Гуль. Харизма +20. Том 1

Высокий капризный голос не стал отвечать на это.

Света не хватало, но, когда тело выглянуло из-за тумбы, смогло хорошо рассмотреть ещё три фигуры, явившихся следом за ящером. Одна была высокой, принадлежала суровой женщине с чёрной как космос кожей и белыми волосами. Она сжимала в руках какое-то… несомненно, оружие. Короткий оперённый стержень с металлическим жалом лежал сверху в ложе, а за ним крепилась натянутая верёвка. Сама женщина носила длиннополый плащ со стоячим воротником и пыльником на плечах, увешанный стрелами, какими-то стеклянными бутылочками, и широкополую шляпу с высокой тульей.

Третий субъект, также женщина, имела более изящное сложение, миловидное кукольное личико, свободные одежды допотопной ткани, зелёный передник, пучки трав на поясе и рюкзак за спиной. Она несла оружие как у первой женщины, только поменьше и попроще.

Последний был довольно низкорослым, но широким; хмурый бородач в одеянии с длинными полами и широкими рукавами, с тонкой тиарой на лысой голове; он имел в руках пятиугольный щит и застеклённую лампу; на поясе висела дубина с шипами, из-под бороды поблёскивала цепь с кулоном странной формы.

— Я точно его подстрелила, — сказала чёрнокожая, водя оружием из стороны в сторону, — ковылял он сюда.

— Нет, это я попала! — заявила хрупкая милашка, которой было не очень удобно держать своё оружие.

— Ты не попала, — спокойно ответила чернокожая, — ни в гуля, ни, слава богам, в нас, и даже в себя не попала. Охота прошла успешно, можно сказать.

— Ленгидмар! — возмутилась хрупкая, поворачиваясь к бородачу.

— Тихо, энтропия вас поглоти. Шшанс?

Рептилоид кивнул и высунул изо рта раздвоенный язык. Какое-то время он то показывал его в пустоту, то прятал, а потом заключил:

— Долго ш-шли, он ус-спел с-сбежать.

— Выследить не сможем? — спросил бородач.

— С-сможем, но наверняка придём к логову, когда с-стемнеет, а там он будет не один.

— Подумаешь, — гули, — презрительно сказала чернокожая.

— Во тьме они опаснее, — цыкнул на неё тот, что был Ленгидмаром, — а нам ещё обратно в Улим ковылять. Как тебе такое, Марго?

Чернокожая поджала губы и подчёркнуто выпрямилась, — всё это время она заметно сутулилась, будто зверь, готовящийся к схватке.

— А если бы не ты…

— Я не виновата! — плаксиво протянула хрупкая. — Дурацкая роба зацепилась, и я три хода не могла спасбросок Ловкости пройти!

— Что уж теперь горевать, — успокоил её ящер. — Идём обратно, Ленгидмар?

— Подожди, — сказал бородач, передавая плаксивой лампу. — Сейчас. — Он достал оружие, поднял его над головой и громко продекламировал: — О Ироландиль, о Совершенный Путь, помоги ищущему жрецу Твоему!

Над коротышкой вспыхнул диск из светящихся линий, переплетённый сложной системой знаков; просуществовал несколько мгновений и погас. Ленгидмар стал осматриваться, остальные притихли и не мешали ему. Естественного света становилось всё меньше, где-то явно заходило солнце, а кладбищенские туманы густели. Наконец взгляд бородача остановился на могиле, которую моё тело так и не дорыло, молниеносно метнулся по примятой траве к моему убежищу.

Всё произошло в долю секунды.

— Вон там, — указал коротышка.

Ящер стал быстро обходить слева, я изо всех сил пожелал броситься бежать, но так, чтобы между мной и женщинами осталась тумба. Однако же тупое тело запаниковало, двинулось в сторону и через секунду щёлкнуло, — бок разорвался болью.

— Попала! — истошно и радостно взвизгнула хрупкая, вскидывая над головой… арбалет, да, вспомнил, как называлось это оружие. — Ты видела Марго?! Я попала!

— Пф, зато сколько раз до этого…

— Мы ценим твой вклад, — с нажимом произнёс бородатый, — молодец, Гдеша, отличный выстрел.

Чернокожая закатила глаза.

