Грязные деньги

У Джимми была кредитная карточка казино "Сизарс палас" еще с 1969 года. Размер кредита неуклонно повышался: с 500 долларов до 50 000, затем до 100 000 и наконец до 200 000. Осенью 1978 года общая сумма кредита была удвоена и составляла 400 000 долларов. Кроме того, Джимми разрешалось иметь кредитные карточки казино на имя Джима Гарсии и Джима Льюиса. Каждая такая карточка с псевдонимом поточила ему пользовался дополнительным кредитом в 200 000 долларов. Учитывая, что и другие казино предоставляли ему кредит, Джимми Чагра был не просто "привилегированным" клиентом, а, может быть, самым крупным игроком в городе. Когда другие игроки говорили о "крупных ставках", они обычно не имели в виду Джимми Чагру: он относился к особой категории. "Пожалуй, он был самым опасным игроком за всю историю Лас-Вегаса, — говорил Джо Чагра, — потому, что ему было наплевать, сколько он проигрывает". В бухгалтерских книгах "Сизарс-палас" значилось, что за период с 28 сентября по 21 декабря 1978 года Джимми выиграл 2 568 800, а проиграл 4 761 300 долларов. Согласно документам Налогового управления, объявленные нм доходы от азартных игр составили 1 800 000 долларов. Но эта цифра давала лишь поверхностное представление о всей картине.

Несмотря на практически неограниченный кредит, Джимми расплачивался, как правило, наличными. Джеральд Дженглер, босс одного из игорных залов "Сизарс-палас", назвал Чагру "одним из самых серьезных игроков" за последнее десятилетие. Дженглер не раз сам видел, как тот выигрывал более 50 000 долларов, а однажды за один только вечер Чагра выиграл 300 000 долларов. Дженглер также помнил, как однажды в октябре Чагре фантастически не везло и за какие-то четыре часа он проиграл 915 000 долларов. Дженглер не знал тогда, что и делать. "Когда он встал из-за стола, — вспоминал он, — я пошел вместе с ним, чтобы подписать долговое обязательство. Но он решил заплатить наличными. Мы поднялись к нему в номер, где дежурило несколько телохранителей. Чагра вынес небольшой сундучок и вывалил деньги на пол. Там было много пачек: купюрами по одному, пять, десять, двадцать и сто долларов. В каждой пачке было по пять тысяч. Банкноты были стянуты резинками или банковскими лентами нашего казино. Чагра пересчитал деньги, но их оказалось недостаточно. Тогда он прошел в другую комнату и вынес еще целую кучу. Денег все равно не хватало. Он еще раз зашел в заднюю комнату и только тогда набрал всю сумму полностью, выплатив все 915 000 долларов".

Деньги не были для Чагры самоцелью. Пока они у него имелись, он их демонстративно транжирил. Джимми разрешал Лиз скупать все попадавшиеся на глаза драгоценности, если только они ей нравились. Он требовал, чтобы она всегда носила с собой 10 000 долларов. Как-то, сидя вечером в ресторане, он дал такую же сумму (две пачки по пятьдесят стодолларовых бумажек) официантке "на чай" только за то, что та принесла ему родниковой воды.

Если не считать нескольких чисто деловых поездок в Лас-Вегас, Ли в ту осень старался там не появляться. Он так и не оправился от потрясения, которое пережил за год до этого, проиграв там огромную сумму, не говоря уже об унижении, которое он испытал, узнав, что Джимми ходил к боссам казино "Сизарс-палас" и просил их относиться к своему брату как к почетному гостю. В конце сентября Ли приехал в Лас-Вегас, чтобы осмотреть несколько домов, предложенных Джимми и Лиз агентом по продаже недвижимости Мэри Бродер. Но Ли мог бы и не ездить, так как Джимми уже решил приобрести просторный особняк в испанском стиле в Парадайз-Вэлли. В проспекте указывалась цена 245 000 долларов, но Джимми не хотелось торговаться. "Этот дом мне нравится, — сказал он Ли. — Заплати ей". Ли отвел брата в сторону и сказал, что так не делается: если поторговаться, дом можно купить гораздо дешевле. Я не хочу заниматься всей этой ерундой: бумагами о кредитоспособности, роде занятий и прочее", — сказал Джимми, напомнив Ли еще раз, что они тратят его деньги. Через несколько дней Мэри Бродер встретилась с Джимми у кассы казино "Сизарс-палас" и получила задаток в размере 75 000 долларов.

