Грюнвальдская битва

Затем, с отъездом Владислава, короля польского, и Александра-Витовта, великого князя литовского, в станы своих войск, а магистра прусского в Торунь, собрание было распущено.

КОРОЛЬ ВЛАДИСЛАВ, ОТДАВ ПОДОЛИЮ В ПОЖИЗНЕННОЕ ВЛАДЕНИЕ АЛЕКСАНДРУ, ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ЛИТОВСКОМУ, РАСПОЛАГАЕТ ВОЙСКА НА ГРАНИЦАХ С ВЕНГРИЕЙ И, ЗАКЛЮЧИВ ДОГОВОР С ВЕНГРАМИ, ОБЪЕЗЖАЕТ РУССКИЕ И ЛИТОВСКИЕ ЗЕМЛИ.

Когда воссиял следующий день после этой встречи короля с прусским магистром, Владислав, король польский, отдает в держание Александру, великому князю литовскому, Подолию, эту важную землю и часть Польского королевства. Король отнял ее у рыцаря Петра Влодковица из Харбиновиц, подстолия сандомежского, который многие годы был ее правителем и старостой. Эта передача была произведена без ведома и согласия епископов и вельмож Польского королевства, что вызвало с их стороны сильное раздражение и недовольство, так как король недостаточно взвесил будущие распри, которые могут произойти из-за этого в Польском королевстве. Распустив в тот же день все свое войско, как польское, так и литовское, король Владислав покидает свой стан и ночует в Юнивладиславии; отсюда же через Ленчицу, Пётрков и Опатов прибыл в Сандомеж; день мясопуста он проводит в Сандомеже вместе со своею супругою, королевою Анной, которая прибыла туда по его вызову. Стремясь, однако, чтобы границы его королевства, Польши, были обеспечены со стороны Венгерского королевства, он посылает туда охранные отряды, которые, не довольствуясь обереганием границ Польского королевства, вторглись в пределы Венгерского королевства, терзая города, деревни и села многочисленными грабежами и пожарами. Но рыцарь Завиша Черный из Гарбова, который был придворным приближенным как польского, так и венгерского королей, выступил посредником между недовольными королями и, совершив несколько поездок туда и сюда, примирил и привел к согласию благодаря своему исключительному уму враждебные сердца королей.

Проведя масленую неделю в Сандомеже, королева Анна возвращается в Краков. Владислав же, король польский, отправляется в Холмскую землю и, пребывая близ Любомли и Любохни вплоть до средопостной недели, предается усердно охоте.

Между тем Завиша Черный после разных переговоров добивается заключения между обоими королями договора о перемирии сроком до дня святого Мартина (11/XI). Получив подтверждение перемирия, король польский Владислав, всегда подозревавший венгерского короля Сигизмунда во враждебных намерениях и считавший опасным отлучаться надолго, впервые со спокойной от опасений душой, покинув по истечении средопостной недели Холмскую землю, отправился в Литву, которую уже давно горел желанием повидать; там король провел все время весны и лета, объезжая земли Литвы и Руси, везде сопровождаемый великим князем Александром. Взойдя затем на корабль в Вильно, он прибыл в Ковно, и оттуда проехав в Юдборг, с увлечением предавался там некоторое время охоте.

ЗНАМЕНА КРЕСТОНОСЦЕВ ВЫВЕШИВАЮТСЯ В КРАКОВСКОМ КАФЕДРАЛЬНОМ СОБОРЕ.

Прибыв из Леополя ко дню святого Мартина (11/XI) в Неполомицы и проведя здесь пятнадцать суток, Владислав, король польский, в день святой Екатерины (25/XI) отправился пешком в Краков поклониться гробам святых Станислава, Венцеслава и Флориана; сопровождаемый множеством епископов и вельмож, несущих развернутые знамена, захваченные у крестоносцев в великой битве, он вступил сперва в город Казимеж и пришел на Скалку. [357] Поклонившись там останкам святых, он поднялся далее в Краковский замок к кафедральному собору, предшествуемый знаменами крестоносцев, и в кафедральном соборе святого Станислава краковского возложил в знак великолепной победы все знамена крестоносцев. Эти знамена висят и по сей день по правую и по левую руку от входа, являя как местным жителям, так и приезжим великолепное зрелище, знаменующее вечное торжество короля и поражение крестоносцев.

