Грязные деньги

Чагра и его коллег и оказались правы в оценке решения судьи Вуда. Он действительно отошел от положений закона, касающихся установки подслушивающих устройств. После суда все контрабандисты оказались в тюрьме, но уже через несколько месяцев вышестоящий суд отменил приговоры, вынесенные двум из них: Марти Хоултину и Керли Филлипсу. Поскольку подслушивались лишь их телефоны, апелляционный суд постановил, что решение об отмене приговора не распространяется на остальных контрабандистов. Был назначен новый процесс, и Марти снова предстал перед судьей Вудом. На этот раз Чагра пошел еще на один обдуманный риск и отказался от рассмотрения дела своего подзащитного в суде присяжных. Он хотел, чтобы Вуд рассмотрел дело единолично, поскольку был уверен, что тот вновь совершит ошибку в вопросе о подслушивающих устройствах. Но обвинение избрало теперь новую тактику: оно не стало больше строить свою аргументацию на доказательствах, полученных с помощью подслушивающих устройств, а нашло способ заставить членов группы "Авиация Коламбуса" дать показания против Марти. Разумеется, судья Вуд не мог принудить их к даче таких показаний, но он мог, например, отказаться сократить им сроки. Кроме того, он мог и добавить к ним еще много лет, признав контрабандистов виновными в оскорблении суда. Таким образом, те оказались теперь в весьма щекотливом положении. Но Чагра спас их от неприятной необходимости выступать против своего же вожака, заявив в суде, что все их дальнейшие показания лишь подтвердят то, что было выявлено "нарками" еще на первом процессе. После этого судья признал Марти виновным и отправил его обратно в тюрьму. Чагра был уверен, что приговор снова будет отменен, но на этот раз он ошибся.

Пройдет еще много времени, прежде чем Марти вновь обретет крылья.

9

Джимми, средний брат Ли, причинил немало волнений как самому Ли, так и остальным членам семьи Чагры. "Шалунишка", как называла его в детстве мать, с годами превращался в "большого шалуна". Он ломал, портил и разрушал все, к чему ни прикасался. Из-за него распался их брак с Вивиан: Джимми бросил ее с детьми, не оставив ни цента и даже не объяснившись. Отец с матерью вложили последние сбережения в ковровую лавку и отдали ее Джимми в надежде на то, что это как-то утихомирит его беспокойную натуру, но тот часто забывал о делах, и лавка вскоре обанкротилась. Koe-тоо даже утверждал, что по вине Джимми от сердечного приступа умер отец. То он играл в блэк-джек [38] , то продавал наркотики, то оказывался в Лас-Вегасе, где играл в азартные игры, а проиграв, оплачивал чеками без покрытия в банке. Он постоянно звонил Ли и просил помочь ему выпутаться из очередной неприятной истории, и тот всегда спешил ему на выручку.

38

Азартная карточная игра, похожая на "очко" ("Двадцать одно"). — Прим. перев.

Джимми бывал жестоким и эгоистичным. Рассказывали, как в гости к ним приехал однажды кто-то из родственников, лишь недавно лечившийся от алкоголизма. Джимми как ни в чем не бывало спросил: "Эй, старина, ты все еще сидишь на соках?" В другой раз они катались на моторной лодке Джо на озере. Сестра Пэтси весила в ту пору более восьмидесяти килограммов и лишь недавно рискнула надеть купальник. Правда, она надела еще и колготки. Джимми обратил внимание на этот странный наряд и демонстративно разорвал колготки на одной ляжке. "Оттуда вывалился огромный кусок жира, — вспоминала Пэтси. — Ли никогда бы так не поступил, а Джимми потом только и говорил об этом". И все же в семье Чагры любили Джимми и терпимо относились ко всем его выходкам.

Говорили, что у Джимми не было никаких стремлений, что он ничего не хочет. Но это было не так: больше всего в жизни Джимми хотел быть таким, как Ли. Он хотел одеваться, как Ли, и, как он, носить дорогие вещи и драгоценности. Он также хотел, входя в комнату, чувствовать, что его уважают, и если он что-то говорит, то его внимательно слушают. Иногда Джимми "играл" в Ли. Он подписывался его именем и рассказывал его истории, воображая, что те приключились не с Ли, а с ним самим. Они постоянно соперничали друг с другом, и это соперничество, порой острое и непримиримое, до конца осознавалось только ими одними. Ли постоянно опекал и защищал Джимми, но тем самым развивал в нем комплекс неполноценности. Как это ни парадоксально, Ли сам испытывал к нему тайную зависть. Если старшему брату приходилось за все упорно бороться, то младшему все доставалось легко и просто. Трудно сказать почему, но Джимми с большой легкостью относился к их соперничеству и зачастую умудрялся сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Как-то они все вместе отправились в Лас-Вегас: Джимми — с Вивиан, а Ли — с Джо-Энни. Уже в первые несколько часов Ли проиграл крупную сумму, Джимми же в ту ночь везло, и он играл до самого утра. Ли очень тяжело переживал, что пришлось поменяться с братом ролями, и Вивиан и Джо-Энни большую часть ночи провели в номере, утешая и успокаивая его, словно ребенка, у которого разболелся живот.

