Грязная сказка

— Ребёнка? — Таня посмотрела на него с сомнением, а может даже с ужасом. — Зачем

— Я разве только что не объяснил? — в недоумении развёл он руками. — Я считаю, если твой генетический код скрестить с моим — это будет идеальное сочетание. Ребёнок с выдающимися данными. И мы воспитаем его свободным и в духе времени.

Таня промолчала, пытаясь это как-то осмыслить, а Янис продолжил:

— Или я воспитаю его сам. Твоё дело его просто родить. И, как ты понимаешь, это не обсуждается.

— Ты мог бы и не уточнять.

Принесли кофе, но Таня к нему даже не притронулась, он бы просто не полез ей в глотку. Зря она лелеяла надежду, что Янис всего лишь попросит её почку или глаз, или ещё одно сумасшедшее путешествие по миру в поисках странных сексуальных обрядов. Пусть её снова будут мазать соком ядовитых растений, подвешивать вниз головой или сношать засушенным членом священного яка, только не ребёнок.

Таня посмотрела на узкую грудь парня — большинство этих побрякушек они привезли именно оттуда. Каждая якобы давала Янису какую-то силу, и за каждую Таню то трахал вождь малазийского племени, то до крови кусал потомственный шаман. А чего стоили ей татуировки маори, которые набивали заострённой палочкой в полной антисанитарии и без обезболивания.

Но она готова была пройти всё это снова, валяться в забытьи с тропической лихорадкой, блевать живыми гусеницами, которых заставляли её есть, чесаться до корост, искусанная блохами, только бы не то, что он попросил.

— А если я не смогу? — возникла в её мозгу, наконец-то, одна здравая мысль.

— Уверен, ты сможешь, — мягко улыбнулся он, допив свой кофе и посмотрев на часы. — Ровно пятнадцать минут. Ты свободна.

Это прозвучало как приказ, и Таня встала.

— Мне жаль, — сказал Янис грустно. — Но он тебя не достоин.

И оба они прекрасно понимали, о ком он говорит.

Глава 30

Наши дни

ТАНЯ

— Он тебя недостоин, — Эрик тревожно вглядывался в её каменное лицо. Он сидел рядом с ней на заднем сиденье маленького такси. Колени упирались в спинку водительского кресла. Пальцы нервно барабанили по бедру.

— Мы не будем про него говорить. Сейчас, — отрезала Таня.

— Как скажешь, — он хотел её обнять, но сдержался.

Она не могла говорить про Влада. Сердце её разрывалось от тоски — в его глазах было столько боли. А ещё блики света. Ей казалось это языки пламени, костёр, в котором он горит заживо, огонь, который ей не затушить своими слезами. Она снова заставляла его страдать. И в их вечной схватке никто и никогда не победит. Новый этап отношений — новые раны, и снова они разбежались, скуля и прихрамывая.

— До завтра? — спросил её Эрик, не смея прикоснуться, когда машина остановилась у Таниного дома.

— Я позвоню, — она поцеловала его на прощанье, обняв за шею.

Нет, его она не заставит страдать.

— Я дома! — крикнула Таня громко, закрывая входную дверь. Пусть Лялька знает, хотя скорее всего ей и не ответит. Медленная музыка, что доносилась из её комнаты и чужие женские кроссовки с серебристыми шнурками сразу убедили Таню в этом.

Она проверила, есть ли что перекусить и не надо ли сбегать в магазин. К счастью, не надо. Поставив на бортик ванны бутылку вина и фужер Таня погрузилась в мягкую пену.

Честно говоря, она надеялась, что к тому времени как она выберется, Лялькина подружка уже уйдёт — никого не хотелось видеть, ничего не хотелось знать.

Но початая бутылка опустела, подушечки пальцев сморщились как изюм, а их голоса всё ещё были слышны. Видимо, барышня решила остаться на ночь. И Таня, не желая превращаться в раскисшую туалетную бумагу, вышла.

В нос тут же ударил аппетитный запах жареного лука.

— Привет! — крикнула ей Лялька из кухни. — Я тут рожки с колбасой делаю. Здесь будешь есть или с нами в зал пойдёшь?

— С вами, — ответила Таня, отжимая концы волос полотенцем.

К тому времени как она переоделась, тарелки уже стояли на столике, и новая бутылка вина примостилась по центру, открытая и запотевшая.

Таня кивнула юной гостье, сидящей в углу дивана, на автомате вытерла салфеткой образовавшуюся на столе лужу и подложила пробковый кружок.

— У меня есть один знакомый, который тоже так делает, — подала голос девушка. — Так необычно для мужчины.

— На мебели от воды остаются пятна, — пожала плечами Таня. И подумала, что Влад тоже никогда не ставит на стол фужеры и бутылки без подставки.

— Меня Лера зовут, — не сводила с неё глаз девушка.

— А меня Таня, — она блаженно откинулась на подушки. После ванны клонило в сон и в голове шумело от вина.

— Так, вы тут уже познакомились? — пружинистой спортивной походкой вошла в комнату Ляля. В одной руке у неё парила сковорода, в другой она держала деревянную разделочную доску.

Она водрузила её на стол в качестве подставки и Таня болезненно сморщилась:

— Ляль, я же просила не ставить на доску горячее. Там есть специальные подставки.

— Ой, Тань, да она же всё равно уже вся чёрная, — помешала лопаткой Лялька своё блюдо, прежде чем раскладывать. — Что-то ты нервная какая-то. Устала или случилось что?

— Не знаю, — отмахнулась Таня, не желая делиться личным при гостье. — ПМС, наверно.

Она прикинула в уме даты. В принципе, пора. Она даже прикупила в Японии пару пачек каких-то эко-прокладок на всякий случай. И так долго их выбирала, изучая количество капель и картинки, сидя на корточках, что Эрик рассматривающий на верхних полках наборы одноразовых зубных щёток с пастой, не выдержал:

— Если ты пытаешься меня смутить, то напрасно. Я разбираюсь и в прокладках, и даже в подгузниках. А те, на которые ты смотришь, не для критических дней, а при недержании.

Он улыбнулся Тане, задравшей к нему лицо.

— А раньше ты мог сказать? — положила она на место мягкую упаковку. — И как ты вообще понял, здесь же сплошь иероглифы?

— По форме, — присел он рядом и ткнул пальцем в пачку, которую она только что бросила. — Видишь, чем выше к пояснице, тем шире. А тебе нужны вот эти, — он потянулся через неё к другой полке, вручил необходимое и встал.