Гукюн

– Ты красива. Безумно красива. На сегодня в гареме ни у одного из господ нет такой красоты. С такой внешностью ты можешь получить всё, что хочешь, в том числе сердце господина.

– Оно мне не нужно, меня не его сердце интересует, – спокойно отвечает девушка.

– Больше никогда такое вслух не произноси! – восклицает Диас, в ужасе прикрыв рот. – При нём ни в коем случае. Ты не представляешь, насколько он жесток и как ужасен в гневе.

– Он забрал меня насильно. Я ему не дамся, я лучше умру, потому что моим первым альфой должен быть тот, кому принадлежит моё сердце, – твёрдо заявляет Ясмин. – Иначе я эту боль не вынесу.

– Не сходи с ума! Что ты знаешь о боли! – у Диаса язык от возмущения путается. – Одно упоминание имени другого альфы смерти равно. Он прикажет вбивать тебе под ногти нагретые иглы, прикажет оставить тебя на ночь в комнате с крысами, они будут жрать твою плоть, а ты будешь очень долго не умирать. Он отдаст тебя своим воинам, и от тебя ничего не останется. Это не просто слова, это то, как всё здесь и бывает. Береги свою красоту, себя, завоюй его сердце, и он положит к твоим ногам весь мир.

– С чего это ты такой добрый? – угрюмо смотрит на него Ясмин.

– И мне перепадёт, – улыбается Диас. – Ублажи его, прошу тебя, не заставляй меня выносить из его спальни твой труп, в лучшем случае, потому что скорее всего так легко тебя не убьют, – договаривает и вновь зовёт помощников продолжить.

Ясмин слышит, но не слушает. Она только кивает на всё и послушно разводит руки, пока ее заворачивают в тонкий, расписанный дивными птицами, серый шелковый халат. Ближе к полуночи сидящую в углу и так и не притронувшуюся к еде девушку требуют идти за стражниками. Ясмин ступает по застеленному коврами коридору босыми ногами, уговаривает себя не лечь на него лицом и не биться в припадке, как в детстве, когда не хотела куда-то идти или что-то делать, только тогда ее бы погладили по голове и успокоили, а здесь скорее всего сломают ноги. Она отчётливо помнит ту пощёчину, будто она была вчера, щека вновь ноет, а во рту чувствуется омерзительный привкус крови. Ясмин, не позволяя страху вырваться наружу судорожными рыданиями, продолжает свой путь и останавливается напротив двери, открыв которую, ее толкают внутрь.

В спальне никого нет. Огромная кровать с изумрудного цвета балдахином, два кресла, низкий столик, инкрустированный слоновой костью, рядом с ними тумбы по углам, на которых стоят изящные подсвечники. Пламя от свечей бросает причудливые тени на стены, которые в воображении Ясмин похожи на разинувших пасти чудовищ, как и хозяин этой комнаты, который вызывает в девушке парализующий животный страх.

Вся комната отделана в тёмных тонах, тяжёлые винного цвета шторы, расшитые золотистыми узорами, полностью закрывают окна, не позволяя лунному свету просочиться внутрь и вдохнуть жизнь в пристанище Монстра. Спальня под стать своему хозяину, такая же опасная и заставляющая покрываться ознобом. Стражники остаются за дверью, а Ясмин проходит к окнам, намереваясь открыть шторы и хоть в небе найти себе успокоение. Отодвинув тяжёлую ткань, девушка видит, что между окнами есть ещё и дверь, которая ведёт на маленький балкончик. Ясмин толкает легко поддавшуюся дверь и выходит наружу, наконец-то вдыхая свежего ночного воздуха. Спальня находится на четвёртом этаже дворца, внизу снуют туда-сюда заканчивающие последние дела слуги. Ясмин поднимает лицо к небу и как зачарованная любуется россыпью звезд на чёрном полотне. Одна из звёзд срывается и стремительно летит вниз навстречу своей гибели. Хотя, может быть, она так избавляется, думает Ясмин, отдыхает, может, она сбегает от своего тирана, ищет свободу. Ясмин никогда не узнать о дальнейшей судьбе звезды, но свою-то она держит в своих руках.

Тот, кого она любила, за ней не приехал, обещание не выполнил, не нашёл. Ясмин попала в лапы чудовища, которого искренне от всей души ненавидит. Вчера у нее были дом и семья, сегодня она позволяла над ней измываться, потому что «господин любит гладкую кожу». Ясмин чувствует, как одинокая слеза, прокладывая дорожку по щеке, катится вниз и разбивается о воротник халата. Жаль, что Ясмин так же легко, как эта звезда или даже слеза, распутать ее удерживающие узы и сорваться вниз не может.

Или может.