В течение последующих нескольких месяцев Джимми и Лиз истратили 500 000 долларов на всевозможные переделки и достройку дома. Джимми хотел иметь такой же, как и у Ли в Эль-Пасо, плавательный бассейн или даже больше. Гараж и стоянка для машин были расширены, с тем чтобы можно было разместить минимум двенадцать автомобилей. Обширный двор был огорожен стеной и превращен в нечто, похожее на детский парк: там были и журчащий ручей, и узорчатые чугунные скамейки, и маленькие мостики, и крохотные водопады. Все комнаты в доме были перестроены. Джимми хотел, чтобы у него был такой же бар, как и в номере-люкс Фрэнка Синатры. Он установил золотые краны и другую фурнитуру, а также золотые решетки на вентиляционные отверстия системы кондиционирования воздуха.

Но венцом их творения была большая спальня площадью в три обычные комнаты. Все стены, потолок и даже пол были облицованы зеркальными панелями, поэтому, когда туда входил даже один человек, создавалось впечатление, будто в комнате находится целая толпа. Все ящики и шкафы были утоплены в стены и имели зеркальную облицовку Единственной мебелью была огромная двуспальная кровать, стоявшая строго по центру на четырех столбиках под балдахином. Ее корпус был сделан исключительно из зеркал и тонких хромированных полосок металла. В изголовье была вмонтирована панель со всевозможными кнопками, с помощью которых можно было управлять многочисленными хитроумными приспособлениями. Достаточно было нажать на одну из них, чтобы раздвинулись зеркальные панели и появился огромный, шириной чуть ли не два метра, телевизионный экран. С помощью другой можно было привести в действие камин, в котором горели не поленья, а красные лампочки, многократно отражавшиеся в зеркалах. Рядом со спальней находилась ванная, размером чуть ли не с зал для игры в гандбол. В утопленной в пол гранитной ванне мог свободно разместиться весь кордебалет из ночного клуба. В углу уборной размещалась похожая на сауну камера с искусственным климатом. По желанию вы могли подставить тело под тропический ливень, теплый весенний дождик, палящее солнце пустыни, душный зной джунглей или студеный северный ветер. Единственным цветовым пятном в спальне были бледно-лиловые занавеси, на которых настояла Лиз.

Джимми все это время мечтал лишь о том, чтобы показать свой сказочный дом Ли, но этой мечте так и не суждено было сбыться: Ли убили до того, как он смог увидеть дом младшего брата.

24

После убийства Ли Чагры полиция опечатала его адвокатскую контору и в течение пяти суток подробнейшим образом знакомилась с содержимым его папок с конфиденциальными документами. Представители городской полиции Эль-Пасо, окружной прокуратуры, ФБР, Управление по борьбе с наркотиками и Налоговое управление в процессе "непрерывного расследования", длившегося 119 часов, перерыли все его бумаги. Папки Ли Чагры оказались настоящей "золотой жилой секретной информации", как выразился потом один полицейский чиновник. Адвокаты, конечно, стали громко протестовать, но федеральные агенты уже давно привыкли к таким крикам. С некоторых строго конфиденциальных документов, подпавших под закон о неразглашении сведений, полученных адвокатом от своего клиента, были сняты копии на личной ксерокопировальной машине Ли. Другие документы были попросту изъяты, и куда они потом делись, никто не знал. Исчезли все записи Ли о его выигрышах и проигрышах в казино, а также кассеты с магнитофонными записями бесед с клиентами и людьми, которых он считал агентами-провокаторами. Были изъяты папки с бумагами по делу Джо Рентерии: с них, по-видимому, были сняты потом копии. Бесследно исчезла также магнитофонная запись первой беседы Рентерии с агентами федеральных служб, которая наверняка могла доказать, что тому была подстроена ловушка. Хотя к тому времени Рентерия был уже осужден и приговорен к тюремному заключению, Джо Чагра надеялся, что этой записью можно будет воспользоваться для пересмотра его дела. Теперь эта надежда была похоронена.

