Грязные деньги
Шрифт:
Когда о сделке узнал Уоррен Бернетт, адвокат Лиз, он понял, что защищать ее теперь будет труднее. Хотя в соответствии с заключенной договоренностью Джо вряд ли будет давать прямые показания против невестки, то, что он заявит в суде, неоспоримо докажет факт наличия преступного сговора между Джимми и Харрелсоном. Уже то обстоятельство, что дело Лиз будет слушаться в Сан-Антонио в том же зале, что и дела Чарлза и Джо-Энн Харрелсон, было чрезвычайно серьезной проблемой для защиты. Но Бернетт выигрывал и не такие дела, поэтому он все еще верил, что ему удастся убедить присяжных в том, что Лиз до конца не осознавала, с какой целью передавала деньги Терезе Старр. В данный момент адвоката волновала не убедительность доказательств, а нечто более отвлеченное: его беспокоила неожиданно проявившаяся фанатичная набожность его 28-летней клиентки. Те, кто знал Лиз Чагра до ареста, теперь с трудом верили, что это та же женщина. И если стороннему наблюдателю ее "прозрение" могло показаться знамением божьим, то в сознании
Бернетту в принципе не нравилось, что местным религиозным деятелям разрешалось встречаться с заключенными, дожидавшимися суда, и проводить в беседах с ними многие часы. Вот почему адвокат предупреждал своих клиентов: "Всех этих людей волнует совсем не то, что волнует вас. Все их молитвы, завывания и вопли — просто глупость".
За несколько недель до начала процесса главный обвинитель Рей Джан сообщил Бернетту по телефону новость, которая буквально потрясла его. Джан только что приехал от Кэтрин Вуд, вдовы судьи, которая ознакомила его с содержанием письма, полученного от Лиз Чагра. Та призналась, что лично передала деньги за убийство судьи Вуда, и просила вдову простить ее. Миссис Вуд, разумеется, отдала письмо ФБР. Никто толком не знал, каким образом оно нашло адресата. Скорее всего, письмо тайком вынесли из Бексарской окружной тюрьмы и вручили лично миссис Вуд.
В письме, в частности, говорилось:
"Уважаемая г-жа Вуд!
Недавно я вновь приняла христианство и теперь, обретя спокойствие в боге, решила попробовать наладить отношения и жить в мире со всем человечеством, особенно с Вами. Меня зовут Элизабет Николс Чагра…
Я расскажу Вам, как все это произошло в действительности. Но помните, что я пишу о прежней Лиз, потому что новая Лиз обрела силы, мужество и уважение к Вам, которые и позволяют ей объяснить свою причастность к этому делу.
Однажды в марте три года назад, когда я жарила на кухне цыпленка, ко мне подошел муж и сказал: "Я хочу убить судью Вуда". Я уже не раз слышала, как муж говорил то же самое и в отношении других людей, но с ними ничего подобного никто не делал. Вот почему я сказала: "Хорошо, дорогой" — и продолжала возиться с обедом, тут же выбросив его слова из головы.
Я не причастна ни к сговору, ни к тайным планам, потому что никогда в жизни не обсуждала ни с кем какой бы то ни было план убийства Вашего мужа. Бог тому свидетель, я невиновна в этом преступлении.
Я гостила у матери, когда узнала об этом впервые. И тогда меня охватил настоящий ужас. Я тут же вылетела в Лас-Вегас и бросилась с расспросами к мужу. В то время он отрицал всякую причастность к этому делу. Мне кажется, я сама тогда более или менее поняла все, но предпочла закрыть на это глаза и попытаться верить своему мужу сердцем. Больше мы об этом не говорили, хотя несколько раз я слышала, как он повторял, что ничего не знает об убийстве Вашего мужа.
Прошло два месяца. Однажды после довольно странного телефонного звонка муж отвел меня в сторону и попросил передать кому-то деньги. (Кстати, до этого я очень и очень часто передавала разным людям деньги в счет уплаты игорных долгов Джимми.) Но в тот раз я хотела отказаться, так как у нас были гости. К тому же я ходила на девятом месяце беременности. Но больше всего мне не хотелось делать это потому, что на улице стояла 43-градусная жара. Я попросила мужа, чтобы он послал вместо меня своего телохранителя. И тогда он отвел меня в сторону и сурово сказал, что это деньги за убийство Вашего мужа и что он может доверить это трлько мне — его жене. Честно скажу, что в тот момент я вся дрожала и отказалась делать это. Но Джимми настаивал, и я сдалась. Вот так и стала я соучастницей этого преступления…
Теперь я каждый день благодарю бога за то, что он отправил меня в тюрьму, потому что, если бы я здесь не оказалась, я бы так и не нашла Христа. Именно он дал мне силы написать Вам это письмо…"
Выдвинутое против Чарлза Харрелсона обвинение строилось в основном на косвенных доказательствах даже с учетом показаний Джо Чагры. Обвинители разработали сложную версию о том, как Харрелсон "выслеживал" судью чуть ли не с момента встречи с Джимми Чагрой в Лас-Вегасе, как он сначала пытался уговорить Хемпа Робинсона купить ему "орудие убийства", а затем заставил сделать это свою жену и как он скрывался под именем Гордона Стоуна в различных мотелях Остина, Сан-Антонио и Мидленда. Уже несколько месяцев ходили слухи о том, будто ФБР разыскало золотистый "катласс", который якобы видели в день убийства судьи в жилом комплексе "Шато-Дижон". Однако, когда началось судебное разбирательство, Том Шарп, адвокат Харрелсона, выяснил, что ФБР нашло совсем не тот автомобиль. Более того, оно установило, что "катласс",
владельцем которого была Джо-Энн Харрелсон, до того как Чарлз Харрелсон продал его после убийства, в момент преступления находился на автостоянке в международном аэропорту Сан-Антонио. Власти разыскали также таксиста, утверждавшего, что вечером накануне убийства он отвез Харрелсона из аэропорта в "Шато-Дижон". Нашлось также несколько свидетелей, которые вспомнили под гипнозом, что видели Харрелсона непосредственно перед убийством.Адвокатам трудно было предвидеть реакцию присяжных, поскольку подробными сведениями о них они не располагали. Защита знала лишь, что среди двенадцати присяжных было девять женщин, трое американцев мексиканского происхождения и двое черных. Судья Сешнс не разрешил адвокатам отбирать присяжных путем индивидуального опроса. Он сам сократил первоначальный список кандидатов со 174 до 107, а затем до 46, после чего предложил сторонам заявить отводы. Вполне логично было предположить, что все, кто жил в районе Сан-Антонио, слышали о деле об убийстве судьи Вуда и знали имена подсудимых.
