусству магии у своего отца, а тот от деда, и так было многие века. Он узнал секреты медицины и трав, узнал, как беседовать с умершими, вызывая их из вечного сна. Он стал служителем духов и в трансе видел каменистые берега ада.
Благодаря этому он стал могущественным человеком, вторым в племени.
Но знание заговоров и магических ритуалов не спасло его от нищеты и голода. Как и многим другим, ему пришлось уехать, эмигрировать, разделить свои желания с желаниями тысяч таких же, как он.
Желания простые, как хлеб.
Его магические искусства в западном мире мало на что годились: это занятие не помогало выжить.
Он обхватил покойника, испачкав куртку в крови. Обтер его, как мог. Пригладил ему волосы.
Он должен был помочь этому бедняге, вернуть его к жизни. Он должен был отдать долг.
Это было опасно, и ему лишь несколько раз в жизни приходилось возвращать к жизни мертвых. Души не любят, когда их разворачивают по пути в бесконечность.
Часто они отказываются вернуться в свое прежнее тело.
Но терять было нечего.
Он стал повторять молитву мертвых, взывать к матери теней. Просил ее один раз отпустить одного из ее сыновей гуда, откуда он пришел. Молил, чтобы душа Андреа прервала свой путь вверх по спирали и вновь спустилась к нам, смертным.
«Радал, радал, скутак скутак троферион реион мант».
Пока он автоматически повторял магические заклинания, рыдания сотрясали его.
Закончив, он поцеловал покойника в губы и укрыл его своим тряпьем.
Потом с трудом поднялся и медленно, прихрамывая, направился к главным улицам.
Душа Андреа, взлетавшая ввысь по путям иного мира, была остановлена словами колдуна. Ее бесплотные атомы пришли в беспорядочное движение, смешиваясь и порождая маленький хаос в этом совершенном мире. Дух стал тяжелым и устремился вниз, влекомый колдовскими словами, как камень, падающий в пруд. Она спускалась крутясь, тогда как другие души взлетали на первое небо.
Она вошла в узкий коридор, отделяющий смерть от жизни, и понеслась по нему, против потока тех, кто поднимался.
Потом постепенно опустилась и вновь вернулась в тело, сотрясая его и наполняя неким подобием жизни.
Андреа открыл глаза и завыл.
Душераздирающий вопль, в котором не было ничего человеческого.
Он стал зомби, точнее, живым трупом.
Зомби — существа примитивные. Находясь между жизнью и смертью, они утрачивают многие человеческие свойства.
Когда они вновь возвращаются к жизни, их охватывает желание.