Полиция утверждала, что каждый документ в папках Ли был потенциальной уликой по делу об убийстве. Но не многие верили, что полиция действительно хочет разыскать преступника. Убийца, судя по всему, снял с Ли сапоги, полагая, что там спрятаны деньги. Но полиция не удосужилась даже снять с сапог отпечатки пальцев. Правда, были использованы специально обученные собаки, с помощью которых полиция надеялась найти наркотики, но те ничего не нашли.

Через два месяца после убийства Ли полиция Эль-Пасо призналась, что у нее нет ни единой зацепки. "Когда имеешь дело с таким человеком, как Ли Чагра, который был замешан в стольких делах, можно выдвигать бесконечное множество версий, — сказал лейтенант Джон Лэнехен. — Возможно, это была месть со стороны обманутого клиента, которому не понравилось, как велось его дело. Не исключено, что на него случайно наткнулся обыкновенный вор. Но то, что контора перевернута вверх дном, еще ничего не доказывает. Возможно, кто-то постарался обставить дело так, чтобы другие поверили, будто там действительно побывал взломщик". Сотни людей звонили в полицию, а также родственникам Чагры (им, видно, очень хотелось получить назначенное вознаграждение в 25 000 долларов). Но все эти звонки не привели ни к одной сколько-нибудь правдоподобной версии. Федеральные агенты потратили тысячи часов на расследование мельчайших подробностей жизни Ли Чагры, но и после этого они понятия не имели, кто его убил и зачем. То обстоятельство, что убийца не снял с Ли золотые драгоценности стоимостью в несколько тысяч долларов, по-прежнему оставалось загадкой, которая существенно подрывала версию об ограблении. Конечно, многие поговаривали о сумке с деньгами, однако достоверно об этом знали лишь родственники Ли да сам убийца. Ходили также слухи о том, будто полиция обнаружила стопки стодолларовых купюр около конвертов с адресами людей, от которых Ли Чагра по неизвестным причинам "откупался". По другим слухам, в конторе было найдено более двух миллионов долларов наличными. При этом намекалось, что деньги принадлежали всей банде. При вскрытии тела было обнаружено незначительное количество кокаина в крови, что породило новую версию, будто убийство было совершено из-за сорвавшейся сделки с торговцем наркотиками.

Но полицию и федеральных агентов больше все же интересовали не поиски убийцы Ли Чагры, а кое-что другое, более существенное. Во-первых, они до сих пор не выяснили, кто пытался убить прокурора Джеймса Керра. Во-вторых, операции контрабандистов приобрели уже такой размах, что нужно было принимать срочные меры. В-третьих, ознакомление с содержимым папок Ли выявило множество совершенно новых объектов расследования.

