Грязные деньги

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: К тому же вы едва туда успели, а приехав в аэропорт, увидели, что они уже взлетают, не так ли?

Уэзермен продолжал утверждать, что ему не было известно заранее, что контрабандисты наметили свою операцию именно на тот полдень, однако Чагра напомнит, что в официальном рапорте пилота, представленном несколько месяцев тому назад, указывалось обратное. В момент составления этого рапорта, продолжал адвокат, подслушивающие устройства еще не были главной проблемой. Теперь же, когда ситуация изменилась, Уэзермен, видимо, решил пересмотреть свои прежние показания.

Как только обвинение закончило представлять доказательства, Чагра обратился к судье и потребовал оправдания обвиняемых. Во-первых, сказал он, обвинению не удалось доказать, что в Техасе было совершено какое-либо "явное действие", имеющее отношение к преступному сговору. Во-вторых, обвинение никак не смогло доказать, "не оставляя разумных сомнений", что подслушивающие устройства не имели отношения к аресту. Кроме того, уже тот факт, что официальные рапорты, составленные сразу же после арестов, теперь отвергаются, сам по себе вызывает разумное сомнение.

Но судья Вуд был с этим не согласен. "Я не понимаю, — сказал он, — каким образом подслушивающие устройства могли кому-то подсказать, как действовать дальше. Сами по себе они никому ничего не подсказывали. Этот разговор между Хоултином и миссис Хоултин и между нею и женой другого подсудимого… сам по себе мне не подсказал бы, как действовать дальше". Вуд признал, что в ряде случаев "нарки" действительно давали противоречивые показания. "Но это уже компетенция присяжных", — сказал он, обращаясь к Чагре.

— Но, ваша честь! Ведь все эти противоречивые показания дали главные свидетели обвинения! — настаивал Чагра. — Именно на этом и строятся все оправдательные приговоры.

— Разобраться во всем этом должны присяжные, — твердо сказал Вуд и объявил перерыв.

Адвокаты были убеждены, что Вуд уже сделал несколько ошибок, которые могли бы послужить основанием для отмены приговора. Но в данный момент это было слабым утешением: как и его наставник судья Гуинн, Вуд выносил приговоры быстрее, чем их можно было отменить. Обвинение пыталось доказать, что один из агентов, находясь в кафетерии отеля "Шератон", услышал, как Марти и двое его сообщников обсуждали в тот день детали преступного сговора, и что именно поэтому "нарки" и узнали о планируемой операции. В действительности же Марти и те двое говорили о покупке стиральной машины и об установке системы для очистки воды. До судебного процесса ни в одном из рапортов ни разу не упоминалось о том, что агент случайно подслушал этот ставший вдруг таким важным разговор. Защита решила пойти на обдуманный риск и вызвать в качестве своего первого свидетеля ключевую фигуру во всем этом деле — агента Робинсона. Чагра не верил, что тот решится на лжесвидетельство лишь для того, чтобы поддержать версию обвинения. Если бы он на это согласился, обвинение наверняка вызвало бы его в суд в качестве своего главного свидетеля.

Допрос Робинсона Чагра начал с его официального рапорта.

Вопрос: Ну, хорошо. В этом рапорте вы утверждаете, что примерно в 14.30 агент Уэзермен получил информацию о том, что после полудня Хоултин и другие попытаются переправить контрабандный груз марихуаны. После этого агент Уэзермен отправился обратно в Эль-Пасо на заправку. В рапорте так написано?

Ответ: Да, так.

Вопрос: В момент поступления этой информации вы были вместе с мистером Уэзерменом?

Ответ: Мне тогда нужно было находиться вместе с мистером Уэзерменом. Я не помню, чтобы поступала какая-то информация. Я в этом уверен.

Вопрос: Вы согласны с тем, что вы и мистер Уэзермен вылетели из международного аэропорта в Эль-Пасо именно потому, что вам позвонили из "Сектора"?

Ответ: Да.

Робинсон сказал, что с "Сектором" разговаривал не он, а Уэзермен, но согласился с Чагрой, что они вылетели в большой спешке и что такой спешки не было бы, если бы им не позвонили из "Сектора". Агент также признал, что черновые записи Уэзермена, на основании которых он составил официальный рапорт, загадочно исчезли. Еще немного — и он обвинил бы кого-нибудь в краже этих записей.