Ли Чагра впервые увидел Вивиан, когда той было девятнадцать лет. Она уже успела побывать замужем и теперь работала телефонисткой в отеле "Шератон" в Эль-Пасо. Сам Ли в то время лишь начинал карьеру адвоката. Вместе с друзьями он заходил в отель чуть ли не каждый вечер и играл там в карты. Вивиан приехала в Эль-Пасо лишь несколько месяцев назад и никого еще не знала. Вот почему уже одно то, что этот интересный и щеголеватый молодой адвокат с классическими южными чертами лица и несколько таинственными чёрными глазами решил познакомиться с нею, польстило самолюбию Вивиан. "Лично я не свободен, — сказал он ей тогда, — но у меня есть братья".

Вивиан была необычайно красива, хотя сама себя такой не считала. У нее были длинные золотисто-каштановые волосы и четко очерченные черты лица, характерные для европейцев, переселившихся в Техас из Северной Англии в конце прошлого века. Глаза ее меняли цвет в зависимости от настроения и становились то чуть зелеными, то карими. К тому же она была высокого роста. Во всем ее облике чувствовалась какая-то внутренняя сила, желание не просто существовать, а добиться чего-то большего. Вивиан выросла на маленькой ферме на севере центральной части Техаса, в семье, где было восемь детей. Из поколения в поколение эта семья испытывала лишь беспросветную нужду и лишения. Одним из немногих удовольствий, остававшихся ее матери в этом мире, было придумывание экзотических имен своим дочерям: Дарлин, Мирлин, Айрин, Грейсин. Чарлин. Грейсин забеременела в пятнадцать лет и вскоре после рождения дочери Синди села в автобус и отправилась в Эль-Пасо, где в это время жила одна из ее сестер. Где-то по дороге она решила изменить свое имя на Вивиан. Эль-Пасо она возненавидела сразу же: обнаженные горы, многочисленные трубы рудного комбината, извергавшие клубы оранжевого дыма, и бесконечные трущобы, где жили люди самых разных национальностей. И все же, приехав в Эль-Пасо, Вивиан почувствовала, как у нее заныло под ложечкой: она осознала, что сделала шаг в неведомое. Когда же через несколько месяцев Вивиан познакомилась с Ли Чагрой, она поняла, что приняла правильное решение.

Ли сдержал обещание и познакомил ее с братьями. Сначала Вивиан встречалась с Джо. Это был вежливый парень с довольно привлекательной наружностью и хорошими манерами. Но он был слишком молод. Джимми же отличался удивительной несерьезностью и даже банальностью, но в каком-то смысле был почти точной копией Ли — старшего брата, который нравится ей больше всех. Ли любил потом повторять: "У Джимми — внешность, у меня — нутро". И это было действительно так. Ли был серьезен, красив и преисполнен гордости от ощущения собственной силы. Джимми же был настоящим баловнем судьбы с гладкими, черными как смоль волосами и сонными, как у Валентино [39] , глазами. Уже встречаясь с Джимми, Вивиан сблизилась с Ли, став своеобразным дополнением к целому гарему женщин, которые, казалось, постоянно окружали братьев Чагра. В декабре 1967 года Вивиан и Джимми Чагра поженились. Отец с матерью особых восторгов по этому поводу не испытывали, но, как всегда, вмешался Ли. "Я хочу, чтобы ты осталась у нас в семье", — сказал он Вивиан.

39

Известный американский киноактер итальянского происхождения, прославившийся в 20—30-х годах. — Прим. перев.

Джимми в то время трудился в "Саад Шахинз импортед paг компани", но эта работа никогда не мешала его настоящему призванию — азартным играм. Некоторое время он проучился в колледже, пытаясь, так сказать, приобщиться к паукам, но получить законченное образование он стремился ничуть не больше, чем постоянную работу. "Все вечера он проводил либо в бильярдной, либо в кегельбане, — жаловалась Вивиан. — Я наблюдала за игрой и за ставками. Суммы приводили меня в ужас. У нас постоянно не было денег, но Джимми ничего не стоило ставить по пять тысяч долларов. Наблюдая за ним, я одновременно испытывала какое-то странное чувство. Джимми играл смело и рискованно. Если везло, он играл до конца". Через шесть месяцев после свадьбы Вивиан забеременела. Первые несколько дней Джимми, казалось, был на седьмом небе от счастья. Подобно всем арабским собратьям, он без удержу говорил, что скоро станет отцом, что у них будет прибавление семейства и что их род станет бессмертным. Но потом все восторги прошли, и Вивиан почти не видела мужа. "Я не могла куда-то ходить с ним по вечерам, а он не хотел оставаться дома, — рассказывала она. — Случалось, его по нескольку дней не было дома".