Жителям Сан-Антонио трудно было не заметить, что зимой 1978 и весной 1979 годов акты насилия приобрели особенно широкий размах. Было убито несколько полицейских, а торговцы наркотиками открыто расправлялись друг с другом, словно вернулись времена "сухого закона". В апреле, когда во время традиционной фиесты в городе устраивалось множество балов и парадов, какой-то человек открыл пальбу по толпе людей, наблюдавших за парадом цветов близ Аламо-плаза. В этом живописном, чуть ленивом городе с множеством старинных зданий, испанских церквушек и красивых набережных, по которым до сих пор разгуливали бродячие музыканты, разрасталась злокачественная опухоль падения нравов. Никто пока еще не осознавал этого до конца, и ни о каких профилактических мерах речи не было. Сан-Антонио — один из самых быстрорастущих городов в Америке. По темпам роста он опережает даже Хьюстон. Менее чем за десять лет численность его населения возросла на 20 процентов, и он перепрыгнул с пятнадцатого на десятое место среди самых больших городов в США. Но Сан-Антонио и один из самых бедных городов в стране: каждый шестой его житель находится за чертой бедности, и каждый четвертый нуждается в жилье. В то время в Сан-Антонио насчитывалось почти полмиллиона американцев мексиканского происхождения. Такой концентрации этой категории населения не было больше нигде, кроме Мехико и Лос-Анджелеса. Несмотря на то что они составляли большинство среди жителей города, эти люди до недавнего времени не имели почти никакой политической власти. По числу наркоманов город занимал седьмое место в стране, однако официальные данные об уровне преступности были настолько занижены, что это не могло не вызвать подозрений (согласно одному документу, Сан-Антонио якобы стоял на восемнадцатом месте в штате по этому показателю). Заниженный уровень преступности отражал нежелание властей считаться с жизненными реальностями, хотя те, казалось, все громче заявляли о себе. Это отражало также и некоторое смещение приоритетов (по крайней мере в позиции федеральной прокуратуры). Несмотря на то что федеральные власти развернули широкое наступление на западную окраину округа Эль-Пасо, лишь немногие прокуроры изъявили желание "ворошить грязь" в родном городе. Один федеральный прокурор заметил, что в Эль-Пасо в том году рассматривалось в три раза больше уголовных дел, чем в Сан-Антонио — городе несравненно большем. "Прокуратура в Сан-Антонио, — сказал он. — это просто смех". Причину столь необычного внимания к такой окраине, как Эль-Пасо, можно было объяснить одним словом — Чагра.

Местные средства массовой информации в Сан-Антонио уже давно славились безудержной тягой к сенсациям, поэтому смещение акцента на контрабанду было бы весьма необычным, если вообще возможным. Тамошние газеты обычно пестрели такими заголовками: "ДЕВУШКА СЪЕЛА ОТЦА, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ" или "В МУСОРНОЙ КУЧЕ НАЙДЕН ЖИВОЙ НОВОРОЖДЕННЫЙ!" Причем зачастую они набирались аршинными красными буквами. В телевизионных новостях, как правило, крупным планом показывались лужи крови или пожарные, выносившие из разрушенных жилых домов обуглившиеся, безжизненные тела детей. На фоне таких жутких репортажей сообщения о какой-то контрабанде наркотиков или организованной преступности приобретали ту же социальную значимость, что и, скажем, реклама собачьих консервов или кроссворды в газетах. Однако зимой 1978 года и весной следующего года все изменилось.

В ноябре, после неудавшегося покушения на прокурора Джеймса Керра, федеральный прокурор Джеми Бойд лично возглавил проводившееся большим жюри расследование рэкета, игорного бизнеса, контрабанды наркотиков и, конечно, убийств по найму. Теперь уже не одно, а целых три жюри (два в Эль-Пасо и одно в Сан-Антонио) действовали одновременно. За ходом расследования пристально наблюдали оперативная группа из министерства юстиции США, обосновавшаяся в Лас-Вегасе, и федеральная прокуратура в Сиэтле. После неудавшегося покушения на его жизнь Керр был переведен с уголовных дел на гражданские. Несмотря на это, он все же продолжал заниматься старыми делами, и в этом ему помогали помощники федерального прокурора и целая армия федеральных агентов.

Джимми, разумеется, уже несколько лет интересовал агентов из Управления по борьбе с наркотиками, но конкретные доказательства его преступной деятельности стали поступать к ним лишь в течение последних нескольких месяцев. Начало было положено арестом Генри Уоллеса год назад в Новом Орлеане. Судя по всему, документы, обнаруженные при обыске конторы Ли, ничего нового к имевшимся у властей материалам о контрабандистской деятельности Джимми (да и самого Ли) не добавили. Убийство, однако, приковало теперь внимание федеральных властей к Джимми. Они почувствовали, что наступило время действовать.