357

Казимеж — город недалеко от Кракова, теперь район Кракова. Скалка — древнее поселение выше Казимежа, теперь тоже в черте Кракова. По преданию, в костеле на Скалке был убит королем Болеславом II краковский епископ Станислав (см. 1410 г., прим. 64). В часовне костела среди гробниц других крупнейших деятелей польской культуры находится гробница Длугоша.

Пятьдесят одно знамя врагов-крестоносцев, внесенные тогда в краковский храм, славнее и краше которого нет в Польше, придали храму блеск и благолепие, и поляки должны оберегать их и хранить навеки как памятник и отличие и взамен обветшалых ткать новые, чтобы ради безмерного и невероятного боя и торжества, одержанного над ними, пребывало перед глазами свидетельство столь великой победы и всегда представали бы частью те же самые знамена, частью же как будто те же самые. [358]

358

Вывешенные в соборе на Вавеле в Кракове трофейные знамена крестоносцев хранились здесь до конца XVI в. Часть их сохранялась еще и в XVIII в., потому что несколько знамен демонстрировалось на выставке сокровищ Польского королевства, устроенной в Кракове в 1789 г. Имеются сведения, что какие-то из грюнвальдских хоругвей находились в 1797 г. в Военно-историческом музее в Вене, занесенные туда, возможно, участниками восстания в 1794 г. под руководством Косцюшко. В настоящее время в тронном зале бывшего королевского дворца на Вавеле висят копии грюнвальдских знамен.

Тогда же было постановлено общим указом Владислава, короля польского, и всеми церковными и светскими сословиями учреждено по единодушному желанию и согласию отмечать день рассеяния апостолов (15/VII) во всем королевстве Польском как великий и торжественный праздник. И пусть отцы научают детей своих и внуков и правнуков и всех последующих потомков соблюдать и хранить вечную память об этом дне, в который милость божия явила в славе милосердие свое к народу и племени польскому; и пусть все церкви как городские, так и сельские, существующие в Польском королевстве, отмечают с особой торжественностью богослужениями и обеднями и крестными ходами и вместе с прихожанами славят день столь великого торжества и возносят богу безмерные благодарения за благодеяние, дарованное им польскому племени.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ЯН ДЛУГОШ И ГРЮНВАЛЬДСКАЯ БИТВА

Борьба Польши и Литвы с Тевтонским орденом, решающим этапом которой явилась Грюнвальдская битва, наиболее подробно описана в труде польского историка Длугоша «История Польши».

Раньше чем перейти к изложению этой многовековой упорной борьбы, мы разрешим себе познакомить читателя с жизнью и деятельностью Длугоша, выдержки из труда которого представлены в нашем издании.

О жизни и деятельности Длугоша мы узнаем из его собственного предисловия к его «Истории» и из биографии, написанной, как предполагается, Филиппом Каллимахом, современником Длугоша, одним из первых гуманистов в Польше. [359]

Ян Длугош родился в 1415 г. в г. Бжезнице, где отец его, участник Грюнвальдской битвы, занимал должность бурграфа, т. е. помощника старосты в местном замке. С назначением отца в г. Новый Корчин шестилетний Длугош стал посещать тут школу. Любовь к книге и способности, проявленные мальчиком, стремление обеспечить сыну наилучшее будущее побудили родителей направить его по духовной дороге. В таком именно определении жизненного пути Длугоша большую роль сыграл, вероятно, и дядя его, Бартош, капеллан Владислава-Ягайлы во время Грюнвальдского боя, затем священник богатого прихода в Клобуцке, недалеко от Кракова. В 1428 г. тринадцатилетний Длугош поступил в Краковский университет на философский факультет, окончание которого давало учащимся право поступать на любой из других факультетов. Однако Длугош его не окончил. По неясной причине, то ли потому, что обремененный большой семьей отец не мог вносить плату за ученье, то ли потому, что практический ум Длугоша не находил удовлетворения в господствовавшей тогда и преподававшейся в университете, оторванной от жизни философии, но в 1431 г. Длугош покинул университет.