В ходе судебного разбирательства обе стороны использовали то обстоятельство, что ФБР назвало убийство Вуда "преступлением века" и что затянувшееся расследование уже обошлось налогоплательщикам примерно в 10 миллионов долларов. К началу допроса свидетелей 11 октября обвинение подготовило сложные схемы, карты, календари и даже макет жилого комплекса "Шато-Дижон". Обращаясь к присяжным со вступительной речью, обвинитель Рей Джан заявил: "Это простая история. Это история о страхе. Это история об алчности и убийстве. Джимми Чагра боялся судью Вуда потому, что тот выносил суровые приговоры".
Процесс протекал более или менее спокойно до тех пор, пока не пришла очередь вступительной речи Тома Шарпа. Он пообещал, что не только докажет невиновность Чарлза Харрелсона в убийстве судьи Вуда, но и назовет имя настоящего убийцы. Адвокат изложил собственную версию, основанную, как он сказал, на доказательствах и показаниях свидетелей обвинения. Шарп заявил, что Харрелсон и Чагра действительно вступили в сговор, но их преступление связано с наркотиками, а не с убийством. Более того, Харрелсон и его приятели Пит Кей и Хемп Робинсон на самом деле никакой сделки о контрабанде наркотиков не замышляли. Они лишь хотели "нагреть" Джимми Чагру. Адвокат сказал, что переданная в Лас-Вегасе сумма (не 250 000 долларов, как утверждало обвинение, а 150 000) была в действительности не платой за убийство, а суммой, на которую "нагрели" Джимми Чагру. "Они хотели получить деньги и скрыться, — сказал Шарп. — Что и было сделано. Но это не имеет никакого отношения к убийству судьи Вуда".
Чарлз Кэмпион, адвокат Джо-Энн Харрелсон, заявил, что его подзащитная — всего лишь "заботливая мать и преданная жена". Она никоим образом не препятствовала правосудию.
В своей вступительной речи Уоррен Бернетт говорил о Лиз Чагра примерно в тех же выражениях: эта молоденькая женщина (ей было всего 25 лет в момент убийства судьи Вуда) просто не устояла и подчинилась нажиму властного мужа. "Обвиняемая узнала, кто такой Чарлз Харрелсон, лишь много-много месяцев спустя после смерти судьи Вуда, — сказал Бернетт. — Она впервые его увидела лишь после своего ареста". Семейная жизнь четы Чагра, сказал адвокат, обращаясь к присяжным, была бурной и темпераментной. Джимми вел себя как своенравный и властный муж, склонный к "браваде и хвастливым заявлениям о причастности ко всякого рода преступлениям, которые, как потом выяснилось были обыкновенной выдумкой. Джимми Чагра довольно часто угрожал расправой многим, очень многим людям. Не только судье Вуду". В подтверждение своих слов, сказал Бернетт, в качестве вещественного доказательства он представит письмо Лиз Чагра, адресованное вдове убитого судьи. Поскольку адвокат не мог помешать обвинителям предъявить суду это письмо, он решил, что будет лучше, если он опередит их и обставит все так, будто это была его идея с самого начала. Позже он признался: "На той стадии наша тактика сводилась исключительно к тому, чтобы заставить всех поверить, будто мы и впрямь выигрываем дело".
Что касается обвинения, то ему предстояло прежде всего доказать факт присутствия Чарлза Харрелсона в Сан-Антонио, а затем в "Шато-Дижон" в момент убийства. Таксист Уэсли Коддингтон опознал Харрелсона и заявил, что именно этого человека он посадил в такси в аэропорту и отвез в жилой комплекс "Шато-Дижон" ранним вечером 28 мая, т. е. накануне убийства. Таксист сказал, что на автостоянке в "Шато-Дижон" Харрелсона дожидался какой-то блондин в куртке цвета хаки, "с сальными волосами и прической "афро". Харрелсон держал в руках пакет из оберточной бумаги, в котором находился тонкий черный футляр, "в каких обычно носят оптический прицел". Но достоверность показаний Коддингтона была в какой-то мере поставлена под сомнение тем обстоятельством, что он сообщил все это ФБР лишь через полтора года после убийства. Таксист был одним из тех свидетелей, которые по просьбе ФБР давали показания под гипнозом. Другой свидетель, тоже вспоминавший все под гипнозом, заявил, что на следующее утро видел около жилого комплекса какого-то человека, но не мог с полной уверенностью подтвердить, что этим человеком был Харрелсон. Обвинению так и не удалось установить личность или объяснить присутствие второго человека в куртке цвета хаки и с прической " афро".