Билли Рэвкайнд задал Робинсону несколько вопросов по поводу утверждения обвинения, будто один из агентов случайно подслушал разговор заговорщиков в кафетерии отеля "Шератон". Правда ли, что до сегодняшнего дня ни Уэзермен, ни Робинсон не знали об этой любопытнейшей информации? Робинсон признался, что не знал.

Вопрос: Позвольте мне спросить: если бы обвинение знало о существовании агента, который мог заявить в суде, что сидел рядом с обвиняемыми и слышал разговор, из которого ему стало ясно, что тс собираются провести какую-то операцию, связанную с наркотиками, разве вы усомнились бы в том, что этот человек будет наверняка вызван в суд для дачи показании перед присяжными?

Ответ: Разумеется, этот человек был бы здесь.

Вопрос: Даже если бы его пришлось приводить силой?

Ответ: Да.

Трудно было доказать более убедительно, что без подслушивающих устройств никаких арестов произведено бы не было. Дело теперь было не за присяжными, а за судьей. Святая обязанность Вуда состояла в том, чтобы разъяснить присяжным, что по этому поводу говорит закон. Тот же вместо этого сказал: "Лично я не считаю, что упомянутые подслушивающие устройства имеют какое-то отношение к делу".

Вот так все и обернулось. Защите ничего другого не оставалось, как постараться свести свои потери к минимуму. В противном случае Вуд мог легко упрятать самих адвокатов в тюрьму на десять лет. Чагра хотел было обратиться к судье с просьбой о помиловании, но тот неожиданно вернулся к делу Аполло. Вуд произнес длинную тираду о наркотиках и насилии и о том, что всякий раз, когда он проявлял снисходительность к подсудимому, тот, отбыв наказание, вновь пригашался за контрабанду и его непременно убивали. "Так случилось, что это дело оказалось вторым крупным делом о марихуане, с которым мне пришлось столкнуться в своей жизни", — сказал Вуд. (Первым было дело о "мексиканском связном".) Создавалось впечатление, что Вуд вбил себе в голову, будто Марти и его друзья имеют какое-то отношение к контрабандистам, совершившим убийства в связи с делом Аполло. Чагра заявил решительный протест, сказав, что такой связи не существует, и попросил Вуда вызвать агента Робинсона или любого другого "нарка", которые могли бы подтвердить под присягой, что члены группы "Авиация Коламбуса" ни разу не были замешаны ни в одной истории, связанной с насилием. Нет также никаких оснований опасаться, что они скроются от правосудия. Чагра подчеркнул, что все его подзащитные в настоящее время находятся под надзором и проживают в штате Нью-Мексико. За десять месяцев, прошедших со дня их ареста, они не допустили никаких нарушений закона.

Вуд, казалось, просто не слышал всех этих доводов защитника. "У меня имеется довольно длинный список тех, кто находится в бегах. Я имею в виду лиц, скрывающихся от правосудия. Этот список — самый длинный в Америке", — сказал Вуд и приговорил всех пятерых подсудимых к максимальному сроку тюремного заключения.

Когда охрана уводила Марти в тюрьму, тот поймал на себе взгляд Робинсона. Агент покачал головой, словно желая сказать, что весьма сожалеет, но так все и должно было закончиться. Марти улыбнулся и сказал: "Я был неосторожен".

Операция "Ночное небо" во многом оказалась поучительной для контрабандистов. Теперь они уже не повторяли ошибок Марти. Агент Робинсон впоследствии вспоминал: "После этого они стали взлетать лишь с наступлением темноты. Они больше не приземлялись, а сбрасывали груз с воздуха. Во Флориде, например, на прошлой неделе кому-то на голову свалилось тридцать килограммов марихуаны". Робинсон слышал, что контрабандисты стали теперь экспериментировать с мешками из толстого нейлона и герметически закрытыми ящиками, обеспечивающими сохранность товара при сбрасывании с воздуха. Операция "Ночное небо" действительно послужила им хорошим уроком.