359

J. Dlugosz. Opera omnia, t. I, Cracoviae. 1863, стр. III-XVI.

Почти сразу после этого ему удалось получить место писаря в канцелярии краковского епископа Збигнева Олесницкого. Вероятно, этому помогло старое знакомство отца и дяди Длугоша с епископом, некогда секретарем Владислава-Ягайлы, тоже участником Грюнвальдского боя. Незаурядные качества Длугоша вскоре обратили на него внимание епископа, и тот делает его своим секретарем, а затем управляющим всеми громадными земельными владениями епископства. Одновременно при содействии епископа устроилась и духовная карьера Длугоша. В 1434 г. Длугоша посвящают в духовный сан. Дядя Длугоша отказывается от своего прихода в Клобуцке и передает его племяннику. В 1436 г. епископ ставит Длугоша краковским каноником.

Заняв все эти посты и должности, Длугош оставался на них бессменно вплоть до самой смерти епископа в 1455 г., неизменно пользуясь расположением и доверием своего патрона и платя ему искренней преданностью.

Длугош появился при дворе Збигнева Олесницкого в период высшего расцвета его могущества. Получив в 1423 г. от Владислава-Ягайлы краковское епископство, Олесницкий, человек сильной воли и неукротимой энергии, сумел в короткий срок вознести авторитет церкви на большую высоту и добиться для нее господствующего положения в стране. Борьба духовных и светских магнатов за ограничение королевской власти достигла под руководством Олесницкого значительных успехов уже при жизни Владислава-Ягайлы, а при его преемнике и сыне, Владиславе III (1434-1444), Олесницкий стал фактическим правителем государства.

Двор епископа был политическим центром, местом, где сходились нити управления страной, где встречались виднейшие политические деятели, где обсуждались и разрешались основные вопросы внутренней и внешней политики.

Секретарь епископа, Длугош, не принимал активного участия в этой жизни епископского двора, но все, чему он был свидетелем, не могло, конечно, пройти мимо него бесследно. Двор епископа стал его школой, где он с успехом пополнял пробелы своего образования и приобретал жизненный опыт. Самым большим авторитетом здесь был для Длугоша сам епископ. Многие взгляды и убеждения своего высокого покровителя Длугош принял и разделил безоговорочно. Как и епископ, он являлся сторонником господства церковной власти над светской. Подобно епископу, ожесточенно боровшемуся со всеми проявлениями гусизма в Польше, Длугош с осуждением относился к представителям «виклефовой секты». Полностью перенял Длугош у Олесницкого и нерасположение, неприязненное отношение ко всем королям Ягеллонской династии, для чего епископ имел свои основания, особенно в последнее десятилетие своей жизни.

Двор Збигнева Олесницкого был не только политическим центром, но и центром культуры. Здесь бывали несомненно представители тогдашней польской науки, пышным цветом расцветшей в стенах Краковского университета. Сюда проникали и находили приют начатки польского гуманизма. Но ни здесь, при дворе епископа, ни при посещениях родины гуманизма, Италии, и неоднократных встречах с выдающимися его представителями гуманизм не оказал заметного воздействия на Длугоша. Подобно многим, он охотно воспринял внешнюю сторону гуманизма — любовь к классической латыни, увлечение классической литературой, и из своих поездок в Италию привез на родину изрядное количество трудов древних авторов. Но дальше этого не пошло. Мировоззрение Длугоша осталось типично средневековым. [360]

360

В последнее время эта точка зрения подвергнута в Польше пересмотру. По мнению некоторых историков, гуманизм оказал на Длугоша гораздо более глубокое воздействие, чем до сих пор считалось. См., например: J. Zarebski. Problemy wczesnego Odrodzenia w Polsce. Odrodzenie i reformacja w Polsce, t. II. Warszawa, 1957, стр. 42-52.