Она подходит к парапету и, оперевшись о него ладонями, смотрит вниз. Внизу вымощенный белым мрамором пол и ещё три этажа полета. Красиво, наверное, разбрызгать красное на белом, как любимое лакомство Ясмин с вишней, где ягоды утопают в разведенном мукой сладком молоке. Такой же великолепный контраст. Один шаг, удар о мрамор, красное покроет белое, и Ясмин перестанет что-либо ждать. Она, ведомая внезапным желанием увидеть эту картину, пусть сознание и вопит, что она ей не полюбуется, что будет мертва, и мрамор не холст для брызг крови и вывернутых костей, перелезает через парапет и, свесив вниз ноги, прикрывает веки. Надо собраться силами для последнего шага, чуть-чуть податься вперёд, и мысли, которые столько времени не давали спокойно жить, вытекут из головы вместе с мозгами. «Я смогу», – шепчет сама себе: – «Я не хочу», – вторит. – «Я не смогу», – понимает. Потому что надежда. Потому что она не сдыхает никогда, сидит в ней и даже в шаге от вечного покоя: «А вдруг ты всё-таки будешь счастливой, вдруг ты должна была все испытания пройти, чтобы счастье обрести, а ты на полпути всё закончила», – шепчет. Этот голос не даёт сконцентрироваться, Ясмин обхватывает руками голову и продолжает слушать про то, что пытки со смертью не заканчиваются, что там, на том свете, куда изощрённее пытают, там всё то, чего можно было бы добиться, оставшись в живых, яркими картинками показывают. Вот только в царстве смерти выбора не дают, оттуда уже не вернуться обратно, чтобы всего этого дождаться и реализовать. А здесь, пока ещё жив, этот последний шаг зависит от самого человека. И Ясмин его не делает. Она уже собирается слезть с парапета, когда чувствует внезапный толчок в спину, и на миг будто летит вниз навстречу гибели.

Выбор делают за нее.

Она висит с балкона, удерживаемая рукой того, кто ее толкнул и кого сейчас ненавидит больше всех.

– Ты правда хочешь умереть? – ненавистный голос, заставивший залезть на этот парапет и впервые задуматься о смерти, просачивается в каждую пору.

Он смотрит на нее сверху вниз, то расслабляет пальцы, и запястье девушки скользит вниз, то сжимает так сильно, что будто руку оторвёт.

– Потому что если да, то я тебе помогу, – поднимает уголки губ в обещающей страдания улыбке.

Ясмин кажется, она так и умрёт от остановки сердца, потому что ей страшно, хуже самоубийства оказывается страх насильственной смерти. Она сама за него пытается пальцами уцепиться, не понимает, почему альфа медлит, ее не поднимает, и уже сомневается, что он не разомкнёт пальцы. Неужели картина кровью на мраморе будет тешить его взор? Ясмин такое удовольствие ему доставлять отказывается.

Арслан резко тянет ее наверх и, перехватив поперёк, поднимает и прижимает к себе.

– Я так и думал, – шепчет он и прядки волос за уши убирает.

Ясмин, как только паника отпускает, отталкивает его и, посмотрев разъярённо, даже обиженно, что ее так подло ударом в спину вниз столкнули, возвращается в спальню.

Арслан на это только усмехается и проходит следом. Ясмин рядом с ним с трудом на ногах стоит, его аура настолько тяжелая, что на плечи давит, и каждый шаг требует затраты всех сил. Он подходит со спины, кладёт руки на ее плечи. Ясмин шепчет себе «терпи», но не слушается, разворачивается, отталкивает его и уже через секунду утопает в постели, прижатая к ней его тяжестью.

– Я твой господин, ты или научишься повиноваться, или умрёшь, – Арслан отпускает ее и, приподнявшись, стаскивает халат с пытающейся его удержать девушки. – Смерть тут не так легка, как кажется. Я просто так тебя не убью, я тебе такие пытки покажу, что в следующий раз, дорвавшись до парапета, ты сразу прыгнешь.

– Ты можешь забрать моё тело, но моё сердце принадлежит ему, – выплёвывает слова ему в лицо Ясмин, пока альфа выворачивает ей руки и водит носом по его шее.

– Ещё одно упоминание о нём, и я вырву твоё сердце голыми руками, – Ясмин знает, что не угрожает, нет в этом пропитанном ядом голосе и намёка на пустую угрозу. Девушка притихает, руки расслабляет. – Я найду его, – целует в губы. – Прикажу привязать к четырём коням и разорву. Потом ты успокоишься?

– Потом я возненавижу тебя ещё больше, хотя куда больше.

– Ты можешь ненавидеть меня всей душой, но ты в моих покоях, лежишь подо мной в моих объятиях, поэтому мне плевать на твою ненависть, если по факту ты и с ней, и без неё принадлежишь мне, – он проводит пальцами меж ее ягодиц, резко разворачивает его спиной к себе и, оставив на них шлепок, любуется.

Девушка без одежды ещё красивее, ее кожа будто отливает золотом, а изящные изгибы манят. Арслан носом по всей длине позвоночника проводит, ладонями талию обхватывает, под себя всё пытающуюся уползти девушку притягивает. Он сжимает упругую задницу, вновь оставляет лёгкий шлепок, с тем, что такую красоту нашёл, сам себя мысленно поздравляет. Арслан не в силах сдержаться и не полакомиться, нагибается к попке, покусывает каждую половинку, поцелуи оставляет. Он дуреет от запаха шафрана, смешанного с маслами, скользит пальцами вниз и требует расслабиться. Вновь давит, окончательно не впитавшиеся в кожу масла по попке растирает, раздвигает ноги и толкается в нее сразу двумя пальцами. Ясмин и голоса не подаёт, пихает в рот подушку и, крепко зубами сжав, терпит.