Всё это достигало моего сознания сквозь боль. Тело агонизировало, и я, безмолвный пассажир, чувствовал всё, что чувствовало оно, отвечал за чужие ошибки. Боль была ослепляющей, стержень в боку посылал острый импульс мучений при каждом движении, а замереть вопящее тело не могло.

— Не утруждайс-ся, Марго, я займус-сь этим.

Ящер навис надо мной. Он убрал меч и достал именно металлический нож. А потом этот чешуйчатый субстанц наступил телу на плечо всем своим весом. Хруст, новый источник боли, я беззвучно закричал, тогда как тело начало выть. За первой сломанной рукой последовала вторая, затем были сломаны обе ноги. Ящер присел, надавил коленом на грудь, выгоняя воздух из лёгких, тело непроизвольно распахнуло рот, и тогда ловкач дважды полоснул ножом. Челюсть бессильно повисла, а он, что-то напевая, вытянул язык… мой язык. Это было нечто ненормально длинное и склизкое, но ящер действовал сноровисто, глядя телу в глаза, равнодушный… убийца!

Моё сознание стало проваливаться в какую-то тёмную яму. Сквозь пелену я успел ещё расслышать:

— Потрош-шить будем? Алхимикам всегда нужна желчь гулей.

— Уже слишком темно, чтобы размениваться на такие мелочи, пора уходить. Не забудь раскроить ему череп.

— Что же я, с-субстанц какой-то, — хмыкнул ящер, — забывать о драгоценном квинтес-санте?

///

Я очнулся в некоем пространстве, наполненном белёсой дымкой. Тот же туман, только молочно-белый, куда ни посмотри. В нём проступали и таяли смутные фигуры, я слышал приглушённые голоса, смех, гневные крики, но всё будто издалека, ни слова не разобрать.

— Эй, — обратился я к нескольким фигурам, появившимся неподалёку.

Прежде чем приблизился, они исчезли.

///

Обоняние, осязание, слух.

Я открыл глаза, почувствовал запах земли, прохладу, подтянул к лицу руку. Было темно, однако, видел я всё очень хорошо. Шевелились перед глазами длинные узловатые пальцы с отросшими тупыми ногтями. Ладонь казалась непривычно крупной… а ведь сейчас тело подчиняется мне. Я двигаюсь по своей воле!

Из глубин сознания выметнулось нечто дикое, потеснило меня и вновь сделало безмолвным пассажиром. Тело стало подниматься на четвереньки.

Вокруг опять было кладбище. Туманы рассеялись, так что стало возможно оценить его… необъятные размеры. Вдали высились горы, довольно близко произрастал дикий лес, а между ними всюду, насколько хватало взгляда, простирались надгробия.

Была ночь, в небе поблёскивали мириады звезд и висели две разноцветные луны. Тело беспокойно огляделось, двинулось среди могил, вынюхивая желанный аромат. У меня было время для размышлений.

Итак, у Единого Человечества появляется всё больше проблем. Некоторые системы скатываются в техноварварство и трубят о своём желании отложиться от Единства и самостоятельно контролировать рождаемость, всё смелее вступают в конфликты с метрополией. Разумеется, их регулярно подавляют, а правда по мере сил замалчивается, но запретить людям думать не также легко, как подавить бунтующую планету. Это и многое другое порождает неудобных индивидов, — тех, чей социальный рейтинг уходит в глубокий минус, и кого нужно изолировать от общества, чтобы не распространялись опасные идеи.

Как правило «минусами» становились военные преступники из числа бунтовщиков; сексуальные девианты, неспособные держать свои кинки (отклонение от сексуальной нормы, сиречь, фетиш) в узде; редкие умалишённые и, разумеется, так называемые инфо-террористы. Этот термин Анкрец придумал сам и нарёк им таких как я, — людей, любыми путями добывавших правду о настоящем положении дел. Свобода слова приравнена к терроризму в нашем просвещённом настоящем.

Как бы то ни было, число преступных элементов растёт и с ними надо что-то делать. Идеалы гуманизма, помогшие создать во времена расцвета человечества совершенное общество, теперь играют против лидеров этого самого общества. Они запрещают смертную казнь или пытки, оставляя две законные меры воздействия: ссылку на дальние рубежи, или заключение на тюремном мире. Пятьсот лет назад эти варианты были применимы в той или иной мере, но сегодня даже они мало соответствуют реалиям.