За два месяца до рождения дочери Кэти Джимми совсем было ушел из дому, но вскоре вернулся, и все опять наладилось. Абду и Джозефин Чагра заложили часть имущества на Сансет-Хайтс и купили Джимми собственную ковровую лавку в надежде на то, что тот наконец образумится и займется делом. Джимми нравились те преимущества, которые давало ему новое дело, равно как и семья. Но выполнять связанные с этим обязанности было выше его сил. "Для него не существовало таких понятий, как дисциплина или терпение, — вспоминала Вивиан. — Бывало, мать звонила из лавки и просила разбудить Джимми, который в это время безмятежно спал, проиграв где-то всю ночь. Я старалась как-то защищать его, хотела, чтоб он хоть изредка вел себя пристойно и чтобы с ним можно было хоть как-то жить". Когда Вивиан снова забеременела, Джимми опять ушел из дому. "Я просто не могу проходить через все это опять, — объяснил он ей. — Эта роль не для меня". Вивиан уехала к родителям на ферму, но за несколько недель до рождения ребенка туда неожиданно приехал Джимми и потребовал, чтобы жена вернулась с ним в Эль-Пасо. Хотя врач не советовал Вивиан рисковать, отправляясь в столь дальний путь, Джимми решительно настаивал, чтобы его ребенок родился в Эль-Пасо — городе, в котором вот уже целых полвека рождались все члены семьи Чагры. Мать Вивиан спросила: "Думаешь, что-нибудь получится?" Вивиан ответила, что теперь уже сама постарается, чтобы непременно получилось. "Дети носили все же фамилию Чагра, — рассказывала она, — и у меня были какие-то обязательства перед семьей. Я знала, что Ли хотел, чтобы все было именно так. Хорошо это пли плохо, но я была женой одного из братьев Чагра. А это что-то значило".

Ли чрезвычайно заботливо отнесся к Вивиан и её детям, и Джимми тоже, видимо, решил для разнообразия добросовестно выполнять обязанности отца и мужа. Когда родился ребенок, Джимми подарил Вивиан золотые часы за триста долларов. Это была первая в ее жизни дорогая вещь. Вивиан вскоре заметила, что кое-кто в семье Чагры не очень-то одобрительно отнесся к этому подарку, но она все равно носила часы. "Я считаю, что заслужила этот подарок", — говорила она. В ковровой лавке дела шли скверно. Хотя номинальным владельцем по-прежнему оставался Джимми, отец с матерью взяли под контроль все финансовые операции. Джимми продолжал увлекаться азартными играми и спускал на это всю свою долю дохода, а мать время от времени тайком совала деньги Вивиан. Когда было особенно трудно, на выручку, как всегда, приходил Ли. Незадолго до рождества в 1971 году Джимми сбежал в Калифорнию. В Эль-Пасо остались неуплаченные долги, которые теперь должен был погасить Ли, и лавка, которой теперь должны были заниматься родители. Ли был вне себя от ярости. Отец чувствовал себя плохо, а лавка находилась на грани банкротства. Тем не менее, когда по весне Джимми позвонил Вивиан из Калифорнии и попросил дать ему "еще один шанс", Ли велел ей ехать. Вивиан собрала кое-какую мебель и, прихватив детей, отправилась к Джимми в Калифорнию. Но она уже тогда знала, что их брак обречен. Вскоре она застала Джимми с другой женщиной, и это было последней каплей. "Я позвонила Ли и сказала, что беру грузовик и возвращаюсь домой, — вспоминала она. — Он умолял меня подождать хотя бы до приезда матери, которая собралась к нам на побережье. Мать прилетела с тремя сотнями долларов и отдала их Джимми. У меня в банке было тогда всего тридцать шесть долларов. Мать сказала: "Как только кончатся твои тридцать шесть долларов, прибежишь к нему как миленькая. У меня с Абду такое случалось не раз". Но Вивиан нарушила семейный закон: вернувшись в Эль-Пасо, она подала на развод.

"Мужчины в семье Чагры убили во мне все живое, — вспоминала потом Вивиан. — Я все еще считала себя женой одного из них, но до конца играть свою роль уже не могла Я не могла бесконечно говорить о своей любви и, затаив дыхание, ловить каждое слово мужа, как это делали другие женщины. Я знала, что причиняю боль Джимми, но еще большую боль я причиняла Ли. Я старалась быть поближе к семье из-за детей и еще потому, что этого хотел Ли. Но потом я поняла, что с меня достаточно. Джимми кое-как помогал мне, остальное делал Ли. С его помощью я постепенно встала на ноги. Я очень предана семье, но скрывать то, что наш брак был просто ужасным, я не могу".